– Ишь, как! – замерзшего Яшку прямо в жар кинуло.
– А то! – надменно молвил Лукьянов, направляя коня на заворот. По Уссурийской они поехали в сторону первой Читы.
– Так, это… Тимофей Лукич, – заговорил через некоторое время Гаврилов. – Надо бы в таку важну операцию надежных мужиков подобрать.
– Само собой, – согласился Лукьянов, которого распирало от собственной значимости в предстоящем деле. Ему рисовался лихой наскок на бандитов, завершающийся громкой победой, полностью им, Тимофеем, обеспеченной.
– Так это… Тимофей Лукич… Я готов опять же Шурку Милославского и Алеху Сарсатского взять – отча-а-янные ребята!
– Ну что ж, вопроса нет, – степенно кивнул Лукьянов.
– Так я тады, Тимофей Лукич, напрямки в Кузнечные за ними и дуну?
– Давай. К одиннадцати часам чтобы были в участке. И смотри, никому ни слова, даже им – операция секретная! Скажешь, что в облаву на контрабанду собираемся, понял?
– Все так в точности и сделаю, Тимофей Лукич, не сумлевайтесь! – крикнул приободрившийся Яшка и ударил каблуками лошади под бока…
Яшка Гаврилов, двадцатишестилетний голубоглазый крепыш среднего роста, подружился с Ленковым в 1920 году, в партизанском отряде Богданова. Вместе с Костей они и рванули из отряда, не дожидаясь демобилизации, когда отгремели бои с японцами и семеновским воинством. Пару дней Яшка даже гостил у Ленкова в Новой Куке, а потом подался в Читу, где, помотавшись в поисках работы, прочитал объявление о наборе бывших партизан в милицию.
Попал в конный отряд уездной милиции, где Лукьянов был командиром. Близко сошелся в отряде с Алексеем Сарсатским. Потом оба вслед за Лукьяновым перешли в 5-й уездный участок.
Когда в декабре Ленков попался милиции в районе противочумной станции и оказался в подвале под арестом, Яшка и Леха Сарсатский помогли ему бежать, изобразив взлом Ленковым подвальной двери. С тех пор Гаврилова в ленковском окружении прозвали просто – Яшка-милиционер.
Он наметом долетел до дома шинкарки Нюрки Тайнишек, круто осадил лошадь, торопясь, завел ее во двор, где она сразу потянулась к разворошенному стогу сена. Сам поспешил в жарко натопленную горницу.
– Ба, Яха! – широко раскинул руки чуть хмельной Алеха. – Вовремя нагрянул! Давай к столу, причастимся! За Новый год по чарочке!
– Погоди, земеля! Выдь-ка в сени! – махнул рукой Яшка, не обращая внимания на сердитый Нюркин взгляд. – Дело срочное, брат!
Обеспокоенный Алеха, накинув на плечи полушубок, вышел в темные сени.
– Ну чо за паника? – спросил недовольно.
– Леха, такое дело… Ты мне скажи, собирается ли Костя в полночь к Степке Сидорову, аль в друго место сходку перенесли?
– А чо ето ты выспрашивашь? – подозрительно придвинулся к Яшке Сарсатский. – Кто брякнул? По-моему, тебя туда не приглашали…
– Кто брякнул, не знаю, но брякнули, тока не мне. Тут дело вот в чем. Угрозыску про сход известно…
– Ты чо несешь?! – Алеха схватил Яшку за грудки.
– Говорю тебе! Истинный крест!
– А ты откуда узнал?
– Лукьянова с совещания сопровождал, с полчаса как в угрозыске закончилось. Операцию наметили! У Сидорки всех заарестовать! Окружают к полуночи дом всеми силами. И нам Тимофей наказал быть, тебе и мине, вместе с Шуркой Милославским…
– Во сколь сбор объявил?
– В одиннадцать, в участке. Наказал мне, что операция секретная, поэтому вам ничево не объявлять…
– Но мы-то – могила! – засмеялся негромко Сарсатский, но тут же смешок оборвал. – Ты, Яха, проскачи до Гроховских, Мишку предупреди, чтоб не сунулся к Степке. Пущай двигает до Попикова, предупредит Костю, а потом сышет Харбинца, на Набережной, в доме Пустоволовой, тоже предупредить надобно. А я – по остальным пробегусь, пока время есть… Потом, Яха, слетай к Якубченкам в Кенон, тоже извещались нащет схода… Кстати, Костя могет и у них оказаться, тагды все ему обстоятельно обскажи!..
Владимир Иванович Якубченко, невысокий жилистый мужик пятидесяти пяти лет, старший из братьев, хорошо известных в селе Кенон, биографию имел богатую. В 1901 году за убийство спиртовоза присужден был к бессрочной каторге, которой отбыл четырнадцать годков, а когда вернулся домой, в 1915 году, то снова связался с контрабандистами, познакомился с Ленковым.
Хорошо знал, по тем же делишкам, и Цупко. Когда тот в 1917 году вернулся с Сахалина, сошелся с ним через Костю. В восемнадцатом был снова арестован при убийстве цыгана, но обвинили лишь в неоказании потерпевшему помощи, поэтому долго в тюрьме не засиделся, вскоре продолжил привоз контрабанды.
Ленков довольно часто в период с 1915 по 1917 год обитался в доме братьев Якубченко в Кеноне, так что жителям этого небольшого села молодой и удачливый спиртовоз и конокрад довольно примелькался. У кенонцев не пакостил, наоборот, всегда у него разжиться спиртишком возможность имелась. Нередко бывал Костя у Якубченко и потом, особенно во второй половине двадцать первого года зачастил.
Вот и нынче, как и предполагал Алеха, Яшка застал Костю у Якубченко. Пили чай с творожными шаньгами, печь которые Маланья Якубченко, жена младшего из братьев, была большая мастерица.
Однако у Кости и обоих братьев мигом охота на шаньги прошла, стоило Яшке выдать скверную новость насчет предстоящего схода. Яшка видел, как побледнел Ленков. Но на мгновение, не больше.
– А што, субчики-чубчики, может, вдарим по фараонам всей кодлой? – откинулся Костя к стене, развалясь на широкой лавке, застеленной связанной из лоскутов дорожкой. – Силы у нас много, стволов хватает. Они – Сидоркин дом в кольцо, а мы им – в спины!
– Откуда известно, сколь они штыков привлекут для налета! – вздохнул Якубченко-старший. – Понятное дело, что мильтонов там тьма будет…
– И мы тьму соберем!
– На милицию, Костя, в лоб лезть не надо. Волну подымем, и, к примеру, кровью умоем угрозыск, а опосля? У властей штыков!..
– Пошутил я, нешто не поняли? – Костя плеснул в стакан самогонки, залпом выпил. – С другой стороны зайдем. Покуда они портновский дом будут окружать, мы пару китайских фанз дернем! А?
– От! Це дило! – подал наконец голос и Якубченко-младший.
2
Без четверти одиннадцать Гаврилов, Сарсатский и Милославский уже маялись в участке, с тревогой ожидая начальника. Вполне могло оказаться, что кого-то из участников схода предупреждение не нашло – могут и влипнуть при заварушке. Хотя, с другой стороны, Алеха в отношении главного подозреваемого милицией – Сидорова, все проделал с изюминкой: никто взрослый предупредить Степана не сунулся, Алеха туда паренька малолетнего – притуповского Ваньку заслал, всучив ему для маскировки старые брюки, якобы для перешива.
Кузьмича, – не ведая, что вся волна пошла оттуда, – предупредили обычным порядком. Вечерняя темень сослужила плохую службу наблюдателям из милиции – они не засекли появление у Кузьмича курьера, пришедшего и ушедшего задами.
