Кондратенко был опытным командиром и не мог не учесть того что при обстреле с японских кораблей могут пострадать люди, поэтому ещё сегодня утром когда выяснилось что японская армада на подходе, началась эвакуация. Тех же японских военнопленных длинными колоннами под охранами рот пятого полка территориальной пехоты, уводили вглубь острова. Эвакуация шла, когда я был в штабе в последний раз, то наблюдал за результатами. Жители действительно покидали город, хотя и не все. Сейчас оборона готовилась, и укреплялась, подводились последние штрихи. Что ж, сейчас подойдёт последняя группа бомбардировщиков, восемь машин с аэродрома Васильева, отбомбиться и будет виден результат работы лётчиков на сегодня. В принципе он и так впечатлял, а тут уже после подсчёта будет ясно, как обороняться Кондратенко. Всю ночь будут работать пехотинцы и артиллеристы, именно для этого я и брал их, для кратковременной обороны. Наконец настанет и их очередь внести лепту в нашу победу. Им нужно продержаться ночь, дальше снова вступит в дело авиация. Ночью японцы смогут стрелять только наугад, прикрывая свой десант, ни о какой прицельной стрельбе и слова не может быть. Если наши не откроют ответный огонь и не выдадут свои позиции. Тогда да, огонь противника может быть точным. Днём они конечно смогут определить позиции, но и мы уже сможем использовать авиацию. Да и Эссен будет работать по их тылам, что тоже изрядно поможет. Правда основная его забота, перехватывать всех кто пойдёт обратно, тех же недобитков, ушёл японский флот к Тайваню и всё, как сгинул. Кстати, я и наглых англичан собирался прищучить, причём щуками в пятьсот килограммов. Они до того обнаглели что при бомбардировке опасно близко сближались с кораблями противника, поэтому я отдал такой приказ, увидите под собой корабли под английским флагом бомбите смело, это японцы так маскируются. Лётчики это восприняли с немалым удовольствием и энтузиастом, все помнили, кто помогал японцам победить Россию в этой войне. Предателей никто не любит, ни своих, ни чужих. Правда, попросил пока сосредоточиться на японцах. Нужно выдрать у них зубы-броненосцы, а с остальными мы справимся.
В этот раз второй волной подошли не восемь, а девять бомбардировщиков, что не могло не радовать, значит, одну машину вернули в строй. В этот раз бомбардировщики под командованием лейтенант Арефьева, направили воздушные суда не навстречу строю броненосцев а, облетев строй боевых кораблей и развернувшись, стали нагонять броненосцы. Наконец-то правильно сделали, да и Васильев, которому я это вдалбливал в голову, смог передать приказ. В этом случае скорость полёта будет ниже по отношению к броненосцам, соответственно и бомбить можно куда прицельнее. Результат меня не мог не порадовать. Два попадания, один из броненосцев покинул строй и стал заваливаться на бок, пока не перевернулся, это был бывший «Петропавловск» я его сразу узнал, а второй вывалившись из строя, таранил один из бронепалубных крейсеров. Бронепалобнику конец, это было видно, он фактически был перерублен пополам, да и сам броненосец которому бомба попала в центр корпуса и разворотила борт, тоже не жилец. Волны что били в борт, захлёстывали пробоину, вода стала попадать внутрь, при этом гася пожар, что там бушевал. На одном из двух оставшихся броненосцев был пожар, видимо сотка с ведущего попала, от пятисоток куда серьёзнее разрушения, а вот последний броненосец продолжал идти на максимальном ходу в окружении стаи своего сопровождения из более малых кораблей на Тайбэй. Он один не получил повреждения.
О подбитых кораблях я не беспокоился, и бывшая «Победа» что на горизонте дрейфует и вот эта слипшаяся парочка, всё это на Эссене, подранков добивать должен он. Жаль топить наши бывшие корабли, из наших бывших броненосцев в строю остался только «Цесаревич», остальные мы утопили или скоро утопим, однако делать нечего, взять их целыми и вернуть обратно, было практически невозможно. С «Фудзи» просто было удачное стечение обстоятельств.
Бомбардировщики легли на обратный курс, а я, сделал пару кругов, позволяя Эриху сделать несколько снимков, особенно корпус перевернувшегося «Петропавловска» отлично смотрелся. Правда вскоре и он пошёл ко дну.
— Что? — не расслышал я крик Эриха, прижав ухо к переговорной трубке.
— Второго наблюдателя обстреливают с гидросамолёта, — услышал я крик Эриха. — Их двое, англичане, судя по знакам.
Закрутив головой, досадуя на себя, столько внимания японцам уделил, что не обращал внимания на нагличан, а те подняли в воздух два своих гидроплана и напали на второй наш разведчик. Причём найдя место боя, он был ниже нас на пятьсот метров, я обнаружил, что схватка шла один на один. Где же второй? Если есть второй, то думаю его цель мы.
Резко дёрнув штурвал в сторону, я ввёл самолёт в пике, под испуганные крики пассажира, но очередь незаметно сблизившегося с нами нагличанина прошла мимо. Сделав несколько воздушных пируэтов, крики сзади усилились, ничего потерпит, всё же пристёгнут, я смог выйти в хвост англичанину. Нет, не изучают они подобную тактику боя, хорошо, что вообще летать научились, и стал сближаться с противником. Тот пытался крутиться да куда там. Стараясь держаться чуть ниже хвоста, чтобы стрелок англичанина меня не срезал, я сближался с гидропланом. На Эриха надежды не было, пулемётом тот не воспользуется, как аккредитованному корреспонденту им вступать в схватки категорически запрещено. Вот и приходится делать всё самому.
Всё же англичанин не ушел, как ни старался, опасно сблизившись с его птичкой, я совершил первый в этом мире воздушный таран. Удара не было. Винт стал осторожно рубить хвостовое оперение, всё же хорошо, что у нас не деревянные винты как советовал один французский инженер, занимающийся авиационными моторами. Нет, винт был стальной, поэтому хвост был снесён мгновенно, правда и у нас возникли проблемы, на небольшой стеклянный козырёк стало хлестать масло, обороты упали, появилась мелкая противная дрожь, но она снизилась, когда я убавил обороты двигателя, однако дело сделано. Сделав несколько оборотов вокруг своей оси, небольшой биплан стал падать в море. Бой мы вели на километровой высоте, так что оба летчика покинули машину и над ними раскрылись парашюты. Развернув гидроплан, я стал медленно планировать к берегу, надеясь дотянуть до порта. Бой двух других самолётов продолжался, хотя Эрих, он меня ругал за фигуры высшего пилотажа, выпустил фотоаппарат и тот улетел вниз, булькнув в волнах, говорил, что дымят уже оба. Но упорно сходятся вновь и вновь.
— Ничего, скоро узнаем, кто кого, хотя я и уверен в результате. Всё же у наших лётчиков были подготовки по ведению воздушного боя… А англичан надо бить. Теперь уже точно.
Всё же мы дотянули до порта и совершили посадку в сгущающейся тьме вечера. Подсвечивать не пришлось, освещения вполне хватало приводниться. Буквально через пару минут, нас как раз на шлюпке буксировали к пирсу, мотор после посадки заглох, приводнился и разведчик. Мотор дымил, так что стрелок покинул кабину, встав на поплавок, и стал забрасывать мотор пригоршнями воды. Молодцы, отбились. Вот только почему лётчик не выбирается? К самолёту рвануло сразу две лодки. В одном был дежурный врач, видимо тот был ранен. Как только нас добуксировали до пирса, мы перешли в шлюпку, а с неё уже на твёрдый берег. Эрих направился к нам, к месту жительства, а три солдата приставленных ко мне для охраны, сопроводили до штаба флота. Так как оба штаба, и флота и корпуса находились в одном здании, было проще получить нужные сведенья. Кондратенко уже знал точное количество потопленных и повреждённых броненосцев на данный момент, лётчики с аэродрома отзвонились.
