— Интересно, что ты скажешь, если подчиненные начнут обращаться к тебе как к «морковке-старшей»? Все-таки повышение в звании, — задумчиво протянул Пенторн.
— Попробуй на своей шкуре и узнаешь, почем фунт лиха, — задорно отозвался Гидеон, в полный рост выпрямляясь в седле.
— Ой-ой-ой, — усмехнулся виконт, но при звуках доносившейся снизу канонады улыбка снова исчезла с его лица. — Черт побери, никак не могу забыть, что сегодня последний день моей жизни. Если «лягушатники» убьют меня, съезди в Таском-парк, скажи им, что мне ужасно жаль, что все так получилось и… иу, в общем, ты знаешь…
— Я-то знаю, но будь же благоразумен, Энди, — постарался приободрить друга Гидеон. — Ты выживешь, сам отправишься в Таском-парк и убедишься, что твоя невеста так же хороша, как и ее портрет.
Наступившую было тишину вновь разорвали грохот барабанов и звуки труб.
— Надеюсь, ты прав. Однако если раньше тебе удавалось вытаскивать меня из переделок, боюсь, сейчас это вряд ли получится. Я не трус, но…
— Перестань забивать голову всякой ерундой, — хмуро перебил Гидеон. — Не сомневайся — я все сделаю так, как надо. — Желая отвлечь приятеля от мрачных мыслей, он спросил: — Как получилось, что леди Дейнтри — богатая наследница? Ведь у нее есть старшая сестра. Значит, Сен-Меррин дает за твоей невестой не только деньги, но и собственность? А сын, у него есть?
— Конечно. Его зовут Чарльз Тэррант. Бедняга учился в Хэрроу, поэтому ты не знаешь этого молодого человека. Именно он унаследует владения Тэррантов. Однако, кроме отцовского наследства, моя невеста получит еще и состояние внучатой тетки. По словам моего дядюшки Таттерсола, это очень уважаемая дама. Правда, ей уже около семидесяти, так что долго она не протянет. У нее имеются собственные деньги. Тетка не вдова, но почему-то живет в Таском-парке вместе с родственниками. Я сам ломаю голову, как так вышло. Дядюшка заверил меня, что леди Дейнтри будет получать от этой старой дамы 20000 ежегодно.
Внимание Гидеона снова отвлек раздавшийся внизу призывный звук трубы. Оказывается, французы под прикрытием дымовой завесы собрались пробить брешь в центре войск Веллингтона, чтобы расчистить дорогу на Брюссель. Огонь пушек Наполеона сосредоточился на датско-бельгийской дивизии; союзники дрогнули и отступили, побросав оружие. Теперь иностранный легион, скользя по склону, падая и поднимаясь, ринулся к основной цепи объединенных войск. Следом за ним, по пятам, шли французы.
Крикнув Пенторпу, чтобы тот отправлялся к своим людям, Гидеон выхватил поводья из рук солдата, вскочил в седло и приказал офицерам поддержать пехоту.
Слившись в единое целое с мощными скакунами, грозно размахивая саблями, английские кавалеристы яростно бросились в атаку, врезаясь в ряды французов, рубя и кромсая ненавистного противника. Они сеяли ужас среди врагов, не оставляя им надежды на пощаду. Пшеничное поле, на котором происходило сражение, вскоре покраснело от крови. Сквозь грохот пушек, барабанную дробь и звуки труб Гидеон слышал предсмертные крики людей и животных, вопли раненых.
Благодаря поддержке кавалерии союзникам удалось перегруппироваться и остановить противника. В пылу боя Гидеон потерял из виду Пентор па, но искать друга времени просто не было: их ждал Веллингтон, нетерпеливо поглаживая шею великолепного скакуна по кличке Копенгаген.
Обычно сдержанный, герцог на сей раз не стал скрывать своих чувств и приподнял шлем, приветствуя солдат:
— Друзья мои, благодарю вас!
Лорд Деверилл радостно улыбнулся в ответ, а находившийся рядом с ним офицер изумленно округлил глаза.
Однако до конца боя было еще далеко. Упоенная близкой победой, британская кавалерия продолжала гнать французов, а пехота спешно выстроилась в каре, превратив поле битвы в шахматную доску. Оценив серьезность положения, Наполеон бросил в бой резерв. Французы, воспрянув духом, снова атаковали неприятеля, создав реальную угрозу центру. Это вынудило Веллингтона ввести в сражение и свой резерв. Однако к половине восьмого вечера основная линия британских войск была сильно ослаблена.
Рыжая шевелюра Пенторпа несколько раз мелькнула возле таверны, но Гидеону так и не удалось встретиться с приятелем, так как Наполеон начал новое наступление и чуть не пробил брешь в обороне союзников. Центр едва держался, люди буквально падали е ног от усталости, в бой был введен весь резерв, но Веллингтон не сдавался, упорно перегруппировывая и перегруппировывая войска.
Судя по всему, французы еще не оставили надежды парадным маршем войти в Брюссель. Ничего, герцог скоро разубедит их, подумал Гидеон.
Противники не жалели снарядов, и над полем боя стояла такая дымовая завеса, что ничего не было видно. Услышав клич «Да здравствует император!», Гидеон понял: Наполеон снова начал наступление. Взмахом сабли майор приказал своим людям приготовиться к отражению атаки, но в следующую минуту вздрогнул от неожиданности: когда дым развеялся, французы оказались гораздо ближе, чем он ожидал.
— Огонь! — крикнул Гидеон, и команда, прокатившись по цепи, утонула в грохоте пушек.
Триста наполеоновских гвардейцев, гордость и краса нации, упали на землю, орошая ее своей кровью.
Подняв над головой шлем, вдоль цепи проскакал Веллингтон:
— Вперед!
В рядах французской пехоты, кавалерии и артиллерии воцарилась паника. Некоторые, наиболее стойкие, еще пытались держать оборону, сражаясь до последней капли крови, другие старались организованно отступать, но основная масса в ужасе бежала с поля боя. Многих из них прямо на ходу настигали острые британские сабли.
Солнце уже зашло за горизонт, и небо, укутанное серой пеленой, казалось еще мрачнее от клубов дыма. Воодушевленные победой, войска Веллингтона рвались вперед, оставляя позади дымящиеся развалины. Поле, до этого обильно политое потом крестьян, теперь было залито кровью убитых и раненых солдат. Всюду, куда ни глянь, лежали изувеченные трупы людей и животных, валялись исковерканные шлемы, сабли, металлические нагрудники, ложки, вилки, сапоги, эполеты, куски ткани, барабаны, трубы — у всего здесь была своя печальная история.
С трудом сдерживая подступившую к горлу тошноту, Гидеон усилием вели заставил себя думать о другом. Неподалеку находилась таверна, и он начал внимательно осматривать окрестности, пытаясь отыскать Пенторпа. Его люди тем временем терпеливо ожидали дальнейших приказаний. Заметив, что Веллингтон призывно поднял руку, Гидеон подъехал поближе, желая лучше расслышать слова командующего. Неожиданно его внимание привлек небольшой блестящий предмет, который один из пехотинцев поднял с земли.
— Что ты нашел, солдат? — поинтересовался Гидеон.
Пехотинец хотел было огрызнуться, но, увидев перед собой офицера, поспешно отдал честь:
— Черт возьми, сэр, это женский портрет. Эти французы всегда что-то теряют.
— Дай-ка взглянуть, — задрожав, пробормотал Гидеон, чувствуя, как неведомая сильная рука сжала сердце.
