– А мне надеть нечего! – выпалила вдруг Лида, отпрыгивая от окна и бросаясь к выходу. – У меня же сегодня примерка у портнихи! А я тут!.. Совершенно заболталась! Все забыла! Слышь, Соколова, если она не успеет, я твое темно-синее платье надену, так и знай!
Темно-синее платье Соколовой сидело на Лидке как хирургическая перчатка на руке – так же тесно. Оно жутко мешало движению, врезалось в подмышки и норовило порваться на груди, но Лиду, казалось, это нисколько не смущало.
– Зато сексуально! – заявила она позавчера, крутясь возле зеркала, когда перетряхнула весь свой гардероб, а потом перебралась к подруге. – Смотри, как все подчеркивает!
По мнению Соколовой, все было не так. Вульгарно. Да и сама Настя хотела надеть на праздник именно это платье, зная, как великолепно оттеняет тяжелый темно-синий шелк ее белую кожу.
Но не спорить же с подругой, которую сама же собиралась сосватать за любимого кузена. Все отдашь, лишь бы…
– Слышь, Соколова, – заорала Лида уже из прихожей. – А давай гадать станем!
– Язычество, – отмахнулась Настя, появляясь из кухни. – Совсем уже на старости лет, да?
– Во-первых, мне только двадцать два! – гневно выпрямилась Лида, застегнув сапоги.
– Двадцать три через две недели, – едко поправила ее Настя. – А во-вторых, ступай уже к портнихе, а я стану мясо мариновать. Ночь постоит, завтра с утра я его запеку, а потом вечером…
Завтрашним вечером Генка Вершинин не приехал. Позвонил, сразу начав с извинений. И сильно занят. И никак не успевает. И возможно…
Опять же не точно, а возможно, он выедет только седьмого около двенадцати дня.
– Нет, ну какой бессовестный! – осторожно возмутилась Настя, глянула на приунывшую подругу и тут же поспешила с оправданиями. – Ну, ты сама должна понимать, что такое бизнес, раз замуж собралась за бизнесмена. У них сутки раскроены вдоль и поперек. Времени совершенно нет. Никуда он от нас не денется, Лидочка. Не седьмого, так девятого приедет.
– Ага, – встряла Лида, у которой уже нос начал разбухать от напрашивающихся слез. – Девятого! Девятого уже рабочий день, между прочим.
– Не переживай, – приструнила ее Настя. – Не Генку, так его друга захомутаешь.
– Какого друга? – с нежным всхлипом поинтересовалась Лида.
– Генка сказал, что вместо себя сегодня друга своего пришлет. Хороший парень, говорит. Часам к девяти вечера должен подъехать.
– Он очень много говорит, твой Генка! – зло фыркнула Лида, тут же начав припудриваться перед зеркалом. – Друг! Что за друг? Какой друг? Ты вот лично о нем что знаешь?
– Ничего, – честно призналась Настя Соколова.
– И даже как зовут, не знаешь? – ахнула Лида, роняя пудреницу себе на коленки. – А как же тогда?.. Как же ты его собралась в гости принимать? Явится какой-нибудь шаромыга, скажет: здрасте, а ты и впустишь его?!
– Нет, ну почему обязательно шаромыга, Лидок?
Настя с печалью оглядывала подругу, вырядившуюся в новое платье, туфли, взбившую в великолепную волну свои кудри на затылке, полтора часа потратившую на макияж. И жалко ее было, и обидно за то, что Генка не оправдал надежд – приехать-то наверняка не сможет. Ну и немного раздражения тоже имелось.
И чего Лида спешит, спрашивается? Куда торопится? Уж замуж невтерпеж, да? Их вот с Генкой любимая бабушка вечно причитала: выйти замуж – не напасть, как бы замужем не пропасть. И все в сторону Насти поглядывала. И все горевала. Все печалилась, доживет или нет, когда ее голубку кто– нибудь пригреет. А ну как обижать станет, а заступиться будет некому, коли бабушка помрет.
– Ты, Генка, не бросай сестрицу, – умоляла она двоюродного брата. – Вас всего двое на белом свете осталось. Родители ваши с моря к нам так и не доехали, погибли… Что же теперь поделаешь! Но не одни вы. Я у вас есть. Да вы вот друг у друга.
Бабушки уже три года как не было. Из всей самой близкой родни у Насти остался лишь Генка Вершинин, который ее любил, холил и лелеял, но…
Но никак не хотел рассматривать ее подругу Лидочку в качестве возможного варианта. Настя ведь давно к нему с этой темой приставала (главным образом потому, что к ней приставала Лидочка).
– Успею еще, – хохотал обычно Генка и целовал ее в веснушчатый нос. – Мне бы тебя, малыш, пристроить. Да так, чтобы душа за тебя не болела.
– А болит? – глаза тут же начинало дико резать, а губы выворачивать. – Болит, да, Ген?
Настя всегда размякала, когда он начинал открыто проявлять свою любовь, нежность и заботу. Раньше бабушка ее по голове гладила и в макушку целовала, теперь вот Генка. Но бабушка-то всегда была раньше рядом. А Генка лишь наездами, временные промежутки между которыми становились все длиннее и длиннее.
Обещал же на Рождество приехать, обещал! А теперь виляет. Может, это он из-за Лидочки поменял свои планы? Раньше они всегда этот праздник вместе отмечали, даже когда бабушки не стало, все равно – вдвоем. А теперь…
Кого она станет потчевать замаринованным в чесночном соусе мясом? Кого удивлять пышными пирогами с печенкой и грибами? А холодец для кого варила? Для Лидочки? Да ей все эти гастрономические яства как шли, так и ехали. Она с диет не слезает. И уже заказала подруге специально для нее поставить на стол фруктовый салат и крохотную тарелочку с вареной телятиной, нарезанной крупными пятаками.
Так для кого она все эти блюда готовила? Для Генкиного посланца, которого он решил свалить им на головы только потому, что сам не приедет и что друга надо пригреть на Рождество? Очень надо, блин!
– Как его зовут? – снова пристала с вопросом Лида, так гневно чеканя шаг, что в углу тревожно позвякивала разноцветными шарами новогодняя елка. – Твой разлюбезный братец хотя бы сказал, как зовут его друга? Ты же не можешь впустить себе в дом человека с улицы, не проверив у него документов?!
– Иванов Иван Иваныч, – ворчливо отозвалась Настя, забираясь с ногами в кресло и надувая губы. – Как ты себе представляешь проверку документов, Лида? Что, я стану у лучшего друга моего брата требовать паспорт, водительское удостоверение, пенсионное и страховое свидетельство?..
– ИНН! – фыркнула вдруг Лида, перебивая ее, и рассмеялась. – Что, правда Иванов Иван Иванович?!
– Ну, не Иван Иванович, конечно, но Иванов, – с кислой улыбкой ответила Соколова, не понимая веселья своей подруги.
Она что же, решила переместить свой интерес с Генки на неведомого Иванова, да?! А как же верность подруге и их совместному выбору? Как же их планы насчет детей, которые станут Соколовой и племянниками, и детьми любимой подруги?
– А он хорошенький? – окончательно обнаглела Лидка, очень быстро сменив гнев на милость. – Хорошенький твой Иванов?
– Не знаю, – от такого вероломства Настя окаменела в кресле. – Тебе-то вообще что? Что, Генка уже не интересует?!
