– А кто его начал, парень? Кто все начал? – взвизгнул Корнеев. В глазах его появились слезы. – Вы пришли ко мне… как преступники. В масках. С оружием в руках. Вы пришли убивать.
– Мы пришли за детьми.
Глядя на мокрое от слез лицо старика, Евгений неожиданно почувствововал, как его собственные глаза наполняются влагой.
– Пожалуйста! Что бы они тебе ни сделали, верни нам детей, – взмолился он. – Пожалуйста!
Кряхтя, Павел Сергеевич начал подниматься. Вытекающая из покалеченной руки кровь образовала на полу большую лужу.
– Ты сказал про ад, – медленно проговорил он. – Что ты знаешь об этом? Ничего. Ад бесконечен. И когда… когда тебе кажется, что вот оно, самое дно… открывается новый уровень ада. Ад огромен. Настолько огромен, что ты даже не можешь представить себе.
– Веди меня к детям! Иначе рука покажется тебе пустяком! – решительно потребовал Евгений.
Ковыляя, старик потащился к выходу. Шаркая стоптанными ботинками, он прошел мимо сидящего на коленях Олега, который безмолвно пялился в пустоту.
– Же… ня. Я с вами, – прошептали его синеющие губы. – Не бросай… меня… здесь…
– Я вернусь, – глухо отозвался Евгений. – Держись! Я скоро.
Неосторожным движением локтя он задел рукоятку ножа, торчащего из бока, и вскрикнул от боли. Ему было страшно смотреть на свою рану. А ведь он ранен. Серьезно ранен. Может быть, он даже умирает. Но одно дело – видеть дырку в своем теле, из которой по капле вытекает жизнь, и совсем другое – догадываться об этом. Лучше он не будет смотреть туда. И вообще. Он в состоянии двигаться, и он находится в сознании – а это главное.
Но рана раной, а куда больше Евгения страшило то, что этот старый демон мог сделать с детьми. Потому что человек, без раздумья расстрелявший двоих и чуть не зарезав третьего, безумен. Абсолютно безумен.
– Же… ня…
Евгений обернулся. Олег невидяще смотрел прямо перед собой.
– Не дай… ему… себя… обмануть…
Ничего не ответив, Евгений последовал за ковыляющим стариком. Тот направлялся к лестнице, ведущей на чердак.
«Господи, спаси моих детей! Я отдам все на свете, пусть только с ними все будет в порядке!» – молился он.
Прошла минута, а Олегу чудилось, что миновало несколько столетий.
Во рту почему-то стоял солоноватый привкус. Он не понимал, что изо рта у него течет кровь, как и то, что смертельно ранен. Ему хотелось верить, что его лишь слегка зацепило дробью. И он продолжал убеждать свой тускнеющий мозг в этом, хотя его руки, судорожно зажимающие развороченный дробью живот, из-за обильного кровотечения стали похожи на перчатки из красного латекса.
Каждой клеткой своего некогда сильного тела он чувствовал огромную усталость. Единственное, чего хотелось, – лечь и больше не вставать. Отдохнуть… Впрочем, внутренний голос шепнул, что если Олег ляжет, то больше никогда не поднимется. Никогда.
«Зачем я отпустил Женю одного? – в отчаянии подумал он. – Надо было идти с ним».
Олег медленно развернулся, встав на карачки, и осторожно пополз вперед. Вывалившиеся кишки волоклись следом, к ним тут же прилипала грязь и пыль. Случайно его рубашка зацепилась за кусок доски, и он, вздрогнув, застонал от невыносимой вспышки боли. Ругаясь и плача, он попытался отцепиться от мешавшей доски и вдруг замер. Бледное лицо было похоже на рваный клочок тумана в сумерках. Ему показалось… или?!
«Или что?!»
Кажется, он слышал какие-то голоса. Они шли откуда-то снизу, прямо из-под досок, которыми был выложен настил в сарае. Хрипло дыша, Олег опустился на пол и приложил ухо к доске.
– …гите! Кто-нибудь?! Кто-нибудь… нас слышит?! – донесся до него слабый юношеский голос, и по телу мужчины пробежала дрожь.
– Боря. Боря, сынок! – проскрипел Олег. В мозгу что-то щелкало и хрустело, как будто кто-то неспешно приближался, давя сапогами еловые ветки и шишки.
– Помогите!
– Боря!!
На мгновение воцарилась тишина, затем Олег услышал голос сына:
– Папа?! Папа, мы здесь!!
Слезы счастья заструились по лицу умирающего.
Трясущимися руками он принялся обследовать пол, но дверцы, ведущую в подвал, не нашел. Или спуск в подвал был в другом месте, или… или входа туда вообще не существовало. Детей могли попросту замуровать внизу. От этой мысли из его горла вырвался звериный вой. Олег вцепился в толстые доски, ища хоть малейший зазор, однако все они были прибиты плотно, одна к одной, словно умело выложенный паркет. Наконец ему удалось нащупать шляпки гвоздей. Он хрипел от бессилия, ломал ногти, сдирал до мяса подушечки пальцев, но все было бесполезно.
– Сынок, – шептал Олег. – Потерпи. Я скоро.
Было слышно, как Борис заплакал.
– Папа… вытащи нас…
– Конечно… конечно…
Силы быстро покидали его. Багровая пелена, сгущавшаяся перед глазами, превратилась в плотную непроницаемую завесу. И все равно, даже ничего не видя вокруг, он не оставлял попыток обнаружить хоть какую-нибудь доску, которая бы прилегала неплотно, чтобы ее можно было бы оторвать от пола.
– Борька… держись!
Олег не видел, как в сарай зашла крупная собака. Следом за ней внутрь проникли еще три псины. Их круглые глаза остановились на истекающем кровью мужчине, который из последних сил пытался добраться до сына.
Старик остановился у лестницы, выжидательно глядя на Евгения. Он выглядел совершенно спокойным. Будто не к нему пробрались трое вооруженных неизвестных в масках. Будто не на его участке лежал в траве обглоданный скелет человека. Будто не ему только что прострелили руку, и он медленно истекает кровью.
– Дети… на чердаке? – задыхаясь, спросил Евгений. Пистолет, «позаимствованный» у бывшего участкового, дергался и трясся в руке, как извивающаяся змея.
– Да. Иди и забери их, – ровно ответил Корнеев.
– Что ты сделал с ними?
Тонкие губы старика разъехались в ухмылке.
– Я и пальцем их не тронул.
Евгений искоса посмотрел на Павла Сергеевича, задержав взгляд на его забинтованной шее и пластыре, которым была заклеена щека.
– Я не верю тебе, старик.
– А мне плевать, – фыркнул Корнеев. – Думаешь, меня волнует твое мнение?
– У меня пистолет, – хрипло напомнил Евгений, будто старик мог забыть об этом неоспоримом преимуществе. – Веди меня к детям!
– Лезь, – махнул здоровой рукой Павел Сергеевич. – Они там.
– Не пойдет, – покачал головой Евгений. – Ты первый.
– Боишься, дачник? – сощурился Корнеев.
Евгений плюнул в него, попав на грязный ботинок, и со злостью проговорил:
