– Ради этого мы сюда и приехали! Научные изыскания – наша главная забота. Но еще важнее, и вы со мной согласитесь, не чисто отвлеченные научные разработки, а конкретные, тесно связанные с практикой. Все это отражено и зафиксировано в нашем плане, учтены ваши требования и пожелания, – она провела ладонью по папке. – А завтра, на рассвете, мы выступаем в поход. Наш базовый лагерь, как вы знаете, будет находиться в зоне Фестивального месторождения. Там очень даже перспективная зона!
О Фестивальном месторождении, как и о других в Мяочане, Казаковский мог говорить часами. В содружестве с наукой он видел те большие возможности, которые открывались перед экспедицией. Он знал, что научное разностороннее изучение открытых месторождений и рудопроявлений региона несомненно будет прямо способствовать успеху экспедиции в оценке выявленных рудных богатств, поможет в разработке технологии извлечения не только основных, но и сопутствующих полезных ископаемых, редких элементов. И в то же время трудиться рядом с научными сотрудниками, перенимая их опыт и знания, станет для молодых специалистов – а их в экспедиции подавляющее большинство, да к тому же они прибыли сюда из разных вузов, имеют различный уровень подготовки – настоящей школой, своеобразным университетом.
– У меня к вам еще один вопрос, – сказала Радкевич в конце беседы, когда были согласованы все пункты и параграфы плана. – Вы извините, что я вторгаюсь в вашу сферу руководящей деятельности. Но мне хотелось задать вам один вопрос. На него вы вправе и не отвечать, если считаете, что он неуместен.
– Что вы, Екатерина Александровна! Какие могут быть от вас секреты?
– Тогда скажите мне, тот приказ, который взбудоражил всех в экспедиции, вы сами составили, продумали, или же в его основу легли чьи-то разработки?
Казаковский смутился. Первый раз смутился. Поправил очки. Виновато улыбнулся и признался:
– Сам составил… Жизнь заставила, – и тут же настороженно спросил: – А что? Что-нибудь не так?
Радкевич смотрела на него приветливо и ласково. Какой же он все же молодой! Как многие из ее аспирантов и научных сотрудников, и в то же время умнее и мудрее многих из них. И не только их. Ей приходилось бывать во многих геологоразведочных экспедициях, встречаться с различными руководителями. Каких только начальников она не видела за свои годы! И в большинстве экспедиций всё, буквально всё – от дисциплины до методов работы, до нравственных и этических норм – держалось на личном, часто деспотически властном авторитете руководителя, его воле, энергии, опыте. А здесь, в Солнечном, она увидела совсем новый подход к работе. Словно до этого он, Казаковский, десятки лет руководил экспедициями, и теперь, на базе большого опыта, сделал нужные обобщения и выводы. Она увидела целенаправленное устремление к четкой организации труда в многогранной деятельности геологоразведочной экспедиции. И вслух сказала, отвечая на его пытливый настороженный взгляд:
– Дельный приказ, – и тут же добавила: – Мне лично он понравился своей четкостью. У вас несомненно талант организатора!
Казаковский облегченно вздохнул. Смущенно заулыбался. Снял и снова надел очки.
– Тут вы слишком, Екатерина Александровна!.. Перехватили.
– Знаете, когда начинаешь задумываться над тем, как один человек может управлять большим коллективом, за счет чего он достигает успеха, то тут однозначно не ответишь: «Назначили, мол, вот и руководит!» Тут дело в другом. Назначают многих и многих снимают, освобождают. – Радкевич рассуждала вслух. – По всей видимости, тут есть одна неоспоримая истина: руководить массой людей – это, скажу вам, особое искусство, и сыграть такую важную руководящую роль дано далеко не каждому. Умение управлять собой – это воля. А умение управлять не только собой, а и огромным коллективом – это талант плюс воля, помноженные на опыт.
И еще сказала, что Казаковский очень точно и правильно расставил акценты, поднял авторитет и ответственность руководителей всех служб и подразделений. Узнав о том, что он никогда и ничего не читал по организации труда, пообещала прислать ему необходимую литературу, правда, на английском языке, поскольку в нашей стране еще мало нужных научных разработок по проблемам организации и руководства, порекомендовала обратить внимание на труды ученых, особенно по разделам психологии и общественным дисциплинам.
– Самое трудное вас ожидает впереди, – сказала Екатерина Александровна в заключение. – Самое трудное, как показывает практика, это не составление документа, а его реализация в жизни.
3
Бригадир Семен Матвеевич Хлыбин ткнул окурок в камень стены, потушил сигарету и, сплюнув, матюкнулся. Ночная смена опять ничего хорошего не предвещала.
Ну как тут не расстроиться, не выругаться, когда все складывается явно не в твою пользу? Вот у соседей, в первой штольне, что ни день, то хорошая выработка, сверх нормы выдают, на худший случай вкладываются в плановое задание. А у них на второй штольне как? Сплошное невезение, да и только. Рубля приличного не заработаешь.
Первая смена, как и предполагал Хлыбин, не смогла уложиться в задание, полностью выполнить цикл. Естественно, вторая смена «выбирала остатки», доставшиеся ей в наследство. Пока откатывали породу, оставшуюся от первой, к своему циклу приступили с большим опозданием. Они успели только отбуриться да взорвать забой. И всё. Даже не проветрили. Так что на третью, ночную, смену навалились «тяжелые остатки». Тяжелые в прямом смысле: и погрузка, и откатка вагонеток. И бригадир, как говорится, без очков видел, что ночной смене грозит срыв плана, поскольку и они сорвут свой цикл. Ну как тут не расстроиться, не выругаться?
Подняв руку и отвернув рукав брезентухи, Хлыбин посмотрел на ручные золотые часы. Еще минут десять будут проветривать забой, не меньше. Хочешь не хочешь, а жди-дожидайся. Техника безопасности! Послать бы ее к чертовой матери, как посылали они ее в старательской артели, отчаянно рискуя и веря в свою удачу, в фарт донельзя. Тут, в Солнечном, сурово следят за исполнением всех пунктов и параграфов, цепляются к каждому сучку-задоринке. Посмей только хоть на букву отступить от утвержденных норм и наставлений, так и сам рад не будешь, поскольку шлепнут по шее приказом да еще и отрежут от премии жирный кусок, рублем накажут. Это Хлыбин уже испытал на своей шкуре, а он человек умудренный жизнью, его два раза учить не надо.
Третий месяц работает Хлыбин в Солнечном, с грустью замечая, как тихо кончается дальневосточное лето, сезон старателей-золотишников. Но он, этот самый рабочий сезон, прошел мимо Хлыбина. О том, что его артель распалась и перестала существовать, он узнал одним из последних, поскольку находился в длительном отсутствии, «в отгуле», а вернее сказать, в загуле. Крепко же он тогда загулял вдали от своих старателей! В дыму карусели провертелись многие недели, пока не кончилась звонкая монета, пока в кожаном черном кошельке не осталась пара мятых червонцев, случайно уцелевших и крайне нужных на похмелье.
Но похмелье наступило не за бутылкой, а с прибытием дяди Кости, старого старателя и горняка Константина Михайловича Орешнина, который разыскал своего артельного начальника. Горькое то было похмелье!
