Однако сторонники Казаковского, главным образом геологи-технари – инженеры, техники, специалисты по бурению и штольням, – яростно ратовали за проект. Вакулов, в силу сложившихся обстоятельств, очутился на стороне чистых поисковиков. Но сейчас, слушая Казаковского, невольно проникался к нему уважением, признавал его правоту и не мог не видеть той мудрой целесообразности, тонкой расчетливости, на основе которой и строилась глубокая, на годы вперед, многоплановая стратегия освоения, бесспорно, богатых недр региона.
Вакулов теперь сам победно посмотрел на Аллочку-Считалочку и утвердительно поднял вверх большой палец, а пальцами второй руки сделал «присыпку». Та только недовольно фыркнула, презрительно скривив губы, как бы говоря, что начальник всегда прав, потому что у него больше прав.
– А кто же будет бурить? И чем? – возражал главный геолог, но в его голосе уже не звучала прежняя запальчивая уверенность, а скорее спокойное размышление вслух. – B нашей смете на геологическую разведку месторождения графа «бурение» довольно куцая, цифры там пока мизерные, и банк ни одного рубля не даст нам на зарплату исполнителям, буровикам, ни тем более на приобретение материалов, оборудования и горючего.
– Да, графа «бурение» в смете куцая, я с вами согласен, но что-то есть. Для начала хватит! – Казаковский не оправдывался, а продолжал наступление. – Начали мы с того, что имеется, и станем разворачиваться, что, кстати, мы уже делаем с успехом, экономно расходуя средства и полностью используя оборудование. А пока будут рассматривать наш проект, напишем в управление обоснованное дополнение, будем просить деньги под те материалы, которые мы уже собрали, под добытые образцы руды и предварительные оценки. Ведь это же отличное обоснование для увеличения плана буровых работ!
– Эх, Евгений Александрович! Жизни вы мало знаете, особенно местных условий, – вздохнул Вадим Николаевич. – Вы толкаете экспедицию на неслыханное дело – просить об увеличении, повторяю, об увеличении плана бурения! Плана, который все здравомыслящие руководители стремятся любыми правдами и неправдами сократить, ужать, уменьшить. Плана, который и в более благоприятных условиях и в значительно лучше оснащенных экспедициях горит синим пламенем! Вы, молодой человек, представляете себе реально, что это такое: увеличить план по бурению? Не ищите нам новых приключений, у нас и так своих по горло хватает!
Аллочка-Считалочка ликовала. Не только глаза, губы, но, казалось, все ее существо светилось торжеством. Вадим Николаевич был на высоте! Сколько практической мудрости и здравомыслия в его доводах! Она, приподняв руки, двигая плечами и бедрами, прошлась в танце вокруг Вакулова. А потом снова беззвучно засмеялась и показала кончик языка.
Иван напряженно ждал. Должен же Казаковский что-то ответить! Хотя опровергать доводы главного геолога, казалось, не было никакой возможности. Действительно, зачем же на себя брать новые хлопоты и увеличивать план, который и так еле-еле, с большим скрипом и перенапряжением, вытягивает экспедиция?
– Да, вы правы, Вадим Николаевич, в общих чертах правы. Да, мы идем на сознательный риск, и, прося увеличить план по бурению, как вы говорите, ищем себе новые приключения, – сказал, подумав, Казаковский. – Но мы это делаем вполне сознательно, идем на риск, взвесив свои силы и возможности. Для вас не секрет, что экспедиция начала разведку Солнечного месторождения, когда вся территория Мяочана была сплошными белым пятном. Каждый сезон, каждая поисковая партия, каждый отдельный маршрут приносил и приносит бесценные сами по себе сведения, поскольку они первые сведения. Мы уже сегодня можем говорить о рудоносном регионе. Это факт! И нам негоже топтаться на месте. Жизнь требует от нас качественного скачка, резкого поворота в сторону уплотнения графиков, а короче – повышения производительности. Я говорю конкретно о Солнечном. Мы с вами уже знаем, что недра Черной горы таят в себе богатую руду. Минералогический состав, все признаки говорят о том, что нами вскрыты лишь самые вершки рудного тела. На подобных месторождениях содержание металла в руде растет в глубину. Вы же знаете, что уже можно обоснованно говорить о тоннах металла, спрятанных в недрах Мяочана. И только от нас с вами зависит, когда отечественная промышленность сможет приступить к освоению этого богатства.
– Хорошо, людей мы найдем, школу откроем, своих научим бурению. А сами станки? Как забросить буровые станки на эти чертовы склоны Мяочана? Высота только здесь более тысячи метров над уровнем моря. А дальше, в дебрях горного региона? Как туда доставлять материалы для вышки и саму технику? Использовать людей в качестве носильщиков категорически запрещают правила техники безопасности. Да нам и так хватает всяческих нарушений… Вьючный транспорт? Олень берет очень мало, около двадцати килограммов на вьюк, лошади чуть побольше. А буровой станок весит сотни кило, да дизель к нему, да трубы, горючее… Да туда же еще придется забрасывать и все необходимое для элементарной жизни, начиная с продуктов и кончая мылом, спичками и всякой необходимой бытовой мелочью.
– Тракторами дотянем. Как сюда тянули.
– По крутым склонам и отрогам? По насыпям и осыпям?
– Дорогу пробьем через тайгу, отыщем подходящие перевалы. Мы же в середине двадцатого века живем, в век торжества техники! – закончил Казаковский, закончил уверенный, убежденный в своей правоте.
С ним трудно было не согласиться. Главный геолог только неопределенно хмыкнул. Потом послышалось, как он чиркает спичкой о коробок. Вакулов понял – тянет время, потому и закурил. Спорить-то почти не о чем. Тут Казаковский прав на все сто процентов.
Раздался телефонный звонок. Вадим Николаевич снял трубку:
– Слушаю. Да, да, здесь, – передал ее Казаковскому. – Вас, Евгений Александрович, разыскивают, из конторы.
– Казаковский у телефона. Что? Пакет? Откуда?.. Хорошо, сейчас приду, – и, положив трубку, сказал Анихимову: – Пакет из управления пришел, – и добавил с надеждой в голосе: – Может быть, с утвержденным проектом?
– Нет, что-нибудь другое. Даже обычные проекты, – Евгений Александрович, рассматриваются по полгода, a наш особый, так сказать, не типичный… Не стоит надеяться, – ответил главный геолог. – Вы же знаете управленческую бюрократию. Скорее всего, пришло плановое задание, вернее, увеличение плановых заданий по штольням и буровым, гори они синим огнем! – не дожидаясь вашего обоснования… К концу года им подводить итоги нужно, а в других экспедициях, видать, дела не так успешно движутся, как у нас, вот и решило наше глубокоуважаемое начальство нам подбросить это самое увеличение, поскольку показатели за первое полугодие у нас очень приличные, мы в числе самых передовых коллективов. Ну а кто больше везет, на того больше и нагружают!
– Может быть, вы и правы. А мне хотелось верить в лучшее. Ну да ладно, шут с ним, с пакетом. Приду – разберусь. Вот договорить мы с вами до конца не договорили, как мне хотелось… Что-то не получилось у нас.
– Отчего же, Евгений Александрович! Мы основательно поговорили, выявили точки соприкасания и места расхождения. Обменялись, как говорят дипломаты, верительными грамотами. Я вас вполне понимаю, сам был молодым, мечтал, дерзал, но прожитые годы жизни пообтесали, сгладили углы, многому научили, пообщипали крылья. Но они еще остались! И романтика окончательно не повыветрилась, живу и дышу ею, – он снова чиркнул спичкой, закурил и, выпустив дым, продолжил. – Проект ваш, скажу по совести, хорош! Даже слишком хорош! Где-нибудь в центральной России, где иные возможности, где техники навалом любой, его за образец бы приняли, как новаторский и ультрасовременный. Но здесь, у черта на куличках, в таежной глухомани, где ни дорог, ни оборудования, ни людей… Я ничего не предрекаю, поймите меня правильно, но хочу, чтобы и вы реально смотрели на нашу дальневосточную действительность. Подпись свою я под проектом поставил, это говорит о моем отношении. Вторую часть я полностью принимаю, а что касается первой части проекта, конкретно по Солнечному, где упор на ваш конек, на технику, то остаюсь при своем мнении и, как принято говорить, оставляю за собой право на этот счет свое мнение высказать в устном и письменном виде.
