Фиона положила крекер на тарелочку и сказала:
– Лучше бы я в клинике осталась.
– Ох, милочка, – отозвалась Мэгги. Она вдруг приуныла. На миг перед ней с леденящей ясностью предстало лицо Айры, узнавшего, что она натворила. – Еще не слишком поздно, Фиона, – сказала она. – Ты приехала сюда только для того, чтобы все обсудить, ведь так? Никакими обязательствами себя не связала.
Впрочем, еще говоря это, Мэгги увидела, как клиника тает вдали. То же самое, что через скакалку прыгать, подумала она. Упусти правильную долю секунды – и все испортишь. Она склонилась к Фионе, тронула ее за руку:
– И в конце концов, вы же любите друг друга, так? Разве не любите?
– Да, но, может быть, если мы поженимся, он начнет корить меня, – сказала Фиона. – Он же лидер группы! После того как он прославится, ему, наверное, захочется съездить в Англию или в Австралию. Пока что его группа как раз начала зарабатывать небольшие, но все-таки деньги. И где мы будем жить? Как с этим-то быть?
– Для начала поживете у нас, – сказала Мэгги. – А в ноябре переедете на квартиру, которую Джесси нашел в Ваверли. У него все продумано.
Фиона смотрела на улицу.
– Если бы я осталась в клинике, все уже закончилось бы, – помолчав с минуту, сказала она.
– Ах, Фиона. Прошу тебя. Скажи мне, что я ничего не испортила! – попросила Мэгги. И оглянулась посмотреть, не идет ли Джесси. Что его так задерживает? Не может же она вечно сидеть тут и утешать Фиону. «Подожди немного», – сказала она, вставая, и торопливо вошла в дом. «Джесси!» Однако он не ответил, зато Мэгги услышала, как в душе льется вода. Даже если в доме пожар начнется, подумала она, этот мальчишка первым делом полезет под душ. Она взбежала наверх, пару раз ударила кулаком в дверь ванной комнаты. «Ты скоро, Джесси?»
Он выключил воду и спросил:
– Что?
– Выходи, говорю!
Ответа не было. Впрочем, Мэгги услышала, как заскрежетали кольца душевой занавески.
Она вошла в его комнату, подняла обе шторы. Ей хотелось найти книгу доктора Спока. Книга стала бы свидетельством в пользу Джесси и, во всяком случае, позволила бы дотянуть разговор до его появления. Однако отыскать ее Мэгги не смогла – везде только грязная одежда, картонные коробки из-под картошки фри, вынутые из конвертов пластинки. Ладно, а где чертежи колыбельки? Что они собой представляют – синьки? Их тоже нигде не видно. Хотя, конечно, он отнес синьки в подвал, туда, где Айра держит свои инструменты. Мэгги сбежала вниз, крикнула, минуя дверь на веранду: «Уже идет!» (Ей совсем не трудно было вообразить, как Фиона встает и уходит.) Кухня, узкая деревянная лестница вниз, верстак Айры. И здесь никаких чертежей не видно. Инструменты развешены по деревянному щиту, каждый перед своим цветным очертанием – верный признак того, что Джесси к ним и близко не подходил. На верстаке два квадратика наждачной бумаги и связка скрепленных круглой резинкой деревянных реек, предназначенных для бельевой сушилки, которую Айра обещал поставить в углу задней веранды. Мэгги схватила их, торопливо поднялась из подвала.
– Смотри, – сказала она, распахнув сетчатую дверь на веранду. – Колыбелька Джесси.
Фиона спустила очки на кончик носа, приняла рейки, осмотрела их.
– Колыбелька? – с сомнением спросила она.
– У нее должны быть такие… стоечки, это как раз они, – сказала Мэгги. – Колыбелька в старинном стиле.
Можно было подумать, что на рейках написаны какие-то слова, так усердно изучала их Фиона.
Затем на веранду вышел пахнущий шампунем Джесси. Волосы влажные, нечесаные, но кожа просто светится. Он спросил:
– Фиона? Ты ведь еще ничего не сделала?
Она подняла к нему лицо и, держа рейки, как королевский скипетр, ответила:
– Ладно, Джесси, если ты хочешь. Наверное, мы можем пожениться, если тебе хочется.
Джесси обнял Фиону, положил голову ей на плечо, и что-то в этой картине – его темная голова рядом с ее светлой – напомнило Мэгги о том, какой она еще до замужества рисовала себе семейную жизнь. Далеко не той, что сложилась у нее. Мэгги думала тогда, что брак гораздо сильнее изменяет людей – две противоположности сходятся, чуть ли не с грохотом и треском. Она полагала, что, когда выйдет замуж, все ее проблемы точно рукой снимет, – вот так, собираясь в отпуск, ты оставляешь неразрешенными несколько запутанных задач, да еще и с легкостью, как будто никогда не вернешься назад и не столкнешься с ними снова. Ошибалась, разумеется. Однако, глядя в те мгновения на Джесси и Фиону, Мэгги почти поверила в справедливость своих давних представлений. Она ушла в дом, тихо закрыла за собой сетчатую дверь и решила, что все кончится хорошо.
Свадьбу сыграли в Картуиле, в гостиной дома миссис Стакки. Присутствовали только родственники. Айра был мрачен и молчалив, мать Мэгги сидела, оцепенев от гнева, отец выглядел сбитым с толку. Положенное праздничное настроение демонстрировала лишь миссис Стакки. Она была в вельветовом брючном костюме цвета фуксии с приколотым к корсажу большим, как ее голова, букетом и перед церемонией рассказывала всем, как ей жаль, что мистер Стакки не дожил до этого дня, а больше ей жалеть не о чем. Хотя, возможно, он и здесь – в виде духа; и следом она некоторое время излагала свою личную теорию призраков. (Они были завершениями того, что собирались, да не успели сделать умершие, завершением их не исполненных планов, – это чем-то походило на то, как приходишь на кухню и не можешь вспомнить зачем, потому изображаешь движение, поворот запястья, скажем, и оно напоминает тебе, что ты пришла завернуть капающий кран. Так не возможно ли, что мистер Стакки сейчас здесь, в гостиной, он же мечтал когда-нибудь провести своих любимых дочерей по проходу церкви?) А следом миссис Стакки объявила, что, по ее мнению, брак дает человеку образование, которое ничем не хуже школьного, а может, даже и лучше. «Я и сама бросила школу, – сообщила она, – и ни разу в жизни об этом не пожалела». Сестра Фионы закатила глаза к потолку. Впрочем, эти воззрения миссис Стакки следовало приветствовать, поскольку восемнадцать лет Фионе должно было исполниться лишь в январе, и разрешение на брак она могла получить только с согласия родителей.
На самой Фионе было бежевое, свободное в талии платье, которое она и Мэгги купили вместе, а Джесси выглядел в костюме и при галстуке очень представительно. Выглядел совсем взрослым. Дэйзи, оказываясь с ним рядом, робела, она все цеплялась за руку Мэгги и оглядывалась на брата. «Что с тобой такое? Выпрямись», – говорила ей Мэгги. На нее напала непонятная раздражительность. Она опасалась, что Айра будет теперь сердиться на нее до скончания дней. Судя по всему, он считал, что во всей этой ситуации повинна только она.
После венчания Джесси и Фиона на неделю уехали в Оушен-Сити. Потом вернулись домой, в комнату Джесси, Мэгги добавила туда еще один стол и заменила старую койку сына купленной в магазине «Джей Си Пенни» двойной кроватью. В доме стало теснее, конечно, но то была приятная теснота, веселая, полная ожидания. Фиона прижилась прекрасно, она была такой покладистой, такой готовой позволить Мэгги распоряжаться всем – в мере даже большей, чем ее собственные дети. Радостный Джесси уходил каждое утро на свою компьютерную работу и каждый вечер возвращался, принося какое-нибудь новое приспособление для ухода за детьми – упаковку безопасных, сделанных в форме зайчиков булавок для крепления пеленок или замысловатый поильник. Он много читал о родах и продолжал увлекаться разными теориями, каждая новая была страннее предыдущей. Какое-то время даже предлагал устроить роды в воде, но не смог отыскать врача, который согласился бы на это.
