Несравнимо, говорила я себе, даже сравнивать не смей. Это будет пятном на памяти Атоса. Но чем дольше я себе это твердила, тем больше уверялась, что и Слэйто с Аэле стали моей новой семьей. Я готова убивать за них. Лишь бы мне не пришлось выбирать из них двоих…
– А чем ты занимаешься в свободное время, Мастос? – Слэйто, вероятно, решил, что должен исполнить условия уговора и развлечь старика беседой.
– Хожу то здесь, то там. Иногда задерживаюсь в деревнях и учу ребятишек. – Сухим узловатым пальцем монах указал на крытые соломой хижины деревни чуть в стороне от дороги. – У детишек так мало шансов выжить в наше смутное время. Если мальчик глуп, то он попадет солдатом в армию, если девочка глупа – она окажется там же, но в другом качестве. – Монах покачал головой. – Я учу их не арифметике, а мудрости. Как выбрать профессию, путь в жизни, как сохранить добро в сердце и не стать жертвой игр сильных мира сего.
– И что, помогает? – Я сорвала колосок и жевала его, выдавливая растительный сладкий сок.
– Не знаю даже. Я словно старый ветер. Налечу, взбаламучу озеро, и меня несет дальше. Может, от меня вреда больше, чем пользы.
Слэйто похлопал монаха по плечу:
– Такие люди, как ты, помогают, не сомневайся. В детстве со мной произошла… неприятность. – Маг внимательно на меня посмотрел, точно боялся, что сболтну лишнего. Я лишь пожала плечами. – Я тогда долго болел, не мог встать с постели. Мать часами простаивала на коленях перед изображениями богов, какие смогла найти в нашей глуши. Но я не поднимался. Я словно потерял волю к жизни. Но затем человек вроде тебя пришел в нашу деревню. Не человек богов, но человек знаний. Он не пытался вылечить меня травами или заговорами. Он рассказывал мне истории. Прекрасные сказки о смелых исследователях, которых суть жизни интересует настолько, что они забывают про здравый смысл.
– Очень похоже на вас с госпожой Лис. – Монах потер шершавой ладонью свою бородку.
– Не человек богов, говоришь? С недавних пор я перестала верить в людей Церкви. Лет пятнадцать назад в Крае Церковь Прощения устроила миссию. – Я выразительно посмотрела на Мастоса. – И был бунт.
Старик вздохнул:
– Хоть я и не принадлежу к служителям Церкви, но та трагедия больно ударила по каждому адепту веры. Край и отношение в нем к религии уже никогда не будут прежними.
Аэле с Пушком обогнала монаха. В отличие от нас со Слэйто, девушка полностью оправилась после пережитого в Русалочьей пади и была довольна собой и миром, как всегда.
– А что произошло в этой миссии? – полюбопытствовала она.
– Убийство детей, – ответила я и вспомнила своего хмурого товарища-крайнийца. Его ненависть к Церкви, первоначальную ненависть к ока, ненависть к дружбе. И благоговение перед женщиной, погубившей его.
– Лис'йонок.
Я вздрогнула, как будто меня ударили хлыстом. Это слово! Монах присел возле Пушка и чесал зверя за ухом. Заметив мой ошарашенный взгляд, старик пояснил:
– Моя третья жена так называла этих животных.
– Она была ока?
Старик нахмурился:
– Она была заокраинкой, не ока.
Совпадение, о котором я подумала, казалось слишком неправдоподобным, но я все-таки решила спросить:
– Ее ведь звали не Извель?
– Нет – Машра. – Монах улыбнулся, а взгляд его затуманился, словно он смотрел в свое прошлое. – Смелая была, чертовка. И, пожалуй, из всей нашей религии она только лис и любила.
– А при чем тут лисы? – Аэле склонила голову, и я вдруг заметила, что девушка стала выглядеть старше. Она по-прежнему была свежа и румяна, но что-то в ней в корне изменилось. Я привыкла относиться к ней как к ребенку, но сейчас она была гораздо более похожа на старика монаха.
– Я хочу вам рассказать одну сказку…
– Никаких сказок! – прервала я Мастоса. Возможно, слишком грубо, но старик лишь улыбнулся. – Считайте, что я с ума схожу, стоит мне только услышать сказку.
Мастос ласково потрепал Аэле по плечу:
– Думаю, рано или поздно ты все равно ее услышишь, девочка моя. Сказителей очень много.
Юг Королевства был не только житницей всей страны. Это был благодатный край пастбищ, садов, полей, да что там говорить – это был край, полный жизни. Как бы северяне ни кичились своей выносливостью и твердостью характера, выработанной в ходе длящейся поколениями борьбы с суровой природой, я как истинная южанка считала, что в глубине души они нам завидовали.
Мы уже покинули Раздолье Флавис, по сути, пройдя лишь по малой его части. Влажная жара из-за обилия озер, вишневые сады и деревни со злаковыми полями остались за спиной. Климат менялся, словно сообщая, что мы приближаемся к Краю.
Когда-то в детстве я была частой гостьей библиотеки замка, принадлежавшей нашему земельному Лорду. Конечно, дети оружейника обычно не допускались в подобные места – книги в захудалых провинциях вроде нашей всегда были и останутся на вес золота. Поэтому библиотеку легко можно сравнить с сокровищницей. Но ведь я обучалась с юным господином, а чтение, по мнению наших учителей, как нельзя лучше способствовало развитию неокрепших детских умов.
Поэтому я частенько пробиралась в библиотеку, стараясь не попадаться на глаза господину Норду, главному дворецкому замка – сухому, как щепка, и столь же безучастному истукану. А попав в королевство книг, чувствовала себя, как сладкоежка на ярмарке. Меня окружали пыльные толстые тома, в которых можно было найти ответ на какой угодно вопрос. В душе я, конечно, мечтала отыскать пример того, как простая девочка может выйти замуж за наследника земель. Но жизнь распорядилась иначе – и сейчас я думаю, что все разрешилось к лучшему.
Именно из книг в библиотеке я почерпнула первые знания о соседних странах. И если о Заокраине сообщались лишь скупые сведения, словно авторы книг боялись навлечь на себя проклятие магии, гнавшееся за ока, то Край был описан очень подробно.
Он был скучный, этот Край. Никаких бандитов и пиратов, как в Элдтаре, никакой военной дисциплины и обожествления правителя, как в Тилле, никаких секретов, как на острове Симм. Даже магического бедствия, как в Заокраине, там не было. Это была голая степь, наполненная смуглыми пепловолосыми наездниками, которые жили большими семьями, чтобы выжить, и разводили скучных животных вроде яков. Они носили странные теплые одежды, чтобы избежать жары своей степи, и пили странные напитки вроде жирового кофе.
Из этой страны происходил мой учитель и друг. Но Атос был сыном Королевства, сколько бы времени он ни провел на родине, она не оставила на нем заметного отпечатка: ни привычек, ни верований. Только волосы, смуглая кожа да внушительный рост выдавали в нем иноземца, хотя и это, конечно, не мало.
Но я помнила рассказы о Крае. Именно поэтому по отдельным признакам, которые бы не почувствовала менее чуткая натура, я ощущала Край везде. В облачках светлой пыли, вьющейся у нас под ногами. В узорах на стенах редких хижин, встречающихся на пути. Сам воздух стал иным.
