Маломощный буровой станок с трудом мог прогрызть скалистое основание горы метров на триста, не больше. И вынутые пробы из нутра горы принесли одни разочарования – во всей толще не было ни малейшего кристаллика касситерита, одни лишь знаки и ореолы. И все. Надежды рухнули. Никакой руды на глубине обнаружить не удалось.
– Что будем делать, начальник? – спросил буровой мастер, усаживаясь рядом с Бакуниным возле ящика с вынутыми из земли пробами. – Сворачиваться и в обратный ход?
Юрий зачем-то потрогал рукой холодные округлые керны, чем-то похожие на крупные каменные карандаши, выпиленные буровым оборудованием на глубине и поднятые на поверхность. Серые и равнодушные камни, пустая порода. И никак не хотелось верить в то, что было в действительности. Бакунин умел себя настраивать – как бы заранее подготовиться и к возможным неудачам, и к возрастающим трудностям поиска. На его молодом, смуглом от загара широком лице ни одна черточка не дрогнула. Он оставался невозмутимым. И, поразмыслив, словно это у него было заранее запланировано, сказал деловым тоном:
– А с первого захода не всегда все гладко получается, Емельяныч. Могли мы и промахнуться. Выстрелить мимо руды.
Буровой мастер вынул папиросы, не спеша закурил и поддакнул:
– Так оно частенько и быват-то, в нашем деле. Мы же не снайперы. Да к тому ж и стреляем по-темному, наугад.
– А промах – это еще не окончательный отрицательный результат, – резюмировал Селезнев. – А рудой тут пахнет, это факт!
И они перебазировали буровую на новое место. Чуть повыше прежнего. Забурились. Вынимали пробы чуть ли не с каждого метра. Но керны никакой радости с глубины не приносили. Одна пустая порода… Заново размонтировали буровое оборудование и волоком перетащили на третье место. Обустроились на склоне. Пробурили более двухсот метров вглубь. И опять никакого положительного результата. Одни ореолы да знаки. Фортуна явно не улыбалась Бакунину и Селезневу. Не улыбалось и прямое начальство. А вышестоящее, из управления, откровенно хмурилось. Судьба Перевального, как перспективного на руду участка, повисла в воздухе. В любую минуту мог последовать приказ о закрытии разведки. Вот почему Бакунин и Селезнев не покидали буровую последние трое суток, живя надеждой на удачу – бур прогрызал на глубине последние метры проходки.
– Емельяныч, сколько там? – спросил Бакунин бурового мастера, проходившего мимо.
Лавренюков остановился, поглядел на приборы, что-то прикинул в уме, как бы проверяя показатели стрелок, и, стараясь перекричать гул буровой, громко и отчетливо, с паузами между словами, ответил:
– Двести… девяносто… один… с хвостиком… Пора! Больше, кажись, не вытянем!
– Давай еще чуть-чуть, – Бакунин почему-то не спешил останавливать бурение, он еще на что-то надеялся.
– Чуть-чуть можно… только дальше… не пойдет! – Лавренюков подошел к Юрию, заглянул в лицо. – Ты бы, парень, пошел передохнуть, – похлопал легонько его по плечу. – Иди поспи-ка. Нечего тут себя измочаливать. Образцы в лабораторию я и сам отправлю, – и еще раз похлопал по плечу. – Ну а ежели что, так мигом разбудим, слышь?
– Сколько? – встрепенулся Юрий, очнувшись от слов и ладони мастера.
– Сколь было, столь и есть, – усмехнулся Лавренюков. – Ты ж минуту назад спрашивал.
– Забыл, – признался Бакунин, тыльной стороной ладони протирая отяжелевшие веки.
– Иди-ка вздремни! А в случае чего мигом разбудим, слышь? Не мучайся понапрасну.
Но уйти с буровой Бакунину не пришлось. На буровую прибыл главный геолог. Его «газик» заметили буквально за сотню метров, когда тот, преодолев перевал, приблизился к самому лагерю геологов. Вадим Николаевич, гладко выбритый, при галстуке, пахнущий одеколоном, по-молодецки прошелся по буровой, поздоровался с каждым за руку. Лавренюков тем временем на глазах начальства действовал энергично, остановил проходку и распорядился начинать подъем труб. Его голос, зычный и хрипловатый, уверенно разносился по буровой.
Вадим Николаевич выдвинул ящик, в ячейках которого лежали каменные карандаши проб, стал внимательно рассматривать керны. Юрий стоял рядом и по возможности старался не смотреть на пустые пробы. Они его не радовали. Не радовали и главного геолога.
– Тэк-с, тэк-с! – невесело проговорил Вадим Николаевич и повернулся к Бакунину. – Насколько я понимаю, передо мной дорогостоящие, в буквальном смысле дорогостоящие, пустые куски породы, вынутые из перспективной горы?
Бакунин сдвинул на затылок кепку, зачем-то стянул с рук рукавицы и машинально сунул их себе подмышку.
– Метров сто бы еще, – сказал он и вздохнул выразительно, и тут же ощутил, что его слова повисли в воздухе, не задев уха начальника.
– С таким успехом можно и на луну захотеть. – Вадим Николаевич снова скользнул взглядом по пробам, как бы убеждаясь в том, что они действительно никакой ценности не представляют, кроме одной – познавательной.
– Станок маломощный у нас, Вадим Николаевич…
– Нет, ты лучше скажи мне, что думаешь делать дальше?
– Как что? – удивился Бакунин и тут же более резко, чем ему хотелось, выпалил: – Бурить!
Вадим Николаевич пристально посмотрел на него, сделав вид, что не заметил его резкого тона. Вынул из кармана пачку «Беломора», закурил.
– Это понятно, что бурить, – сказал он, выпуская струйкой дым, – меня интересует другой вопрос: где именно?
Бакунин вынул из ящика замасленную карту и, разгладив ее своей широкой ладонью, отчертил ногтем большого пальца место на выступе горы.
– Вот тут!
Вадим Николаевич сам разгладил карту и, внимательно вглядевшись в место, указанное Бакуниным, поднял на геолога удивленные глаза, полные немого вопроса.
– Там площадка есть небольшая, Вадим Николаевич… Селезнев пошел ее осматривать, – пояснил Бакунин, сворачивая карту, и в голосе его зазвучало упрямство усталого, но очень уверенного в своих действиях человека. – А если и там не пробуримся, полезем на самую верхотуру перевала.
На буровой работа шла своим чередом. Гудел мотор. Лязгала лебедка.
Вадим Николаевич покурил папиросу, повернулся к мастеру.
– Николай Емельянович, как я понял, вы начали подъем труб?
– Так точно, товарищ главный геолог, – по-военному отрапортовал ему Лавренюков. – Начали подъем, скоро и последний керн достанем, – и снова послышались его четкие команды. – Вира!.. Стоп!.. Так!.. Крепи! Крепи скорее!.. Майна! Майна!..
Главный геолог прошелся по мосткам буровой, заложив руки за спину. Остановился перед Бакуниным. Сочувственно поглядел в его усталое лицо. Чуть-чуть позавидовал и молодости и упорству.
– Знаешь, план по Перевальному зарезали, – сказал тихо, чтоб другие не слышали. – Не смогли мы его отстоять. Так что с перебазировкой на новое место придется повременить, сам понимаешь.
