Камилла закрыла глаза, не желая это видеть.
– Да, это они. Я отчетливо запомнила этих стерв! – закричала Виктория. – Что этим отродьям было надо от нас? Ограбить?
– Это мы сейчас и выясним, – проговорил следователь, делая предупреждение спутнице Марка: – Не выражайтесь в моем кабинете и не оскорбляйте, еще не было суда, и они пока не преступницы.
– Как бы не так! Они чуть не проломили мне голову! Марк спас меня!
– Ваши имена, отчества и фамилии, год рождения и род занятий, – перевел взгляд на женщин Григорий Степанович, не замечая, что пиджак у него застегнут косо, не на ту пуговицу.
– Надежда Петровна Ситцева. Тысяча девятьсот… нет, нельзя у женщин такие вещи спрашивать в присутствии незнакомых мужчин! – воскликнула Надежда.
– Вы еще будете кривляться, гражданка Ситцева? – рявкнул следователь. – Это с вашими-то двумя привлечениями к административной ответственности за участие в несанкционированных митингах? Сейчас дело пахнет, вернее, тянет на уголовное. Так что я бы на вашем месте не юлил и не выпендривался, а четко отвечал на вопросы.
Надежда вздернула нос.
– Тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения. Зачем спрашиваете, раз у вас все есть в компьютере? Издеваетесь?
– Как же вы дошли до жизни такой, гражданка Ситцева? Нападение на гражданина другой страны, нанесение ему побоев, несанкционированный митинг… унижение человеческого достоинства… – перечислял Григорий Степанович.
– А это еще что?
– А закидывание людей тухлыми яйцами, думаете, не унижение?
– Они не были тухлыми, – вдруг подала голос Камилла и сама не узнала своего голоса.
Лучше бы она этого не говорила, следователь удивленно перевел на нее взгляд.
– Что вы сказали? Это еще что за актриса комедийного жанра?
– Это моя подруга, – фыркнула Надя.
– Поподробнее расскажите о себе, гражданочка.
– Камилла Константиновна Краснова. Тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения. Проживаю в Москве по адресу… да у вас записано. Работаю врачом-ветеринаром, – отчеканила Камилла.
– Ого! Прямо говорите как по писаному. Привлекались?
– Куда? – не поняла она.
– Под следствие.
– Никак нет, – ответила она, опуская голову и почти физически мучаясь от прожигающего взгляда потерпевшего мужчины.
– Почему вы обе пьяные? Это усугубляет дело… – почесал затылок Григорий Степанович, у которого прическа давно требовала визита к парикмахеру.
– У нас на то были личные причины, – неохотно ответила Мила.
– Сейчас нет ничего личного, я должен полностью знать мотивы преступления.
– Мы выпили вина еще дома у Милки, – пояснила Надежда, – ее бросил, вернее, она решила порвать со своим любовником. А это душевные страдания и боль, поэтому и выпили. Да, а что вы хотите? Я, Мила, ее мама и жена Милкиного любовника, – понесла Надежда.
Камилла толкнула ее локтем, а брови следователя поползли кверху.
– Интересная компания… просто вертеп какой-то. Значит, в притоне распивались спиртные напитки, и после этого вас потянуло на подвиги?
– Да что с ними разговаривать?! Преступницы! – завизжала Вика.
– Успокойся, – подал голос Марко, и Камилла впервые услышала его мягкий баритон с легким акцентом. По телу пробежала неприятная дрожь.
– Нет, после этого мы поехали к одной моей подруге и выпили там еще.
– Тоже с горя?
– А как же! – щеки у Нади раскраснелись. – Моя подруга – золотая женщина, и ей очень не везет в личной жизни.
– Надя, прекрати… – зашипела Камилла, сгорая от стыда. Она еще до конца не осознала всю серьезность положения и чувствовала себя, словно провинившаяся школьница перед директором школы.
– Вот мы и поехали в брачное агентство, чтобы отдать Камиллу замуж за иностранца.
– Что?! – воскликнула Вика. – Да тюрьма по ней плачет, а не иностранец. Кому она нужна?!
Мила покраснела и вспотела. Она хотела поднять руку, чтобы отереть лоб, но рука, скованная с рукой Нади, не поднялась. Мила почувствовала дурноту: сказывались нервное напряжение и выпитое вино с «Мартини».
– Наша Мила лучше всех! Она выйдет замуж за итальянца! – заступилась за подругу Надежда.
– Почему именно за итальянца? – удивился следователь.
– А ей они нравятся!
– Далеко ходить не надо, вот перед вами гражданин Италии Марко Тозини, – хохотнул следователь. – Шучу я. Что же вы набросились на итальянца-то, раз они вам нравятся.
– А на нем не было написано, что он итальянец, – хмуро буркнула Надежда, исподлобья разглядывая Марко, пихая Милу в бок и шепча: – Красавец-то какой… Во мы добычу-то отметили…
– Хорошо вы его отметили, транспарантом по голове, – согласился Григорий Степанович, услышав последние слова.
– Мы не хотели, – едва разлепила бледные губы Мила.
– Ага, это вышло случайно! – кивнул следователь. – Странный у вас подход к отлову потенциальных женихов. Вам еще повезло, что господин Тозини ходит без охраны в нашей стране. А то бы вас стерли в порошок.
– После брачного агентства мне позвонила еще одна моя подруга, – продолжила Надежда, – и сказала, что они организуют небольшой пикет у дорогого ресторана.
– И вы, конечно же, помчались?! Это с вашими-то уже двумя приводами в милицию и штрафами?! – возмутился Григорий Степанович, хмуро смотря на задержанных своими темными глазами.
– Была затронута очень печальная тема, мимо которой я не могла пройти, – вздохнула Надежда и вдруг заплакала. – Я вообще об этом спокойно говорить не могу. Я бы из меню всех ресторанов исключила фуа-гра.
– Что это? – спросил следователь.
– Паштет из гусиной печени, – подал голос Марк.
– Вот-вот! Буржуи, едите этот деликатес! Деньги готовы за него большие отдавать! А знаете, в каких нечеловеческих условиях эта печень выращивается? – в момент просохли слезы на щеках Нади, с ненавистью посмотревшей на Марко.
– Поаккуратней, Ситцева, с оскорблениями. Марко Тозини, между прочим, владелец этого ресторана, – пояснил Григорий Степанович, отгоняя назойливую муху.
– Ах, вот как?! Очень хорошо, что ему досталось! – взвилась Надя.
– Так вы не раскаиваетесь? – уточнил следователь.
– Нисколько!
– Нахалки, – махнула Вика рукой, сверкнув брильянтовым кольцом.
– Бедных гусей подвешивают в металлические приспособления, напоминающие средневековые аппараты для пыток, вставляют в их длинные шейки зонды и кормят вредной для их здоровья пищей, чтобы с каждого гуся получить как можно больше печени, чтобы вы сожрали ее! – брызгала слюной Надя. В такие минуты ее было не остановить, она превращалась в фанатичку. – За что страдают бедные птицы? Не могут ходить, есть как положено! Живут свою короткую жизнь в кольце, с зондом и с болью в печени! Насильно кормят, потом убивают. Что они видят?! Думаете, что им не больно? А откуда вы знаете?! Были в шкуре, то есть в перьях, гуся?! Так вот, эти фермы, где происходит такое издевательство, строго засекречены, иначе защитники природы камня на камне от них не оставили бы. А рестораны, покупая эту печень, стимулируют своим спросом пытки для птиц. Вот мы и решили провести акцию! – выпалила Надежда.
