– Получай, старый дуралей!
Верховный хранитель, выронив оружие, зажал рану сморщенной рукой и со стоном упал на пол, корчась от нестерпимой боли. Но бой на этом не закончился. В тот момент, когда просветленный Джемаль схватился с рыцарем и его диковинным телохранителем, в залу из темного, незаметного для несведущих хода, ведущего наверх, в крепость ворвались еще трое стражей. И схватка разгорелась с новой силой. Саид подхватил девушку и, отбиваясь от наседающих оруженосцев, быстро отступил и втолкнул Амину в лаз.
– Три коридора налево, один направо, потом снова налево, – скороговоркой выпалил он. – Только вверх, никуда не сворачивай. Окажешься в башне. Скорее, нужна подмога, их тут много!
Он ступил чуть вперед, будто подставляясь под удар сверху не в меру ретивого оруженосца, и тут же качнулся назад, пропуская мимо себя его меч. Быстрый поворот запястья, взмах – и молодой вояка, не старше его собственных лет, рухнул с отсеченной головой, заливая кровью украшенный затейливой резьбой каменный пол.
– Поторопись! Я задержу их.
Саид крутанул перед собой отточенную до бритвенной остроты саблю, отгоняя не в меру рьяных боевых слуг рыцаря. Те были бы и рады снова атаковать, но тройка стражей, стремившихся пробиться к распластанному на полу аджавиду Джемалю, не оставляла им ни малейшего шанса. Годы, проведенные в многочасовых изнурительных тренировках, довели их владение оружием до высочайшего уровня. Несмотря на численное превосходство, отряд крестоносцев начинал пятиться под быстрыми точными ударами. Сэр Генрих рычал от ярости, но ничего не мог с этим поделать.
– Беги к Ричарду! – крикнул он верному Фудзиваре. – Приведи людей. Скажи, что тут какие-то подземные демоны!
– Я поклялся хранить твою жизнь, – на ломаном языке франков крикнул необычный воитель, – еще там, на поле битвы в Газе…
– Беги! Только ты и сможешь найти чертов выход в этом вонючем крысятнике, – отступая к выходу, перебил его яростный франк, нанося удары мечом со скоростью молотилки. – Здесь узко, им не развернуться. Но долго я с этими молокососами не продержусь. Беги! Спасай меня и всех нас! Только ты найдешь путь! Беги!
Оруженосцы сэра Генриха, как и положено молодым, еще неопытным воинам, старались держаться за спиной рыцаря, защищая его, не давая стражам подземного храма сосредоточиться на одном противнике.
– Повинуюсь, мой господин!
Ловкий воин скользнул в темный провал двери и тут же исчез из виду. Шаги его были заглушены звоном мечей и звуками смертельной схватки.
– Руби их! – продолжал кричать сэр Генрих, совершенно позабывший о ране. – Руби всех!
Между тем бой продолжался и разгорался с новой силой. Вот уже тела двоих стражей рухнули, поверженные, меж пяти убитых ими крестоносцев. Еще один, в окровавленных белых одеждах, хрипя, навалился на одного из оруженосцев, вцепился пальцами в кольца вороненой кольчуги. Попытался ткнуть кинжалом недруга, но, обессилев, сполз наземь и тут же забился в смертельной агонии.
Саид, отбивавшийся от врага с яростью загнанного в западню барса, закрывал лестницу, ведущую наверх, в башню. Сердце его обливалось кипящей от праведного гнева кровью. Он глядел на искаженное нечеловеческой болью лицо Джемаля, его сведенные мучительной судорогой губы и больше всего желал броситься на помощь Верховному хранителю. Но за его спиной карабкалась вверх по ступеням Амина. За его спиной таилась последняя надежда на спасение древнего святилища, и он стоял, подобно каменному истукану, обращенному дэвами в смертоносного истребителя людей. Потеряв еще одного бойца, крестоносцы на минуту отступили.
– Ну что, изменник?! – Сэр Генрих устало опустился на высеченное в камне сиденье, еще хранившее тепло Джемаля. – Ты думал, что западня уже захлопнулась, что ты провел нас? Ах ты жалкая тварь! Слишком большая честь для тебя умереть от руки рыцаря! Но, черт побери, мне не терпится вспороть тебе брюхо и лично вымотать оттуда все кишки!
Рыцарь ухватился за подлокотники, желая резко вскочить. Но когда он сжал прохладный камень, тот легко поддался, уходя в глубь гранита, точно в теплое масло. В тот же миг в каменной толще стены заскрипел ворот, затарахтели, лязгнули цепи в глубине базальтового трона, и часть стены, казавшейся монолитной, тихо повернулась, открывая небольшую, освещенную множеством серебряных ажурных светилен комнату. В ней, будто задумавшись и уснув, углубившись в себя, сидел древний старец с белой, как лунь, бородой. В руках его, сияя и переливаясь, сверкал цветок – диковинный, наполненный внутренним светом, будто вырезанный неведомым умельцем из полупрозрачного кристалла.
Цветок необычайно живой и притягательный, словно готовый пробить на заре скальную толщу и расцвести на радость окружающим. Двадцать пять лепестков его были первозданно-белыми, еще один – ярко-алым и последний – таким глубоко черным, что, казалось, источал мрак. Взоры присутствующих притягивало к нему, точно железо к магниту, невозможно было отвести глаз от невиданной игры света в кристалле, так что кровопролитие было тут же забыто.
Саид не отрываясь глядел на старца, которого помнил еще живым. Это был прежний аджавид – именно его в свой час сменил Джемаль. Прежний учитель и повелитель вовсе не походил на мертвеца. Саид прежде слышал, что, умирая, Верховный хранитель продолжает еще долго жить среди людей, ища для себя новое воплощение, и далеко не всегда поймешь, где живой человек, а где отринувший смерть служитель Всевышнего.
– Что это? – обескураженный сэр Генрих бросился в освещенную комнату. – Это не Чаша, но… – Он ухватился за сверкающий стебель и попытался вырвать его из рук отрешенного старца. С тем же успехом он мог пытаться вырвать из камня меч, предназначенный королю Артуру. – Ах так! – Его клинок описал в воздухе дугу и обрушился на руки сидящего.
Но в тот самый миг, когда сэр Генрих только подскочил к цветку, Саид, осознавая, сколь ужасное кощунство творится на его глазах, надсадно завопил: «Нет!» – и бросился на троицу преграждавших ему путь крестоносцев. Сейчас ему было все равно, останется он жив или погибнет. Мир вокруг изменился, стал черно-белым. Движения ускорились, так что перед глазами его врагов, будто вспышка, блеснул его стремительный клинок, и холодная сталь рассекла тугую плоть, освобождая дорогу лишенным пристанища душам. Саид рванулся что есть сил, однако можно обмануть человеческую природу, но, увы, нельзя обмануть время.
В то мгновение, когда он очутился рядом с рыцарем, тот уже отсек руки старца. Они схватились за цветок с разных сторон: молодой страж – за лепестки, образовавшие полураскрытый бутон лотоса, рыцарь удерживал стебель. Саид с размаху обрушил сабельное жало на шею сэра Генриха. Струя крови ударила из разрубленной артерии.
И в этот самый миг точно гром прогремел среди ясного неба, подземная толща затряслась, и свод зала пошел широкими трещинами. В тот же миг двадцать семь лепестков небывало прекрасного цветка разлетелись в разные стороны, будто стая вспугнутых птиц.
Рыцарь огненного камня, не охнув, тяжело осел наземь, в одной руке продолжая сжимать турмалиново-зеленый, исписанный загадочными резными письменами стебель. Но даже в самый миг смерти пальцы другой его руки скребли по полу и на последнем вздохе сомкнулись, зажав черный, будто безлунная ночь, лепесток.
