– Истина, – с глубокой болью в голосе ответил Тобиас. – Самая важная правда об этом мире. Самая сущность всех знаний и всех умений на земле – в одном маленьком ларце. Одного я не учел. Того, что ни один человек на свете не может воспринять абсолютную истину. Это чувство вырвалось из ларца и ворвалось в мою голову. Оно за один миг свело меня с ума, но убивало, наверное, за пару часов. Я лежал у раскрытого ларца, изо рта у меня вытекала слюна, как у слабоумного, и я медленно угасал. Последней мыслью в моем разрушенном разуме стала мольба любому богу, который бы ее услышал. Убить меня и положить конец моим страданиям.
Элея никогда не бросала Слейруса. Она всегда приглядывала за его сном. Хотя он и был, на ее взгляд, предателем, обменявшим вечное бессмертие на земную любовь, она все надеялась, что однажды ей удастся разбудить его и вернуть к жизни. И в ту минуту, когда я умирал возле килиаза, она обратила свой взгляд на белую башню и увидела мертвого мальчика, на чьих губах застыло последнее дыхание.
Внезапно рассказчик обернулся, и я со вздохом облегчения узнала Слэйто. Это был он: высокий, красивый, статный: перенявший многое от внешности двухсотлетнего Сияющего. Но сейчас, смотря на такое знакомое лицо, я уже ясно видела веснушчатого мальчишку, прихрамывающего на одну ногу. Мальчишку, который случайно познал абсолютную истину.
– Элея предложила мне сделку. Когда позже я прочитал дневник Слейруса, понял, что она часто это делала. – Слэйто усмехнулся. – Она дарила мне семь сотен и семьдесят семь дней жизни на этой земле.
Элея не могла спасти умершего мальчика, равно как не могла пробудить спящего мага. Все, что она сумела, – это дать им второй шанс. Пусть короткий и мимолетный, но шанс на жизнь и, как выяснилось, на любовь.
У меня рябило в глазах. Я видела одновременно Слэйто, Тобиаса и теперь уже различала третьего. Печальный молодой мужчина с черными как смоль волосами, заплетенными в косу, спускающуюся до земли.
Все три образа накладывались друг на друга, словно слои прозрачного стекла. Я видела каждый из них и все три одновременно.
– Который ты – настоящий? С кем я была на том холме? Кто спас меня от осьминога на озере? Кто решил, что надо защитить меня от снов?
– Слэйто, – произнесли разом три голоса. – Его нельзя разделить на части. Элея соединила мертвого мальчика и спящего Сияющего – и получилось новое существо. С воспоминаниями обоих, с внешностью, соединившей черты одного и другого, с силами одного и решимостью второго. Мысли мага и мальчика слились. Поэтому, если ты спрашиваешь, кто из них первым присмотрелся к тебе, ответ будет все тем же: это был Слэйто.
– Почему я тогда вижу троих?
– Потому что мы в Волчьем саду, в месте, где все началось для одного из них. Здесь Слэйрус решил отказаться от всего человеческого, а Элея заключила с ним сделку.
Я резко вскочила, случайно отпнув меч в ножнах:
– Так какого Войи мы здесь, Слэйто? В Королевстве, что, больше нечем заняться? Там воплощается в жизнь заговор чудовищ, идет гражданская война, в чертовой тьме Уделов твои старые товарищи-недобоги разваливаются на крикунов. Для чего мы здесь, если можем просто уйти?!
Маг подошел, и наконец его образ обрел цельность. Он взял мое лицо в свои ладони, которые, как и в первую нашу встречу, были могильно холодны.
– Потому что у любой сделки есть срок и цена. Элея хотела немного побыть человеком. Назови это божественным любопытством. Но, отрекаясь от своей божественной сущности, богиня теряла память. Именно поэтому ей требовался провожатый – человек, который покажет ей мир. Станет оберегать потерявшую память богиню и в нужный срок вернет Элее ее силу.
– Килиаз!
– Верно. То, что убило мальчишку, вполне может вернуть богине ее божественную сущность. Тем более в килиазе на юге и в самом деле содержится сама суть любви.
Я взглянула на Элею, которую привыкла называть птичкой, принцессой и малышкой. Она не спала, но пребывала в каком-то подобии забытья. Лицо будто становилось прозрачнее, и мне казалось, что скоро я увижу ее истинный облик, как увидела настоящего Слэйто.
– Я хочу отменить вашу сделку. Ты мне нужен, – прибавила я и, еще раз всмотревшись в лицо Аэле, медленно подняла портупею со своим мечом.
– Мир без любви станет выжженной пустыней. Я в этом уверен. Поэтому я и твердил тебе всю дорогу, что есть люди, потерю которых нельзя допустить. Два года путешествий магический завет поддерживал всю любовь этого мира и без богини, беспечно предававшейся радостям простых смертных. Но ведь она была цела, а вот какое будущее уготовано миру, лишись он Аэле, не знает никто.
– Что вы делали эти два года?
– То, что Тоби умел лучше всего: путешествовали и вглядывались полными восторга глазами в чудеса этого мира. Побывали на юге и на западе, повидали чудных зверей и необычные места. Элея стала Аэле, моей невестой. Мне пришлось выдумать историю с невестой, чтобы оберегать ее в пути. Иначе молодой мужчина, путешествующий со столь юной и привлекательной особой, но не объясняющий, что дает ему право проживать с ней вместе, мог нарваться на неприятности. Элея потеряла память, но ты же знаешь, какой она была: беззаботная маленькая девочка, каждый день открытая чудесам.
Я и правда увлекся тем, что любовался миром. Именно поэтому мы несколько задержались на островах. Когда же вернулись в Ларосс, у нас оставался лишь месяц, чтобы добраться сюда. Необходимо было сократить путь и идти по Янтарному перешейку, и я знал, что столкнусь там с Поглощающим. Мне требовался помощник.
Я не знала, какая эмоция кипит во мне сильнее – гнев или обида. Слова, полные горечи, вырвались сами собой:
– Это было жестоко – втягивать меня во все это! Делать частью вашей семьи! Подпускать меня настолько близко.
Слэйто некоторое время стоял, опустив глаза в землю, словно большой нашкодивший щенок. Наконец он заговорил:
– Я не знал, что все так далеко зайдет. – У него оказался глухой голос. – Но я бы с легкостью обменял два года путешествий с Элеей на еще один день с тобой.
– Это было больно, любимый.
Это сказала не я. И не Аэле. Это вообще был не женский голос. Звонкий, юношеский, подозрительно знакомый. Я резко обернулась, вглядываясь в сад и обнажив меч, но никого не увидела. Затем повернулась к камню, у которого спала Аэле…
Девочки не было на месте. Вместо нее от камня поднимался он. Светло-серебристые пряди, изнеженное лицо. Меня будто скрутило в комок, а внутри разрастался леденящий ужас.
– Нет!
– Здравствуй, Лис.
– Ты остался в замке, остался в прошлом. Может, тебя уже и в живых нет! Ты – видение!
– Не совсем, – ответила Аэле, а вернее, богиня в облике моего Принца, одетого так же, как в день нашей последней встречи. Он изящно стряхнул со своих чулок комочки земли, а затем обратился ко мне: – Просто твои чувства, ох, они так меня будоражат. Такие сильные и яркие. Я перенимаю их, как вода принимает форму кувшина. Но я никак не ожидала, что вместе с любовью вберу столько ненависти. Как ты умудряешься смешивать эти чувства так крепко?
