– Ты не хочешь мороженого? – спросила Мэгги.
– Нет, спасибо.
– И мне бы его есть не стоило, – сказала она. – Но эти разъезды почему-то так тяжело мне даются. По-моему, всего лишь сидя в машине, я миллион калорий пережгла.
Впрочем, если верить зеркалу над столом, не пережгла – толстуха толстухой. Мэгги опустила мороженое на туалетный столик, наклонилась, чтобы осмотреть свое лицо, втянула щеки. Бесполезно. Она вздохнула и пошла в ванную комнату за ночной рубашкой.
– Айра, – позвала она оттуда, плитка на стенах откликнулась эхом. – Как по-твоему, Серина еще злится на нас?
Чтобы увидеть его ответ – он пожал плечами, – пришлось выглянуть в дверь.
– Я подумала – может, позвонить ей, узнать, как она, – сказала ему Мэгги, – но, боюсь, Серина бросит трубку.
Она расстегнула платье, стянула его через голову, кинула на крышку унитаза. Сняла туфли.
– Помнишь, как я помогла устроить ее мать в дом престарелых? В тот раз Серина со мной несколько месяцев разговаривать не желала, а когда я звонила, брякала трубкой об аппарат. Так было неприятно. Этот удар на другом конце линии. Я чувствовала себя какой-то маленькой девочкой. Как будто мы опять в третьем классе учились.
– А это потому, что она вела себя, как третьеклассница, – сказал Айра.
Мэгги вышла из ванной в одной комбинации, чтобы зачерпнуть еще ложку мороженого.
– Я даже не понимала, что с ней такое, – сказала она отражению Айры в зеркале. – Ну да, я ошиблась, но это была честная ошибка! Намерения у меня были самые лучшие! Я сказала ее матери: «Послушайте, хотите произвести впечатление на всех обитателей дома? И персоналу показать с самого начала, что вы не просто еще одна банальная старушка?» Это же Анита была! Она когда-то тореадорские красные брюки носила! Не могла же я позволить, чтобы ее там недооценивали, правда? Вот и сказала Серине, что ее примут только в субботу вечером, на Хэллоуин, и сшила ей на моей швейной машинке клоунский костюм, и съездила на Восточную авеню в этот, как его… Как он называется?
– Театральный магазин, – сказал Айра, выкладывая еще один ряд карт.
– В театральный магазин, за гримом. Откуда мне было знать, что костюмированный вечер в ту субботу отменили?
Она принесла мороженое к кровати, прислонила подушку к изголовью и поставила рядом чашку. Айра, наморщив лоб, разглядывал только что выложенные карты.
– Можно подумать, я нарочно выставила ее посмешищем, – продолжала Мэгги, – а ведь Серина так и решила.
Впрочем, в эти мгновения в голове у нее вертелась не Серина, но Анита: размалеванное лицо, пучки рыжих волос, треугольники, которые Мэгги нарисовала губной помадой под ее глазами, отчего они стали казаться неестественно яркими и даже полными слез, как у настоящего циркового клоуна. И ее дрожащий, как будто вдавленный подбородок, когда она сидела в инвалидной коляске и смотрела, как Мэгги уходит.
– Я тогда струсила, – внезапно сказала Мэгги, ставя чашку на кровать. – Надо было остаться, помочь Серине переодеть ее. Но я почувствовала себя такой дурой, поняла, что все испортила. Поэтому просто сказала: «Ну, пока!» – и ушла, а последним, что я видела, была Анита, которая сидела там в жутком парике, точно какая-нибудь… ни на что не похожая, пришибленная старческим маразмом, жалкая, а вокруг – нормально одетые люди.
– Ладно, милая, в конце концов она замечательно там прижилась, – сказал Айра. – К чему раздувать из этого целую историю?
– К тому, что ты не видел, как она выглядела, Айра. На ней же еще и тот корсет был, понимаешь? Ограничительный, без которого она уже не могла сидеть прямо. Клоунский костюм и корсет! Говорю тебе, я была полной дурой.
Мэгги надеялась, что Айра поспорит с ней и на этот счет, однако он всего лишь положил валета треф на даму.
– Не знаю, почему я морочу себя надеждой попасть на небеса, – сказала Мэгги.
Молчание.
– Так позвонить ей или нет?
– Кому?
– Серине, Айра. О ком мы с тобой разговариваем?
– Конечно, если тебе хочется.
– А вдруг она трубку бросит?
– Тогда вспомни, сколько ты сэкономишь на телефонном счете.
Мэгги скорчила ему гримасу, сняла с тумбочки телефон, поставила себе на колени. С минуту помешкала. Подняла трубку. Айра тактично склонился над картами и начал насвистывать. (Он всегда так уважительно относился к личным тайнам, хотя Мэгги по опыту знала, что и притворяясь поглощенной, ну, скажем, какой-то песней, можно подслушать очень многое.) Она набрала номер Серины – медленно, как будто это могло помочь ей в разговоре с подругой.
Телефонный аппарат Серины выдал два коротких звонка вместе одного длинного. Мэгги подумала, что это признак отсталости – вот что значит глухая провинция. «Брип-брип». «Брип-брип».
Голос Серины:
– Алло.
– Серина?
– Да?
– Это я.
– А, привет.
Может, она не поняла, кто такая эта «я». Мэгги откашлялась. Сказала:
– Это Мэгги.
– Привет, Мэгги.
Она успокоилась, прилегла на подушку, вытянула ноги. И сказала:
– Звоню, чтобы узнать, как ты.
– Очень хорошо! – ответила Серина. – Или, ну, не знаю. По правде сказать, не ахти. Хожу по дому из комнаты в комнату. Не могу усидеть на одном месте.
– Линда с тобой?
– Я ее выставила.
– За что?
– Она мне на нервы действовала.
– На нервы! Чем?
– Да то одним, то другим. Забыла. Они повезли меня обедать и… Вообще-то я отчасти сама была виновата. Нарочно все им назло делала. Ресторан мне не понравился, другие посетители показались невыносимыми. И я все думала, как хорошо побыть одной, чтобы весь дом был в моем распоряжении. Ну вот, теперь я дома, и уж больно здесь тихо. Как будто меня в вату завернули. Я как услышала, что телефон звонит, обрадовалась точно ненормальная.
– Жаль, что мы не живем поближе друг к другу, – сказала Мэгги.
– Мне теперь некому рассказывать о всяких мелочах, о фокусах водопровода, о том, что на кухне опять появились красные муравьи.
– Мне можешь рассказывать, – предложила Мэгги.
– Так это же не твои красные муравьи, понимаешь? Ну то есть мы не вместе от них страдаем.
– А, – промолвила Мэгги.
Наступила пауза.
Что там насвистывает Айра? Что-то с пластинки, которую Лерой ставила вечером, слова так и вертелись у Мэгги на кончике языка. Он собрал бубновые карты и переложил их к королю.
– Знаешь, – сказала Серина, – всякий раз, как Макс возвращался из деловой поездки, мы столько всего друг другу рассказывали. Он говорил и говорил, я говорила и говорила, и угадай, что происходило потом?
