Услышав рык, Василий снова затрясся и попытался метнуться назад в квартиру. Но был остановлен мощной рукой Николая и одним махом взлетел на чердак. Ася побежала за ним, прихватив пакет с мясными объедками для своей тезки в качестве взятки.
Пока их не было, Николай оглядел квартиру. Куда, куда она могла это спрятать? И у нее ли это? Не скажет ведь.
– Пойду я, – сказал он вернувшейся Асе, – поздно уже.
Она не стала его удерживать.
После ухода Николая, Ася прислушалась. Парочка внизу угомонилась – видно, Валька сумела заморочить мужу голову. Ей не впервой, натренировалась уже.
Наверху тоже было тихо – у Панфилыча не забалуешь, он собаку вон как выдрессировал, так что ему этот хилый Васька.
Ася закрыла дверь на все замки и легла. Думала, что заснет сразу же, едва голова коснется подушки, но сон не шел. Что-то мешало ей расслабиться, не давало забыться. Сейчас бы выплакаться в чье-нибудь сильное плечо, чтобы обнимали, гладили по голове и говорили, что все будет хорошо и ее никому не дадут в обиду.
Ага, размечталась. Никого подходящего нет. Вообще никого. Да как-то раньше и сама справлялась. Да, но не нападали посторонние бандиты на улице, не пытались похитить, и полицейские до дому не провожали. Вот чего этому Соловьеву от нее нужно? Захотел переспать с черной женщиной из чистого любопытства? Так бы и сказал прямо, Ася бы его тут же послала, не боясь, что полицейский. Чего ей бояться-то? Она никакого преступления не совершила.
«Это сейчас, – шепнул насмешливый голос, – а раньше? Давно, в том, втором детстве…»
Да уж, тогда много чего было.
После смерти матери она убежала из дома в чем есть, без теплой одежды и документов. Никто ее не искал, как сейчас понимает Ася, бандиты увезли мамино тело куда-то в лес и бросили там. Квартиру она продала, все бумаги подписала сама, а куда убыла – неизвестно, да никому и дела не было. Не собутыльники же ее искать станут. Или соседи, которые небось только перекрестились от радости, что тихо стало. Ася уверена, что о ней вообще никто не вспомнил.
Ася помнит, что тогда стоял относительно теплый сентябрь, вот как сейчас, только поэтому она не замерзла в первые две ночи. Она тогда шла по улице, потом спряталась от дождя в подъезде, потом нашла на асфальте надкушенный гамбургер и съела его. Ночевала она на рынке под сложенными палатками. Утром ее нашел дворник, залопотал что-то по-своему, дал банан и яблоко. Она бродила по улицам весь день, к ней пристали какие-то мальчишки, дергали за волосы и прыскали в лицо из пластиковых трубочек, уговаривая умыться, пока мальчишек не отогнала толстая тетка в пуленепробиваемом синем костюме. Громовым голосом тетка спросила у Аси, кто она такая и как оказалась на улице. Ася отвечала невнятно, утирая с лица грязную воду и слезы. Слезы появились, когда тетка спросила, где ее мать.
Собралась небольшая толпа, тетка говорила громко, поминала детскую комнату милиции, комитет по защите детства и лишение родительских прав. Ася молчала, опасаясь сказать, что лишать собственно некого. Тетка схватила Асю железной рукой и потащила ее куда-то.
– Пускай милиция разбирается! – согласно кивнули в толпе.
Милиции Ася боялась – мама научила, потому не ждала для себя ничего хорошего. И вот, когда тетка шагнула с тротуара на мостовую, строго следуя указаниям светофора, Ася, собрав все жалкие силы, выдернула свою руку из теткиной клешни и пустилась наутек. Ни за что бы этот номер у нее не прошел, если бы тетка не отвлеклась на «Мерседес», который норовил проскочить на красный и остановился как раз перед теткой.
Ася нырнула едва не под колеса и бросилась бежать. Никто ее не преследовал, но все равно она бежала долго, пока не выбилась из сил и не оказалась в незнакомом месте.
Свой район она кое-как знала, но тут были незнакомые улицы. Идти было некуда. Голод терзал внутренности. Ася смотрела под ноги и по сторонам, но тут не было ни «Макдоналдса», где в урне можно найти объедки, ни даже продуктового магазина.
К вечеру она дошла уже до полного отчаяния, и когда какой-то старик с бегающими глазами и почему-то в зимнем пальто протянул ей шоколадку и поманил за собой, она пошла за ним, хотя от старика просто веяло опасностью, незнакомой и страшной.
Отбили ее цыганята. Налетела целая толпа, загалдела, зашумела. Старик плевался и отбивался обеими руками. Ему оторвали воротник пальто и обчистили карманы, Асю прихватили с собой.
– Ты что, дура? – сказал на бегу цыганенок лет десяти, почти такой же черный и кудрявый, как Ася. – Не знаешь, что он детей заманивает к себе, а потом ест?
Ася испугалась задним числом.
Цыгане любят детей, причем не только своих. Ни один цыган никогда не обидит ребенка.
Жили цыгане в большом деревянном доме за путями. Дом давно предназначен был на снос, но районные власти о нем позабыли. Детей кормили вечером, Асе давали одежду, но никогда не купали, это было не принято.
В большом доме все время было шумно, мелькали разные люди. Приезжали цыгане богатые, дорого и чисто одетые, на дорогущих машинах, приходили пешком растрепанные цыганки, метя землю яркими цветастыми юбками и бренча монистами, сидели у окон древние старухи с длинными седыми волосами. Между взрослых шныряли разновозрастные дети и собаки. Все пестрое цыганское общество галдело, пело, плясало и непрерывно менялось.
Так сложилось, что Асю опекал тот самый цыганенок Пашка. Он был старше ее на четыре года и относился как к младшей сестренке. Большой компанией они побирались на улицах и в поездах, воровали по мелочи на рынках и по карманам. На рынках было сложно – там ловили и могли сильно накостылять. Обворованный гражданин не сразу спохватывался, а если и ловил за руку, то всегда можно было кричать и плакать. Асю пытались приспособить просить милостыню – росту маленького, голос тоненький, но внешность не совсем подходящая.
– Вот если бы ты в Африке жила… – вздыхал толстый Лойко, тот, что забирал потом деньги у малышни, мог и заступиться, если что пойдет не так.
По той же причине Асю не брали воровать – уж больно приметная, куда уж такой черненькой… Она стояла на шухере. Делала большие глаза, сосала леденец или ела мороженое, а сама наблюдала.
Прошла зима, летом наступило раздолье, в городе появилось множество праздных туристов, а в электричках – полно дачников. Однако ужесточилась и конкуренция среди попрошаек. Иногда доходило до драки, и Лойко ничего не мог сделать. Однажды Асю поймали на задах привокзального ресторана трое мальчишек-беспризорников, и быть бы беде, если бы не вышла уборщица и не плеснула на мальчишек помоями. Те от неожиданности отскочили, и уборщица только ахнула, увидев сильно побитую Асю.
С тех пор цыганенок Пашка не отпускал ее от себя и научил некоторым приемам в драке, за что Ася ему по сей день благодарна.
С течением времени одним попрошайничеством их дела не ограничивались. И воровство перестало приносить ощутимые результаты – не то люди научились быть бдительными, не то перестали носить с собой деньги. Стали лазить по вагонам на Финляндской товарной, несмотря на запрет взрослых.
