Дэйзи и ее подруги даже думать забыли о миссис Совершенство, они переселились, можно сказать, в гостиную Мэгги. Пятерка онемевших, зачарованных девочек почтительно созерцала живот Фионы, и Фиона подыгрывала им, временами приглашая в свою комнату, чтобы показать разраставшееся приданое будущего младенца, а после усаживала одну из них перед зеркалом и экспериментировала с ее волосами. (Сестра Фионы была косметологом и научила ее, так она говорила, всему, что знала сама.) А вечером, если группа Джесси выступала где-то, он и Фиона уходили и возвращались не раньше двух или трех часов ночи, – наполовину проснувшаяся Мэгги слышала, как они перешептываются на лестнице, потом воровато щелкал замок их двери, и Мэгги удовлетворенно засыпала.
Даже Айра, пережив начальное потрясение, казалось, смирился. О, вначале он испытывал такое отвращение, что Мэгги боялась, как бы он не ушел из дома навсегда. Он целыми днями молчал, а когда Джесси входил в комнату, покидал ее. Но постепенно притерпелся. Уютнее всего, думала Мэгги, он чувствует себя, когда может изображать человека терпимого и многострадального, а тут у него безусловно появилась такая возможность. Все его дурные предчувствия оправдались: сын поставил девушку в аховое положение, жена непростительным образом влезла не в свое дело, в результате девушка живет в спальне Джесси, среди плакатов Игги Попа. Сам же он может вздыхать и повторять: «А что я говорил? Разве я тебя не предупреждал?» (По крайней мере, может создавать такое впечатление – так-то он помалкивал.) Каждое утро Фиона в махровом розовом халате, розовых же, похожих на большие пуховки для пудры домашних туфлях и с черепаховой мыльницей в руке проплывала мимо него в ванную комнату, и Айра вжимался в стену – так, точно девушка была в два раза больше, чем на самом деле. Впрочем, он был неизменно вежлив с ней. И даже научил Фиону раскладывать, когда скука постоянного сидения дома становилась для нее невыносимой, его любимый сложный пасьянс и выдавал ей книги из собранной им «Библиотеки Морехода» – череды воспоминаний тех, кто в одиночку обогнул под парусом земной шар и так далее. («По мне, – сказала Фиона Мэгги, – все они написаны на одну тему, которая так нравится мужчинам: „Как я прошел таким-то маршрутом“». Однако Айре она этого не говорила.) И в ноябре, когда предположительно должна была освободиться квартира в Ваверли, Айра не стал спрашивать, почему они в нее не переезжают.
Как не стала и Мэгги, старательно избегавшая этой темы. Насколько она понимала, идея насчет квартиры оказалась несостоятельной. Может быть, у прежних ее жильцов переменились планы. Так или иначе, Джесси и Фиона о переезде больше и не заикались. Фиона ходила по пятам за Мэгги совершенно как дети, когда они были крошками, провожала ее из комнаты в комнату, задавая нелепые вопросы: «Почему мне кажется, что я отупела?» или «А лодыжки у меня потом снова появятся?» Она стала посещать курсы будущих матерей и хотела, чтобы в родовой палате с ней сидела Мэгги. Джесси, сказала она, может упасть в обморок или еще что. Мэгги ответила: «Погоди, он же умирает от желания быть там с тобой», а Фиона ответила: «Я не хочу, чтобы он видел меня такой! Он мне даже не родственник».
Как и я, могла бы сказать Мэгги. Однако выглядело все так, точно она родственницей и была – в определенных смыслах.
Вообще Фиона начала разговаривать с Джесси придирчиво и недовольно. Жаловалась на несправедливость своего положения: Джесси каждый день отправляется на работу, а она сидит дома и толстеет. Она ведь могла бы и в школу ходить, говорила Фиона, по крайней мере осенью, – так нет же, нет, Джесси пожелал, чтобы все было по-его: раз ты жена, сиди дома и изображай «маленькую маму». Когда она заводила такие разговоры, в голосе ее проступали бабьи интонации, а Джесси отвечал ей угрюмо. «Ты хоть одно мое слово услышал?» – спрашивала Фиона, и Джесси говорил: «Услышал, услышал». Что в этом казалось Мэгги таким знакомым? Тон, наверное. Именно таким тоном Джесси препирался с родителями, вот в чем было дело. Джесси с Фионой больше походили на сына с матерью, чем на мужа с женой.
Впрочем, Фиона чувствовала себя плоховато, потому и брюзжала. Сонливость, которая сопровождает начало любой беременности, так ее и не покинула – даже на седьмом и восьмом месяце, когда большинство женщин обращаются в сгустки энергии. Джесси мог сказать ей: «Одевайся! Сегодня мы выступаем в „Гранитной Таверне“, нам платят настоящие деньги», а она отвечала: «Ну, не знаю, может, тебе лучше без меня пойти». «Без тебя? – удивлялся он. – Одному, что ли?» Лицо его становилось обиженным, удивленным. Но не пойти-то он не мог. Один раз он даже от ужина отказался – ушел, как только Фиона сказала, что останется дома, хотя времени было всего шесть вечера.
Собственно, и Фиона есть тоже не стала, сидела за столом, ковыряясь в еде, и время от времени по щеке ее сползала слеза, а потом надела ветровку с капюшоном, которая из-за ее живота больше не застегивалась, и отправилась на долгую, очень долгую прогулку. Может быть, решила навестить сестру, Мэгги ничего не знала. Около восьми позвонил Джесси, пришлось сказать ему, что Фионы нет.
– Что значит «нет»? – спросил он.
– Она ушла, Джесси. Уверена, скоро вернется.
– Она же говорила, что слишком устала, чтобы куда-то идти. И в «Гранитную Таверну» не пошла, потому что устала.
– Ну, может быть, она…
Однако Джесси уже повесил трубку – Мэгги услышала металлический щелчок.
Что же, такое случается. Мэгги ли этого не знать? На следующее утро Джесси с Фионой были очень милы – помирились ночью и вели себя так, точно полюбили друг друга еще сильнее прежнего. Выходило, что тревожилась Мэгги напрасно.
Ребенок должен был родиться в начале марта, однако первого февраля Фиона проснулась с болью в спине. Мэгги, услышав об этом, разволновалась.
– Могу об заклад побиться, началось, – сказала она Фионе.
– Не может быть! – ответила та. – Я еще не готова.
– Конечно, готова. Все приданое собрано, чемодан уложен…
– Но Джесси так и не сделал колыбельку.
Что правда, то правда. Какое бы «снаряжение» он ни запас, колыбельки среди этих вещей не было. Мэгги сказала:
– Ничего. Сделает, пока ты будешь в больнице.
– Это самая обычная боль в спине, – заявила Фиона. – Так часто бывало, даже до беременности.
Однако в полдень, когда Мэгги позвонила с работы, уверенности у нее поубавилось.
– Какие-то спазмы в животе начались, типа того, – сказала она. – Вы не могли бы приехать пораньше?
– Скоро буду, – сказала Мэгги. – Ты уже позвонила Джесси?
– Джесси? Нет.
– Так позвони, что же ты?
– Ладно, но вы обещаете приехать? Выезжайте сейчас.
– Считай, что уже еду.
Добравшись до дома, она обнаружила Джесси, который следил за схватками Фионы по секундомеру, именно с этой целью и купленному. Настроение у него было ликующее.
– Все идет, как положено! – сказал он Мэгги.
Фиона выглядела испуганной. И все постанывала – не во время схваток, а между ними.
