— Тебе здесь скучно, наверное? — улыбнулась Влада. — Все старше тебя, никаких подружек.
— Нет, — радостно покачала головой Юля. Чему она все время радуется? Влада умерла бы от горя, если бы имела такую неприглядную внешность. — Мне не скучно. Мне нравится работать. И позаниматься время есть.
Это Влада поняла еще в прошлый раз. И Егор, и Савельев смотрели сквозь пальцы на то, что девочка в рабочее время выполняет свои институтские задания.
— У нас очень весело бывает. У нас такие отличные корпоративы!
С корпоративов Егор приходил изрядно набравшимся, это Влада хорошо знала.
— Хотите, я вам фотки покажу?
— Покажи, — заинтересовалась Влада.
Юля вскочила, включила компьютер Егора, застучала по клавиатуре. Компьютер она включает не в первый раз, это было очевидно. Мышкой двигает уверенно. Нужно выяснить, почему секретарша имеет доступ к компьютеру хозяина.
— Егор Максимыч меня просил иногда в его компьютере что-нибудь найти, — подняла на Владу глаза Юля. — Звонил и просил посмотреть.
— Ну и отлично, — улыбнулась Влада. — Я тоже буду просить тебя что-нибудь посмотреть.
На сайте компании фотографий и видео было множество.
— У нас выкладывают все, кто хочет, — объяснила Юля.
Влада смотрела на смеющиеся лица и неожиданно пожалела, что ни разу не приходила на праздник к этим чужим и, в общем-то, совершенно ненужным людям. У Егора была своя жизнь, а у нее своей жизни не было.
Фотографии следовало рассмотреть подробнее. Ничто так не выдает скрываемых отношений, как случайное фото.
— Иди, Юлечка, — сказала Влада, поудобнее усаживаясь в кресле, но у двери девушку задержала. — Егору Максимовичу ты носила чай или Милада?
— Никто не носил, — остановилась Юля. — Он сам себе чай делал.
Девчонка закрыла дверь, Влада озадаченно покачала головой. Оказывается, она недостаточно знала собственного мужа. Она не ожидала от Егора такого демократизма.
На работу Таня пошла привычным путем, пешком, но быстро об этом пожалела. Ледяной ветер дул прямо в лицо, срывал с головы капюшон. Чтобы сесть на троллейбус и проехать две остановки, нужно было возвращаться, переходить улицу. Возвращаться Таня не стала, мужественно пошла вперед.
У метро она воровато огляделась, Юру не увидела, побрела дальше. Нужно увольняться, с тоской подумала она. Не может же она прятаться от него всю оставшуюся жизнь.
Теперь ледяной ветер подул сзади, Таня поправила капюшон. Ветер собрал перед ней столб пыли, понес его вдоль малолюдного тротуара.
Увольняться не хотелось. Таня привыкла к больнице, да и найти работу в условиях реформы здравоохранения не так-то просто.
Переодевшись, она сунула замерзшие руки под струю горячей воды, постояла, чувствуя, как покалывает пальцы.
Когда сосед Степан говорил вчера про журналистский архив брата Инны Ильиничны, у нее мелькнула неясная ускользающая мысль. Сейчас мысль упорно возвращалась и даже приобретала четкие очертания. Жаль только, что мысль была запредельно глупой. Сосед может принять Таню за сумасшедшую.
Обходя больных, Таня о посторонних мыслях забыла.
С Юрой она до обеда ни разу не столкнулась. Наверное, он избегает ее так же, как и она его.
Она увидела его случайно. Юрий Васильевич стоял, прислонившись боком к стене, рядом с незнакомой невысокой девушкой в небрежно накинутом белом халате. Посторонних в отделение обычно не пускали, и Таня с любопытством посмотрела на девушку. Она была невысокой, черноглазой, с плотно сжатыми тонкими губами. Девушка тоже смерила Таню пристальным взглядом, и было в этом взгляде что-то, безошибочно показывающее, что девушка рядом с Юрой чувствует себя хозяйкой.
В ординаторской Ольга Петровна пила чай.
— Видела Ксюшку? — улыбнулась она Тане. — Они с Юрой у ординаторской стояли, когда я шла.
— Видела, — улыбнулась в ответ Таня.
— Мне она едва кивнула, — покачала головой Ольга Петровна. — А когда работала здесь, не знала, как мне угодить. Интересно, зачем она притащилась?
— Мало ли какие дела у супругов.
— Может, снова хочет на работу устроиться?
— Зачем ей? — удивилась Таня.
Включила электрический чайник, бросила в чашку пакетик чая.
— Чтобы пенсия была, — предположила Ольга Петровна.
— Ну что вы, Ольга Петровна! Ради пенсии работать в кардиореанимации! Ради пенсии надо устроиться в какое-нибудь тихое местечко. На полставки.
Таня залила чай кипятком, села за стол.
— Да уж. Труд у нас не из легких. У меня внук подумывает, не пойти ли в медицинский. А дочка боится, что мальчику по ночам придется работать.
— А что плохого работать по ночам? — не поняла Таня. Она часто не понимала Ольгу Петровну.
— Для здоровья полезнее по ночам спать.
— Если хочешь чего-то добиться в любой профессии, много спать не получится, — заметила Таня.
— Да я-то это понимаю.
— Ну так внуку объясните. Хочешь чего-то добиться в жизни, в любой профессии работай по двадцать пять часов в сутки. А спать будешь, когда на пенсию выйдешь.
Когда Таня снова вышла из ординаторской, Юры в коридоре уже не было.
А все-таки недаром о Ксении все отзывались плохо, доброты в лице Юриной жены не наблюдалось совсем. Впрочем, Таня едва ли судила о ней непредвзято.
Но могло быть и по-другому. Вдруг Ксения сделалась злой и несчастной из-за нее, из-за Тани? Говорят, что жены чувствуют, когда у мужей появляется увлечение на стороне.
Возвращаясь после работы, Таня боялась, что Юра ее догонит и придется что-то говорить и делать вид, что ничего особенного в том, что она встретилась с его женой, нет.
Обычное дело. Миллионы людей имеют любовников и любовниц. А они с Юрой, между прочим, даже не любовники.
Бежевая «Хонда» обогнала ее, когда она уже свернула в свой переулок. Дверь машины открылась, и она поняла, что это Степан, раньше, чем его увидела.
Таня медленно подошла к машине и села рядом с ним. Ей еще вчера показалось, что их что-то связало, когда она сказала ему про папу, а он потом топтался в дверях, и она видела, что уходить ему почему-то не хочется. Тане и сейчас показалось, что их что-то связывает, но она отогнала ненужные мысли.
Дробышев проторчал в пробке минут двадцать. Самым обидным было то, что самая большая пробка оказалась почти у дома. Было бы куда приткнуться, бросил бы машину и дошел до дома пешком. Жаль, что не он один такой умный, машины вдоль тротуара стояли плотно.
Он проезжал пару метров, останавливался и злился, барабаня пальцами по рулю. Из негромко работающего радио звучал надоедливый женский голос, который раньше почему-то не казался ему надоедливым. Среди новостей промелькнула только одна, которой он еще не слышал: арестовали мэра одного из подмосковных городов. Дробышеву не было никакого дела ни до мэра, ни до городка, но он стал слушать внимательно — фамилия мэра показалась знакомой.
