Сетх-Ка старался не обращать внимания на буянов, ему было не до того. Успехи сегодняшнего дня наполнили сердце его уверенностью и ликованием, теперь он не просто чувствовал, а знал, как велика его сила. Правда, оставалось еще много вопросов: как далеко простирается его власть над живыми тварями, способен ли он заставить подчиниться рыб и птиц? Или же только тех зверей, что бегают по земной тверди? О змеях он пока и не помышлял, ибо с детства боялся одного вида их. Но птицы и рыбы… Зачем далеко откладывать? Он сложил руки перед собой, будто умоляя мудрейшего из богов прислать ему одну из своих птиц для изучения ее языка и образа жизни. Словно в ответ на его моления седой ибис, хлопая крыльями, приземлился у его ног и стал расхаживать по комнате с гордым видом победителя.
– Приветствую тебя, посланница многомудрого справедливого Тота! Благодарю, что ты избрала местом отдыха мой дом.
Белая, с черными головой и хвостом птица щелкнула длинным искривленным клювом, должно быть, выпрашивая мелкую рыбешку. Но для Сетх-Ка это движение имело совсем иной смысл. Он учтиво поклонился, будто сам небесный покровитель ибиса в этот час стоял перед ним в преображенном, но все же узнаваемом виде. Юный принц старался, как совсем недавно с хищным леопардом или еще раньше с быком, проникнуть в помыслы священной птицы, но чувствовал лишь какие-то незначительные мыслишки о еде и гнездовище.
– Прости мне мою дерзость, – вновь заговорил Сетх-Ка, – я мечтаю о том, что не открыто для простых людей. Но если открыто предо мной, могу ли я считать этот дар знаком благосклонности отца мудрости и тайных знаний?
Длинноклювая птица величественно прошлась по комнате, без опасения подошла к сыну фараона и вновь громко защелкала, будто давая положительный ответ на прозвучавший вопрос. Во всяком случае, Сетх-Ка воспринял это именно так. Но вдруг, не дожидаясь последующих расспросов, птица напряглась, схватила младшего наследника клювом за край одежды, потянула к окну. Затем, тревожно вскрикнув, она выпорхнула из комнаты и понеслась в темнеющее небо.
– Что это? – прошептал Сетх-Ка. – Чем я прогневил священного ибиса Тота?
Вопрос застыл у него на губах, потому что снизу, с галереи дворцовой стены, послышалось негромкое:
– Не пугайся, это всего лишь ибис.
– Хорошо тебе говорить «не пугайся». Ты сейчас уйдешь, и если вдруг что, к утру тебя поминай как звали. А мне здесь оставаться. А тут Микенец, если ты вдруг не заметил. У этого порождения бездны десять глаз и не меньше того ушей. Если он вдруг что-то заподозрит…
– Не заподозрит. Ему будет не до того.
– Скажешь тоже.
– Если я говорю, то знаю, что говорю! – отрезал первый голос. Сетх-Ка он показался знакомым, но, как ни старался, принц не мог вспомнить его. – Слышишь крики там, за стеной?
– Слышу. Что с того?
– Это бушуют микенские купцы и их люди. Вчера какие-то негодяи сожгли их корабль вместе с грузом.
– Кто-то решился напасть на микенцев, да еще не захотел поживиться их товаром?
– Не перебивай меня. В жизни случается всякое. Особенно за хорошую плату. К вечеру погорельцам удалось добраться до города, но стража приняла их за разбойников и не пожелала пускать в город. Им пришлось изрядно раскошелиться, чтобы купить себе еды и питья. Особенно питья. Правда, тут им несколько помогли, и вино для микенцев стоило очень дешево. Когда же винные пары одурманили им головы, умный человек подсказал им, что с их бедой нужно идти прямо к фараону и что начальник телохранителей повелителя Верхнего и Нижнего Египта их земляк и не оставит сородичей без помощи. Они двинулись ко дворцу, но городская стража попыталась сдержать эту разнузданную шайку. С тем же успехом изгородь загона может сдержать разлив Нила. Так что Микенцу будет не до тебя и твоих людей. Но если вдруг ты оплошаешь…
– Я знаю, – поторопился с ответом собеседник обладателя властного голоса. – Мои люди следят за каждым его шагом. Ему не скрыться.
– Помни, что ты мне пообещал это!
– Я помню.
– А сейчас мне пора идти, – бросил первый.
Он что-то еще добавил, но Сетх-Ка не расслышал, поскольку дверь его покоев распахнулась и на пороге появился Ба-Ка.
– Любуешься ночными звездами, брат? – как ни в чем не бывало поинтересовался он.
– Да, – быстро ответил Сетх-Ка, намереваясь проскользнуть мимо него. Следовало немедленно сообщить об услышанном отцу и, конечно, Микенцу. Он понимал, что случайно потянул за ниточку коварного заговора. Но куда ведет она, совершенно не понятно, и стоило поспешить, чтобы она не оборвалась. – Мне нужно уйти, брат.
– Постой, не торопись. Ты все еще сердишься? Прости, я днем погорячился, наговорил лишнего. Пойми, я потерял всякий ум от глаз Асо. И вдруг узнаю, что ее привезли в столицу, чтобы выдать за тебя замуж. А тут еще ее странная болезнь. Я вспылил, но теперь, когда я знаю, что ты не пылаешь к ней теми же чувствами, что я, когда, хвала богам, она пришла в себя, я прошу тебя не держать зла. Ведь мы же братья!
– Я не держу зла, Ба-Ка. – Сетх-Ка вновь попытался выйти, но крепкая рука старшего брата остановила его.
– Хочу сделать ей подарок, – будто не замечая попытки Сетх-Ка ускользнуть, напряженно улыбаясь, сказал наследник фараона. – Скажи, какие драгоценные камни ей нравятся?
– Я ничего об этом не знаю. Также не ведаю, нравятся ли ей камни или цветы. А может быть, тонкие заморские ткани или певчие дрозды?
Улыбка на устах Ба-Ка стала куда естественней.
– Не знаешь? Но ведь ее же прочили тебе в невесты!
– Брат, выбрось это из головы! Об этой нелепице я узнал от тебя. Ничего не могу тебе сказать о привычках и пристрастиях Асо. Пусть боги даруют здоровье нашей сестре! А сейчас мне нужно срочно уйти.
– Хорошо, иди. – Ба-Ка хлопнул младшего принца по плечу. – Ты славный парень! Я сам позабочусь о подарке.
Немолодая служанка с метелкой в руке остановилась возле стражников, охранявших первые двери покоев фараона. Те видели ее каждый вечер, но все же сурово глянули, будто спрашивая, не задумала ли она чего дурного. Служанка потупила взор. Да и то сказать, смотреть прямо на этих свирепых вояк далеко не всякий бы решился. Но так было всякий раз, когда служанка приходила выполнять свою нехитрую работу: убираться в спальне фараона. Старший из стражников кивнул ей на дверь, женщина быстрым шагом пошла к личным покоям государя. У дверей спальни эта сцена повторилась – вновь бдительные стражники не заметили ничего подозрительного ни в облике женщины, ни в ее действиях.
Она зашла, прикрыв за собой дверь и напевая довольно громко хвалебную песнь Солнцу, озаряющему благодатный Нил, и самому Нилу, дарующему плодородие земле, налитому колосу, поддерживающему жизнь человека. Не переставая петь, она приблизилась к ложу, присела на корточки и достала припрятанную ручку метлы. Несколько дней тому назад она вот так же зашла, привязав меж пальмовых листьев пару обломков черенка, затем спрятала под ложем эту ручку и вышла, сетуя, что ее метла сломалась. Теперь настало время окончательного действия, того самого, ради которого ее повелитель велел столько лет безропотно исполнять ничтожную роль при дворе узурпатора.
