Николя фыркнул:
— Ну, уж — в петлю! Ты скажешь… Я ведь обхожусь без таких страстей.
— Потому что твое сердце еще не проснулось, — мягко сказала она и снова присев рядом, погладила руку брата. — А когда ты вот так же полюбишь кого-то… До того, что свет без него чернеть начнет, тогда ты сможешь до конца понять меня.
— Я и сейчас стараюсь понять… Только мне страшно за тебя, Лизонька, — Николя сжал ее горячую, узкую руку.
— А мне не страшно! — отозвалась она весело. — Ну может, самую капельку. Зато, Николаша, это ведь будет самое настоящее приключение! Как во французском романе… Помнишь, сколько мы их перечитали?
Он проворчал:
— Похоже слишком много. Теперь я начинаю думать, что папа был прав, когда проявлял недовольство по этому поводу.
— Глупости! — отрезала Лиза. — Что мы с тобой узнали бы о любви без этих романов? Ну, еще и без романов господина Тургенева…
Николя усмехнулся:
— Помню, помню, как тебе польстило, что одну из его героинь тоже зовут Лизой!
— Но мы с ней не очень-то похожи, — заметила Лиза.
— Все-таки Тургенев не с тебя ее писал! Но у тебя есть все шансы сделаться героиней романа, если ты на самом деле осуществишь все, что задумала.
Она махнула рукой и зевнула:
— Да ну их, эти романы… Мне ведь только Алексей нужен, а не какая-то там слава. Пойду-ка я спать, Николаша… Завтра мне необходима свежая голова, чтобы все хорошенько обмозговать.
— А своей Аленке ты доверяешь? — Спросил брат напоследок. — Она тебя не выдаст?
— Ни за что! — уверенно отозвалась Лиза. — Она уже столько лет у меня. Мы с ней, как подружки. Ну, если можно назвать служанку подружкой…
Сестра ушла к себе, а Николя еще долго лежал без сна, глядя на высокий, скрытый тьмой потолок. Фантазии сестры взбудоражили его и заставили устыдиться: почему это не ему приходят в голову подобные безумства, а Лизе, которой сам Бог велел быть скромной и застенчивой? Почему его самого никогда не тянуло выкинуть подобную штуку, переодеться в кого-нибудь, устроить какую-нибудь мистификацию? Или хотя бы влюбиться до безумия, как это случилось с сестрой… Иногда в присутствии младшей из сестер Ольховских — Ольги — сердце Николя взволнованно сбивалось с ритма, но, покинув их усадьбу, он тотчас забывал о существовании девушки. Никаких бессонниц и стихов, никаких безумств…
Николя хорошо жилось на этом свете, его счастливый нрав позволял ему наслаждаться всем окружающим. Все интересовало его, во всем он умел находить нечто привлекательное и забавное.
«Мы — близнецы, а какие разные, — подумал он с огорчением, но тут же улыбнулся в темноту. — Это и хорошо! Какая скука была бы, если б мы еще и в душе были так же схожи, как с лица… Только тетенька ошиблась насчет Лизиной души. В ней совсем даже не потемки, а огонь бушует! Ничего, я буду рядом, уж прослежу, чтобы не спалило ее совсем это пламя…»
И, повернувшись на правый бок, Николя уснул так крепко, что его еле добудились к полудню.
* * *
Весь следующий день Аглая Васильевна посвятила тому, чтобы представить племянников в лучших домах Петербурга. Вопреки предположениям Лизы, не только сама тетушка, но и многие из ее светских приятельниц уже были наслышаны о странном завещании Александра Васильевича Перфильева. Относительно его детей ходили пересуды, рождались домыслы, в которых Лиза и Николя представлялись испорченными до мозга костей, взбалмошными юнцами, готовыми спустить все деньги на развлечения. Почему в таком случае под запрет попало только посещение театров, этого никто объяснить не пытался. Возможно, возникавшие пересуды предписывали юным Перфильевым полный отказ от какой бы то ни было публичной жизни.
Вполне естественно, что после того, как создался подобный образ, встречали брата с сестрой настороженно, даже с некоторой опаской. В первом же доме — графини Подъяблонской — Лиза почувствовала, что от нее ждут какой-то выходки и готовы ужаснуться ее экстравагантности.
«Неужели они думают, что я вскочу на стол и начну раздеваться у всех на глазах?» — Она пыталась посмеяться над глупостью всех этих важных дам, но было совсем не до смеха. И поскольку Лиза не представляла, каким образом ей завоевать расположение петербургского света, она решила просто быть самой собой. А Николя, похоже, и вовсе не переживал по этому поводу. Ему все было любопытно, и он исподтишка оглядывал комнаты, которые они посещали.
Аглая Васильевна натянуто улыбалась, представляя племянников, всем своим видом демонстрируя полную непричастность к тому, что вырастил из детей ее покойной брат. Но Лиза отвечала на язвительные вопросы так спокойно и на таком хорошем французском, что настороженность в глазах хозяев сменялась удивлением, которое постепенно перерастало в одобрение. Наряд на ней был скромный, но все детали туалета были тщательно и со вкусом подобраны, даром что выросла Лиза в провинции. И держалась она с простотой и достоинством, которые невольно располагали к себе. Свет нашел, что Лиза Перфильева неглупа и умеет себя вести.
А Николя, который так мило улыбался и был по-юношески хорош собой, дамами всех возрастов был признан просто очаровательным. Их забавляло, до чего брат с сестрой похожи друг на друга, но при этом каждый уже вполне соответствует своему полу.
— А они недурны — эти молодые Перфильевы, — заметила Татьяна Ивановна Подъяблонская, ничуть не стесняясь их присутствия. — Сдается мне, Аглая Васильевна, что покойный братец твой был большим чудаком. Что за нелепый запрет, в самом деле, — в театры не ходить! Уж сразу отправил бы родных деток в монастырь, да и все дела.
Аглая Васильевна произнесла с намеком:
— У него были на то причины. Уж вам-то, Татьяна Ивановна, известна эта старая история!
— А им известна? — прогудела графиня.
— Я думаю, моим племянникам пока ни к чему вникать во все подробности, — туманно отозвалась тетушка.
«О чем это они? — подумала Лиза с тревогой. — Мы чего-то не знаем о батюшке? Вполне возможно, он всегда был скрытен, и, в отличие от многих, неохотно пускался в воспоминания… Удастся ли вытянуть что-либо из тети? Надо подослать к ней Николя — к нему она более благосклонна. Он вообще нравится женщинам».
Она покосилась на живое, разрумянившееся от волнения лицо брата, и чуть опустила голову, пытаясь скрыть улыбку. Ее забавляло, что Николя воспринимают как молодого мужчину, ведь совсем недавно она колотила его подушкой за то, что он ночью привязал ее длинные волосы к изголовью кровати. Она подумала с нежностью: «Для меня он навсегда останется мальчишкой. А вот другие женщины уже посматривают на него с определенным интересом… Как бы у него голова не закружилась от пьянящих взоров!»
— Бывайте у меня, — приказала им графиня Подъяблонская, когда они стали откланиваться. — Мои дочки сейчас в Ницце, а как вернуться — милости прошу! Я вас познакомлю. С ними вам все веселее будет, чем со старой перечницей!
