– Упекешь! – радостно кивнул собутыльник.
– А можа, Ваня, его не упекать?
– Как это, не упекать? – недоуменно, даже с какой-то обидой, вопросом на вопрос ответил, икая, Коршунов. – Как это не упекать, ежели это полный гадёныш? – И погрозил Федору пальцем.
– А не будем мы его, Ваня, упекать! – решительно заявил Васильев. – Не будем. Тюрьма – она не резиновая, там и так без продыху жулья набито…
– И чо же? Вот так от вот… – тряхнул кистями, растопырив руки, Коршунов.
– Ни в коем случае, Ваня! Ни в коем случае! – с ещё большей решительностью протрубил Васильев. – Мы возьмем с него штраф!
– Точно, штраф! – скаля лошадиные зубы, загоготал Коршунов.
– Ты понял, да? – снова качнулся в сторону Кислова Васильев. – Ставишь четверть спирту и – свободен, как птица! – Он так резко махнул рукой, что не удержался на ногах и с размаху плюхнулся обратно на табуретку. Помолчал, испытующе глядя сквозь Ивана, лениво бросил в рот хлебную корку. – Давай, короче… Четверть спирту!
– Где же я его возьму?! – закричал, плача, Федор.
– Не наше дело! – рявкнул Васильев. – Или деньги гони на четверть!
– И на закуску! – громко дополнил Коршунов, отрыгивая и икая. – Давай деньги, живо, твою мать!
– Нету у меня денег!
– Щас проверим! – Снова, шатаясь, поднялся из-за стола Васильев и подошел к Федору, обдавая его свежим перегаром. Зашарил по карманам. – Ах ты, гнида парашная! Гляньте, ребятки – полны карманы!
Васильев бросил на стол вытащенные у Федора из кармана шесть пачечек бумажных денег – по 5 рублей серебром каждая.
Коршунов вытащил из-за пазухи наган, наставил на пацана.
– Доставай остальные!
– Всё вы, гады, выгребли, чо тятька дал! – зарыдал Федор.
– Я тебе, Гаврила, вот што скажу, – обратился Коршунов к Васильеву. – Надо его шлепнуть! Непременно! Арестуем, по дороге поведем и – шлепнем!
– А-а-а! – заорал Кислов благим матом.
– Ну-ка, дай ему, штоб заткнулся! – взревел Коршунов.
Васильев тут же сбил низкорослого Кислова с ног одним ударом. Пнул, остервенясь, сапогом в бок, потом снова, снова. До этого сидевшие молча собутыльники тоже, не удержавшись, вскочили, пнули по паре раз лежавшего ничком и тихо скулившего Кислова. И быстренько распрощались с Васильевым и Коршуновым.
– Вы… это… сдайте в милицейскую будку субчика, не связывайтесь, – посоветовал напоследок один.
Васильев за шиворот поднял Кислова. Выволок из столовки и повел в обустроенную на базаре будку милицейского поста. Коршунов плелся сзади, сопя, икая и размахивая рукой с револьвером. Народ меж торговых рядов испуганно расступался.
– Эй, служивые! – подозвал милицейский наряд Васильев. – Этова злодея сопроводите в участок. И дежурному мой приказ передать: без меня субчика не выпускать! Приду – разберусь…
Федора Кислова отвели в 4-й участок и заперли в темной и холодной кандейке.
Прождав сына битых полтора часа, встревоженный Кислов-старший отправился на новый базар. Но Федьки не встретил. А вот возле столовки Притупова увидел его приемного сына – Мишку Мелещенко, выпрягавшего лошадь.
– Здорово, Мишка!
– А, дядя Иван! Добренького вам здоровьичка! А тут такие дела!..
– Погодь… Слышь, моего тут, Федьку, не видал?
– Во, про то и говорю! Федьку какие-то тузы из милиции схватили! Били! Вроде деньги отобрали… А потом повели вон в ту милицанерскую будку…
Иван Яковлевич поспешил к будке. Но там никого не оказалось. Покрутив головой по сторонам, Кислов-старший в тревоге отправился скорыми шагами назад, домой.
Почти у дома нагнал сгорбленную плачущую фигурку.
– Федя, родной ты мой, что такое?
– Милицейские… Суки, избили в кровь! Ногами пинали! Деньги отняли все!
– Точно милиция?
– Куда уж точней! – сплюнул сукровицей Федор. – Васильев одного фамилия, а другой – Коршунов. Пьяные!
– Стой! – приказал Иван Яковлевич. – На вот, утрись. Я этого так не оставлю!
Поймав извозчика, Кисловы поехали в городскую милицию на Енисейскую.
Управление гормилиции, а также 3-й городской участок располагались на Енисейской в двух каменных домах, владельцем которых считался крупный скотопромышленник Бер Симонович Беркович. Именно считался, потому как надеждой на возврат зданий или справедливую денежную компенсацию Беркович не обольщался. Кабы малые милицейские чины засели, а и само Главное управление Нармилиции Дэвээрии место тут же облюбовало.
Давно уже, в сентябре 1917 года, за 5000 рублей он сдал дома во временное содержание так называемой «Монгольской экспедиции», занимавшейся в годы войны с германцами закупкой скота для действующей царской армии. В связи с развернувшимися в России революционными событиями эта заготовительная экспедиция просуществовала до конца января 1918 года, а после дома освободила. Тут же сюда вселились самочинные квартиранты, однако ненадолго. В феврале 1918 года помещения были заняты под милицейский участок, через полгода, когда в Чите воцарился семеновский режим, здесь тоже частично размещалась обновленная милиция, а уже в период ДВР дома Берковича окончательно отдали под милицейские учреждения.
Кисловых принял и внимательно выслушал помощник начальника гормилиции Арказанов, тут же связавшийся с дежурным по городу Зайцевым.
– Меня из участка Васильев отпустил, – пояснил Федька. – Просил его вернуть хотя бы часть денег… Куды там… Еще и пригрозил мне: молчи обо всем, деньги я у тебя не брал, это все – уголовный розыск, но если рот разинешь, то завтра же будешь пущен в расход.
Тут же Арказанов, Зайцев и Кисловы поехали в 4-й участок. Но там не оказалось ни Васильева, хотя он и числился дежурным по участку, ни второго помнача – Коршунова. В участке сообщили домашний адрес Васильева, подтвердив, что появлялся он не так давно, был крепко выпимши, поговорив, отпустил вот этого самого пацана, вокруг которого весь сыр-бор.
Тогда поехали на квартиру Васильева. Он там и оказался. Храпел, пуская слюни, на кушетке. Еле добудились.
Несколько минут Васильев мало чего соображал, наконец тупо уставился на Федора Кислова.
– А, воровская рожа! Што, еще чего-нибудь натворил?
– Васильев, ну-ка, встряхнитесь! – сурово прикрикнул Арказанов.
– Оп-па-чки! Граждане начальники пожаловали! – с пьяным весельем глянул Васильев на окружающих.
Тихо заплакала, утираясь кончиком фартука, его жена, поникшая за спинами пришедших.
– Зайцев, составляйте протокол. Уже одного этого непотребства хватит, – приказал Арказанов, с брезгливостью взирая на Васильева.
Когда в его присутствии Федор, снова заплакав, рассказал подробности вымогательства и избиения, Васильев, прямо на глазах пришел в себя, уже трезво и снисходительно глянул на Кислова-старшего, издевательски усмехаясь.
