Машинально взяв молоток, Владимир зашагал по болоту, прыгая с кочки на кочку, к тому камню. Чем-то он привлек его внимание. Подошел, содрал наросты мха, ударил молотком и – обомлел! Перед ним густой коричневой темнотой заискрилась руда. Та самая, которую они так тщательно ищут в таежных окрестностях. Он ударил молотком еще раз, откалывая солидный скол. Взял его в руки, достал лупу. Стал внимательно изучать. Сомнения рассеивались сами собой. Касситерит! Чистый касситерит.
Но Владимир, смиряя себя, не спешил с выводами. Их сделают в поселке в лаборатории. Анализ даст окончательный ответ. Он только взял пробы. Задокументировал их. А потом стал обшаривать болотную местность, определяя причину появления руды: свалилась ли она со склона горы или же является частью самостоятельной вершины уходящего под землю рудного холма…
– Теперь-то я сюда приду! – повторил Владимир, набивая рюкзак образцами, – обязательно приду. Место удачливое. Соболиное!
На следующий день во время вечерней планерки, докладывая Казаковскому о проделанных работах на Снежном, Петр Яковлевич Закомарин сказал в самом конце, выдав, как он сам потом шутил, «на десерт»:
– В нескольких километрах от нашей базы к северу-востоку, – он назвал координаты, – старшим геологом Владимиром Борисовичем Куншевым открыта новая перспективная богатая рудная зона. Обнаружен выход жилы касситерита на поверхность. Анализы дали положительные результаты. Содержание руды высокое. По праву первооткрывателя Куншев назвал зону Соболиной. Подробности пришлем с образцами и документацией.
4
Как ни странно, но в городе Казаковский невольно испытывал чувство одиночества и даже какой-то беспомощности. Вокруг – множество незнакомых лиц, дни пролетают в бесконечной суете и торопливой занятости, да еще обрушивающийся сразу мощный поток информации, порой и ненужной, не относящейся ни к его делу, ни к нему лично, но волей-неволей захлестывающий с ног до головы, как обрушивается нежданно набежавшая крупная волна на зазевавшегося человека. Да плюс еще множество новых знакомств. Пусть он с ними знакомился бегло, как бы вскользь, на короткий срок, невольно участвуя в их делах, в их судьбах, но все они так или иначе оставляли в его душе свой след навсегда. И Казаковский невольно ощущал, что для такой суетливой жизни он еще мало приспособлен.
Казаковский своим аналитическим складом ума, конечно, понимал, что, вероятно, существует какой-то допустимый предел, своеобразный внутренний барьер, ограничивающий и восприятие потока информации, и очерчивающий круг знакомств, благодаря которому человек, с одной стороны, находится в самой гуще событий, а с другой – не испытывает чувства потерянности и одиночества. А все, что превышает этот предел, выходит за барьер, начинает давить, отрицательно действуя на психику, истощая запасы внутренней человеческой энергии. Человек, ощущая это, но не прислушивающийся к своему внутреннему тревожному голосу, пытаясь поспеть за стремительным потоком городской жизни, поглощает информацию, расширяя круг знакомств, может в них утонуть, захлебнуться. И ему постоянно кажется, что он упускает что-то важное, главное, интересное. И чувство досады, возникшее из-за каких-то мелочей, разрастается и навсегда портит настроение. Сколько раз Казаковский встречал таких вечно спешащих и вечно неудовлетворенных городских людей, внутренне растерянных и безвольных.
И в то же время жизнь в городе не казалась ему бестолковой, а наоборот, какой-то удивительно насыщенной, разнообразной, концентрированно загущенной. Своеобразным нервным клубком событий, судеб и явлений. Стремительный ритм жизни, широкое поле деятельности, грандиозность масштабов, неисчерпаемая кладовая возможностей – все это незримым сильным магнитом притягивало к себе, манило и обещало, открывая большие горизонты и манящие перспективы. И Казаковский где-то глубоко внутри ощущал в себе растущие, крепнущие силы, которые он с благодарной радостью смог бы применить в крупномасштабных делах на благо родного отечества.
Город есть город, естественная концентрация людской энергии и материальных возможностей.
Все эти мысли родились и пронеслись у него в голове, пока искал на аэродроме такси, пока ехал по знакомым улицам молодеющего Хабаровска, столицы Дальневосточного края. Появились новые многоэтажные здания, магазины, кинотеатры. А шофер, словоохотливый хабаровчанин, с гордостью рассказывал о строительстве «всем городом» своих дальневосточных «Лужников» на болотистом берегу Амура, которые, дескать, ничем, может быть, лишь в самом малом, не будут уступать знаменитым столичным.
– Так что в скором времени у нас в Хабаровске станут проходить чемпионаты края и всего нашего Союза, а их будут передавать по телевизору на всю страну.
Здание краевого комитета партии подчеркнуто строгое, монументальное, солидное и в то же время какое-то располагающее, доверительное и как бы открытое каждому своим широким подъездом, стеклянными просторными дверями, высокими светлыми окнами, невольно вызывало какой-то внутренний подъем и собранность. Казаковский еще раз вытер ноги, прежде чем ступить на чистую красную ковровую дорожку, ведущую по широкой лестнице вверх, в кабинет первого секретаря крайкома.
В просторной приемной на диване и в мягких кожаных креслах сидело несколько человек. «Ничего, подожду, – подумал Евгений Александрович, – должен и меня принять товарищ Шитиков».
Моложавая женщина за секретарским столом, довольно симпатичная и в то же время какая-то недоступно строгая, вопросительно посмотрела на вошедшего.
– Вы записаны на прием к Алексею Павловичу? Или, может быть, вам помочь найти нужный отдел?
– Не знаю, – признался Казаковский и виновато улыбнулся, чертыхаясь на себя за то, что с аэродрома не позвонил. – Моя фамилия Казаковский. Я из Мяочана, начальник экспедиции…
– Товарищ Казаковский? Евгений Александрович?
– Да, да, он самый…
– Алексей Павлович вас ждет. Вы одним из первых у меня записаны на прием, – она встала. – Одну минуточку, я сейчас о вас доложу Алексею Павловичу.
Евгений Александрович мысленно еще раз поблагодарил Мальцева. Секретарь райкома предусмотрел и этот момент. Зная порядки в обкоме, загодя записал его на прием. И на душе стало как-то теплее и приятнее.
– Проходите, Евгений Александрович, – сказала секретарша, открывая перед ним дверь, обитую красной кожей.
А через час нарочный крайкома доставил в аэропорт запечатанный пакет. В нем находился проект и ходатайство, подписанное Шитиковым, первым секретарем крайкома партии. Первым же рейсом пакет доставили в Москву, в Министерство геологии.
Глава девятнадцатая
1
Выходить «в люди» Галина начала довольно рано, сразу же после окончания школы. Как она обрадовалась, что наконец кончились школьные мучения – впереди целая жизнь без уроков и домашних заданий! Но радость ее быстро померкла, когда она, не поступив в институт, покорно робея от волнения, вместе с матерью прошла через проходную чулочной фабрики и, переступив порог цеха, стала за спиной опытной работницы к станкам ученицей.
