* * *
Чуть раньше в тот же вечер, когда кхмерское войско продвинулось на юго-запад, Джаявар и Аджадеви сидели на вершине одного из холмов, откуда открывался вид во все стороны. Армия стала лагерем вдоль этой гряды; часовые были расставлены через каждые пятьдесят шагов. Из-за близости Ангкора Джаявар запретил разводить костры. В связи с этим приказом условия в лагере были нелегкие, потому что ни у кого не было возможности приготовить горячую пищу, и, что еще хуже, не было дыма, который отгонял бы москитов.
Аджадеви жевала кусок вяленой рыбы и одновременно натирала кожу Джаявара маслом мелии индийской. Запах масла плодов этого дерева отпугивал летающих насекомых, хотя действие его было непродолжительным. На гребне цепи холмов постоянно раздавались проклятия и звонкие шлепки — люди пытались бороться с навязчивыми кровососами.
У Аджадеви и Джаявара была шелковая противомоскитная сетка, но они решили не пользоваться ею, когда столько их соотечественников страдают от москитов. Даже знаменитое терпение королевы подвергалось серьезному испытанию из-за постоянных укусов и жужжания насекомых. Стараясь расслабиться и сосредоточиться на том, что будет происходить на юге, она делала глубокие вдохи и выдохи.
— Что ты видишь? — спросил Джаявар, беря в рот кусочек сушеной рыбы.
Она пожала плечами:
— Миллион маленьких ненасытных дьяволов в воздухе. Это все, что я сейчас чувствую.
— Когда они находят хорошую кровь, они способны ее оценить. А твоя кровь должна быть не менее сладкой, чем любая иная.
— Моя кровь старая. Старая и испорченная.
— Чушь!
Она прихлопнула очередного назойливого москита и заерзала на камне, на котором они сидели рядом. Досадуя, что не может истолковать знаки вокруг себя, она покачала головой и в очередной раз пожалела, что нельзя разводить костры.
— Через несколько дней все будет кончено, — сказал Джаявар, укладывая друг на друга три камня. — Хорошо или плохо, но в любом случае все закончится.
Она задумалась о неизменности и мимолетности жизни, удивляясь, как они могут сосуществовать.
— А ты что видишь, Джаявар? Ты всегда спрашиваешь об этом меня, но сегодня вечером я не вижу ничего.
— Я верю, что победа возможна… но опасаюсь предательства.
— Кто же может предать нас?
— Многие. И даже если одному это удастся, мы проиграем. Потому что победить мы можем, только напав неожиданно. У Индравармана намного больше людей, чем у нас. Если мы не сможем застать чамов врасплох, мы будем разбиты.
— Не показывай людям свой страх.
— Не покажу.
— Ты должен поговорить с ними перед битвой. Рассказать им, за что будут сражаться.
— А за что мы будем сражаться?
— За право жить так, как мы считаем нужным.
Он кивнул, добавляя в свой столбик четвертый камень.
— За меньшее и воевать не стоит.
Солнце опустилось за горизонт, и по небу медленно расползлись янтарные волны заката.
— Как будто художник разлил оранжевую краску на темно-синем фоне, — сказала она.
Он согласно кивнул, но потом оторвал глаза от неба и повернулся к ней.
— Через два дня я поведу людей за собой. И чамы будут искать любой способ меня убить.
Она молча кивнула.
— Если победа будет на их стороне, примешь ли ты яд? — спросил он.
— Да.
Он потянулся к ней и погладил ее руку.
— Если нам суждено умереть порознь, как мы с тобой найдем друг друга в том громадном пространстве, в той непроглядной темноте?
Аджадеви поцеловала его руку. Она не знала, что ему ответить, и стала размышлять о том, как она будет искать его, если яд унесет ее жизнь.
— Помнишь ту ночь в далеком прошлом, когда ты запускал в небо фонарик?
— Помню.
— Ты взял шелк и натянул его на прямоугольный каркас, сделанный из самых тонких бамбуковых веточек. Шелк был желтым, а вся конструкция была величиной с мою руку. В самом низу располагалась свеча.
— Свеча с тремя фитилями.
— Да. Мы стояли на самом верху Ангкор-Вата, зачарованные его красотой, а над нами висела волшебная ночь. Тогда ты впервые сказал, что любишь меня и хочешь в мою честь зажечь в небе еще одну звезду.
— Я так и сделал.
Захваченная воспоминаниями, она улыбнулась.
— Ты зажег свечу и поднял фонарик, ожидая, пока в нем нагреется воздух. Когда же это наконец произошло, мы отпустили фонарик. В первый момент его понесло в сторону, и мы уже испугались, что потеряем его, но затем он устремился ввысь, яркий и сильный. Он улетел высоко и далеко и в какой-то момент затерялся среди звезд.
— Он стал звездой. Он по-прежнему на небе, и, если внимательно присмотреться, его можно там найти.
Улыбка блуждала по ее лицу. Она наклонилась к нему и поцеловала его в губы.
— Если ты падешь в бою, сохрани нашу звезду в себе, когда будешь перелетать из одного мира в другой. Я сделаю то же самое, и, если мы оба сохраним нашу звезду, наш свет внутри нас, мы, безусловно, встретимся в следующей жизни.
Джаявар кивнул и, обняв ее за плечи, притянул к себе.
— Тогда, давно, я был прав, думая о тебе как о звезде. Ведь ты наполнила мою жизнь ярким светом. Ты единственный человек в мире, который видит меня таким, какой я есть на самом деле.
На его руку сел комар, и она убила его, прежде чем тот успел укусить Джаявара.
— Если я услышу, что тебя убили, я приму яд. Я буду хранить в себе нашу звезду и отправлюсь разыскивать тебя.
— Только сначала убедись в том, что я действительно убит, Аджадеви. На войне бывает масса всякой лжи, и слухов появляется не меньше, чем сейчас этих паразитов вокруг нас.
— Если мы победим, — сказала она, — мы с тобой должны будем запустить еще один фонарик. Мы должны будем добавить на небо еще одну звездочку.
— Хорошо.
— Поэтому победи, чтобы ты мог дать нам вторую звезду.
Вздохнув, он поцеловал ее в плечо, и губы его задержались на ее коже.
— Отдохни здесь со мной, любовь моя. Отдохни со мной, и посмотрим, что принесет нам эта ночь.
Глава 2
Битва на берегу
Два дня спустя, незадолго до рассвета, Джаявар стоял, освещаемый небольшим костром, посередине круга, который образовали двадцать четыре командира. Одним из них был Пхирун, которому Джаявар в свое время открылся на пыльной дороге возле Ангкора. Верный своему слову, Пхирун посылал группы бойцов на север, а позднее направился туда и сам во главе большого отряда крепких мужчин и женщин.
