После завтрака мы прошли по дому, приводя его в порядок к субботе, – убрали свечи, перенесли столик с террасы в сарай. Приготовленный мной ужин пришлось с сожалением отправить в мусорное ведро.
Осмотрев еще раз дом, довольные, мы покатили домой. Лесли планировала приехать к четырем, Джозеф смог взять билеты на более ранний рейс, поэтому мы ждали его к пяти. Анна оставила сообщение на автоответчике: она говорила, что займется вместе с Китом последними приготовлениями, которые, не считая финальной примерки, состояли преимущественно в том, чтобы удостовериться, что никто из нанятого нами персонала не откажется в последнюю минуту. Также она обещала забрать платье Джейн и привезти его вечером (Анна и Кит собирались ужинать с нами).
На кухне мы с Джейн поставили мясо на огонь – ему предстояло медленно тушиться до вечера. За работой мы обсуждали всякие мелочи, относящиеся к свадьбе, но то и дело улыбка Джейн говорила мне, что жена вспоминает минувший вечер.
Памятуя о том, что нам предстоит нелегкий день, мы решили перекусить вдвоем где-нибудь в городе. Мы взяли пару сандвичей в закусочной на Поллок-стрит и пешком отправились в сад епископальной церкви, где уютно устроились в тени магнолий.
После ленча мы не спеша прогулялись, держась за руки, до Юнион-Пойнт и полюбовались Ньюз-Ривер. По реке плыли лодки всех размеров, дети наслаждались последними летними деньками перед возвращением в школу, Впервые за всю неделю Джейн казалась отдохнувшей; когда я обнял ее, меня посетило странное ощущение, как будто мы – молодая пара, только начинающая свой жизненный путь. Это был самый прекрасный день за много лет, и я наслаждался им, пока мы не вернулись домой. На автоответчике ждало сообщение от Кейт: «Приезжайте в Крик-Сайд. Я не знаю, что делать».
Кейт встретила нас в коридоре.
– Папа не хочет никого слушать, – тревожно сказала она. – Он молча смотрит из окна на пруд. Он отругал меня, когда я попыталась с ним поговорить. Сказал, что я все равно ему не верю, а значит, ничего не пойму. В конце концов мне пришлось уйти.
– Он здоров?
– Кажется, да. Папа отказался есть ленч, но, не считая этого, он в норме. Только страшно расстроен. Когда я в последний раз заглянула в комнату, он закричал на меня и велел убираться.
Я посмотрел на закрытую дверь. Ни разу на моей памяти Ной не повышал голос.
Кейт нервно мяла шелковый шарфик.
– Он не стал разговаривать ни с Джеффом, ни с Дэвидом, они уехали буквально только что. По-моему, слегка обиженные.
– И со мной он тоже не хочет говорить? – уточнила Джейн.
– Нет. – Кейт беспомощно пожала плечами. – Сомневаюсь, что он согласится впустить хоть кого-нибудь. Может быть, разве что тебя. – Она скептически взглянула на меня.
Я кивнул. Хотя я боялся, что Джейн расстроится (как это случилось, когда Ной захотел повидаться со мной в больнице), жена сжала мою руку в знак поддержки.
– Посмотри, как там дела. А я подожду здесь с Кейт. Может быть, ты уговоришь его поесть.
– Непременно.
Я
дважды постучал и приоткрыл дверь.
– Это Уилсон. Можно к вам?
Ной, сидевший в кресле у окна, не ответил. Я пару минут подождал и вошел. На кровати стоял поднос с нетронутой едой.
– Кейт и Джейн решили, что вы, возможно, захотите поговорить со мной.
Плечи Ноя приподнялись от глубокого вздоха, потом снова опустились. Сидя в кресле-качалке, он казался совсем крошечным.
– Они здесь?
Он произнес это так тихо, что я едва расслышал.
– Да.
Ной молчал. В тишине я пересек комнату и сел на постель. Ной упорно смотрел в сторону, но я заметил напряженное выражение его лица.
– Расскажите, что случилось, – попросил я.
Он опустил голову, а потом снова взглянул в окно.
– Она исчезла. Когда я вышел утром, ее не было.
Я мгновенно понял, о ком речь.
– Возможно, она просто плавала в другой части пруда. Или же не знала, что вы пришли, – заметил я.
– Она исчезла, – спокойно повторил Ной. – Я понял это сразу же, как только проснулся. Бог весть каким образом, но я понял. Я почувствовал, что она пропала, и это ощущение только крепло, пока я шел к пруду. Я звал ее целый час, но она так и не показалась. – Он вздрогнул и снова принялся смотреть в окно. – Наконец я сдался.
Пруд блестел на солнце.
– Не хотите прогуляться к пруду, и поищем? Вдруг она вернулась?
– Она не вернулась.
– Откуда вы знаете?
– Знаю, и все, – ответил Ной. – Точно так же как знал утром, что она исчезла.
Я открыл рот, собираясь ответить, но все же решил промолчать. Спорить не было смысла, Ной уже утвердился в своем мнении. Кроме того, что-то в глубине души подсказывало мне, что он прав.
– Она вернется. – Я попытался ободрить его.
– Может быть, – ответил Ной. – А может быть, и нет. Не знаю.
– Она слишком любит вас, чтобы улететь навсегда.
– Тогда почему она все-таки улетела? – поинтересовался Ной. – Он стукнул кулаком по подлокотнику кресла и покачал головой: – Жаль, что они не понимают…
– Кто?
– Дети. Медсестры. Даже доктор Барнуэлл.
– Не понимают, что лебедь – это Элли?
Старик впервые взглянул на меня.
– Нет. Что я – Ной. Тот же самый, каким был всегда. Я не понял, что он имеет в виду, и просто стоял молча, ожидая объяснений.
– Видел бы ты их сегодня утром. Их всех. Ничего удивительного, что я не хочу с ними говорить. Никто все равно мне не верит, и я не собираюсь доказывать, что я в здравом уме. Они начнут спорить, как всегда. А когда я отказался есть, шум начался такой, как будто я попытался выброситься из окна. Да, я расстроен, и у меня есть на то право. Когда я расстроен, мне не хочется есть. Всю жизнь было так, но теперь они уверены, что я потихоньку схожу с ума. Кейт пыталась кормить меня с ложечки и делать вид, что ничего не произошло. Представляешь?! А потом появились Джефф с Дэвидом и заявили, что птица, наверное, отправилась на поиски корма. Они как будто понятия не имеют, что я кормлю ее дважды в день! Никого даже не волнует, что с ней случилось.
Пытаясь вникнуть, в чем дело, я вдруг сообразил, что именно в этом, а не в поведении детей и кроется причина внезапной ярости Ноя.
– Что вас мучит? – спросил я. – То, что они ведут себя так, как будто это обычный лебедь? Но они действительно в этом уверены, и до сих пор вы особо не переживали.
– Им плевать. – Ной упрямо отвернулся, – Почему она исчезла?
До меня вдруг дошло, что он вовсе не сердится на детей. И не просто опечален тем фактом, что лебедь пропал. Нет, все обстояло гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд, и вряд ли Ной признавался в этом даже самому себе.
