Проорала на самом-то деле. Пришлось – из-за вопящего ребенка. Личико Лерой побагровело, колоски мокрых волос прилипли ко лбу. Выглядела она, по правде сказать, некрасиво. Мэгги захотелось отойти в сторону, притвориться, что к ней вся эта компания отношения не имеет, но вместо этого она тоном по возможности легким ответила:
– Нет, я имела в виду, что он не так уж и далеко от нас, понимаешь, и…
– Ничего вы в виду не имели, – заявила Фиона, слишком крепко прижав к себе ребенка. – Вы пытаетесь, как всегда, управлять нами, лезете в нашу жизнь.
– Но, право же, Фиона…
– Что случилось? – беззаботно поинтересовался подошедший Джесси.
– Ма и Фиона ругаются, – ответила Дэйзи. И не без изящества откусила от бутерброда.
– Мы не ругаемся! – воскликнула Мэгги. – Просто я предложила…
– Ругаетесь? – спросил Айра. – Из-за чего? – Он и мистер Моран уже стояли в проходе за спиной Джесси. – Что происходит? – еще раз спросил Айра, тоже стараясь перекричать Лерой.
– Ничего не происходит! – ответила Мэгги. – Боже ты мой, я всего лишь сказала…
– Вас, девушки, и на минуту одних оставить нельзя? – спросил он. – И почему Джуни по скамье разлеглась? Как быстро у вас все меняется.
Нечестно, нечестно. Послушав его, можно подумать, что они каждый день такие сцены устраивают. А сам он стоит в очереди за Нобелевской премией мира.
– К твоему сведению, – сказала ему Мэгги, – я всего лишь занималась здесь своим делом…
– За все время, что я вас знаю, вы ни разу только своим делом не занимались, – заявила Фиона.
– Поостынь, Фиона, – сказал Джесси.
– А ты! – взвизгнула, разворачиваясь к нему, Фиона. – По-твоему, это только мой ребенок? С какой стати я вечно сижу с ней как приклеенная, пока ты развлекаешься со своими дружками, ответь мне!
– Они мне не дружки, они всего лишь…
– Он еще и пил с ними, – пробормотала Дэйзи, не сводя глаз с бутерброда.
– Подумаешь, великое дело, – ответил Джесси.
– Пил из серебристой плоской бутылочки, которую ему та девушка дала.
– Ну и что с того, мисс Добродетель?
– Послушайте, – сказал Айра, – давайте-ка присядем на минутку и успокоимся. Мы людям поле загораживаем.
И, подавая пример, сел.
– Мой зефир! – жалобно завопила Дорри.
– Не надо его здесь раскладывать, Дорри. Сидеть же негде стало.
– Ты раздавил мой зефир!
– По-моему, меня сейчас стошнит, – сказала спицам своего зонта Джуни.
Лерой заходилась в крике так, что ей не хватало дыхания.
Айра встал, отряхнул сзади брюки. И сказал:
– Послушайте, девушки…
– Перестаньте называть нас девушками! – потребовала Фиона.
Айра испуганно замер.
Мэгги, почувствовав, что ее тянут за рукав, обернулась. Это был мистер Моран, как-то успевший зайти ей за спину. Он держал перед собой билетик.
– Что? – спросила она.
– Я выиграл.
– Что выиграли?
– Выиграл в последнем заезде! Моя лошадь пришла первой.
– А, в заезде, – сказала Мэгги. – Ну, разве это не…
Однако ее внимание отвлекла Фиона, перечисляющая свои обиды, список которых, она, похоже, составляла для Джесси все эти месяцы.
– …С самого начала знала, надо быть дурой, чтобы выйти за тебя, так и говорила. Но ты же настаивал, ты, с твоими сосками и твоим доктором Споком…
Люди на соседних скамьях старались смотреть куда-нибудь в сторону, но обменивались понимающими взглядами и тайными улыбочками. Мораны устроили целый спектакль. Мэгги не могла это вынести.
– Пожалуйста! – взмолилась она. – Давайте просто посидим.
– Ты и твоя знаменитая колыбель, – продолжала Фиона, – ради которой ты пальцем не пошевелил, хоть и обещал мне, клялся…
– Ничего я не клялся! Что ты все время лезешь ко мне с этой колыбелью?
– На Библии клялся! – заявила Фиона.
– Да господи боже ты мой! Может, и была у меня такая мысль, дурацкая, как я теперь понимаю. Папа все время стоял бы рядом, критикуя каждый сделанный мной удар молотком, объясняя, какой я безнадежный болван, а когда я закончил бы, ты бы с ним, как всегда, согласилась. Нет уж, я в такую историю ни за что не полезу!
– Но деревяшки-то ты купил, разве нет?
– Какие еще деревяшки?
– Такие длинные деревянные палки.
– Палки? Для колыбели? Никаких палок я не покупал.
– Мне твоя мать сказала…
– Из каких это палок я мог сколотить колыбель?
– Стоечки, так она их назвала.
Оба уставились на Мэгги. И даже малышка примолкла – икала, набирая воздуха в грудь. Густой бас объявил через громкоговоритель, что Растрату сняли с заезда.
Тут Айра, откашлявшись, сказал:
– Вы говорите о рейках? Так они были моими.
– Нет, Айра! – взмолилась Мэгги, потому что все еще могло уладиться, если он не станет лезть со своими мелкими, занудными фактами.
– Стоечки для твоей колыбели, – сказала она Джесси. – У тебя и синьки были. Верно?
– Да какие синьки? Я только и сказал, что…
– Если я правильно помню, – перебил его занудливый Айра, – эти рейки были куплены для сушилки, которую я поставил на задней веранде. Вы все ее видели.
– Для сушилки, – повторила Фиона, впившись глазами в Мэгги.
– Ну ладно, – сказала Мэгги, – вся эта история с колыбелькой попросту глупа, ведь так? Что-то вроде дешевеньких бус, из-за которых родственники начинают ругаться после похорон. Это просто… И потом, Лерой уже и колыбелька-то не нужна! У нее есть хорошая, купленная Айрой кроватка.
Лерой больше не кричала, но продолжала икать, пристально глядя на Мэгги.
– Я ради этой колыбельки за тебя и вышла, – сказала Фиона Джесси.
– Ну, это уже смешно! – заявила Мэгги. – Ради колыбельки! Никогда не слыхала такой…
– Хватит, Мэгги, – сказал Айра.
Мэгги умолкла, забыв закрыть рот.
– Если ты вышла за Джесси ради колыбельки, – сказал Айра, – то прискорбным образом ошиблась.
– Айра! – вскричала Мэгги.
– Заткнись, Мэгги. Зря она рассказала тебе о колыбельке, – продолжал Айра, обращаясь к Фионе. – Есть у Мэгги такая слабость: она верит, что изменять человеку жизнь – это хорошо и правильно. Считает людей, которых она любит, лучшими, чем они есть на самом деле, и в угоду этим своим представлениям пытается изменить все, что их окружает.
