После Гражданской войны многие выходцы из России изъявили желание вернуться на родину. По имевшимся сведениям, таковых насчитывалось более 1,2 млн. человек. И только за несколько июньских дней 1921 г. через станцию Белоостров в Петроград прибыло около 1,5 тыс. бывших «кронштадтцев», а в начале апреля 1921 г. на турецком пароходе «Рейд Паша» прибыло в Одессу 3,8 тыс. солдат и казаков, ранее служивших в армиях П.Н. Врангеля и А.И. Деникина. Всего же в 1921 г. через одесский порт вернулось на родину 17 тысяч бывших солдат белой армии
[1142].
Разведки капиталистических стран использовали в своих целях и некоторых из 53 тыс. интернированных красноармейцев, возвратившихся на родину в 1921 г. В конце августе 1920 г. они в составе 4-й армии, двух дивизий 15-ой армии и 3-го кавалерийского корпуса Г.Д. Гая вместе с ранеными и 2 тысячами поляками, взятыми в плен во время наступления, перешли границу Восточной Пруссии, были интернированы и находились в Германии до середины 1921 г.
[1143]
Особые надежды спецслужбы возлагали на иностранцев, которых на 1 января 1925 г. только на территории РСФСР (без Московской губернии) проживало 146 190 человек, из них большинство (126 323) находилось на Дальнем Востоке, остальные — в европейской части страны. Следует отметить, что число граждан СССР только за один год, с июня 1924 по июнь 1925 гг. возросло на 7805 человек за счет иностранных подданных, получивших советские паспорта
[1144].
Пристальное внимание Дзержинского было обращено на некоторые общественные организации, поддерживавшие связи с заграницей. 18 июня 1926 г. он писал С.А. Мессингу: «Для меня, безусловно, ясно, что в Комитете по делам изобретателей нечисто. ни на счет денег, ни на счет сношений с заграницей. Между тем никак нельзя к ним подойти. Нет ли у Вас материалов и каково Ваше мнение? Все, что у Вас есть по этому комитету, пришлите Герсону, которому я поручил заняться этим делом»
[1145].
Разведывательные службы противника вели разведку при помощи и под прикрытием посольского и консульского корпусов, заграничной агентуры, тайной агентурной разведкой и др. Вместе с тем особое значение придавалось изучению печатных материалов. Специалисты по разведке признавали, что даже «беллетристика, поскольку она выражает нравы, обычаи и быт народа, интересна для шпионажа, чтобы определить культурный уровень населения, чтобы иметь полное представление о силах страны».
Агентура спецслужб и эмигрантских центров стремилась использовать для сбора сведений, прежде всего официальные периодические и другие издания. Тем более, что в печати было много сведений о заводах военной промышленности, воинских частях и др.
В статьях нередка давалась характеристика боевого состава, внутренней организации, дислокации частей и др. На основании публикаций газет «Правда», «Трудовой Дон», «Коммуна» и др. спецслужбы противника составляли сводки состоянии частей Красной Армии
[1146].
Добытые агентами материалы в Советской России публиковались в эмигрантской печати. Например, в апреле декабря 1921 г. в меньшевистском «Социалистическом вестнике» опубликовано совершенно секретное циркулярное письмо ВЧК № 5 от 1 июня 1920 г., в котором подробно излагались методы борьбы с меньшевиками, причем упор был сделан на агентурную работу
[1147]. То же издание 10 декабря 1922 г. напечатало выдержки из секретного отчета Одесской губЧК за 1921 г.
[1148]
Исходя из директив ЦК компартии и решений Советского правительства, органы ВЧК-ОГПУ под руководством Ф.Э. Дзержинского вели активную внешнеполитическую разведку по сбору и обобщению данных о капиталистических странах, в политических партиях и правительственных кругах Запада, решали задачи внутриполитического характера, осуществляли политический сыск, доставляли информацию политического, военного и научно-технического характера, внедряли свою агентуру в разведывательные и контрразведывательные органы противника, в зарубежные антисоветские центры. Для решения этих и других задач сентябрьским постановлением Политбюро ЦК РКП (б) (1920 г.) была создана закордонная разведка в системе ВЧК. В нем было подчеркнуто, что «только серьезная, правильно поставленная разведка спасет нас от случайных ходов вслепую». 20 декабря 1920 г. Дзержинский подписал приказ об образовании Иностранного отдела ВЧК. На работу в ИНО были направлены наиболее подготовленные сотрудники из военной разведи, в том числе Регистрационного отдела штаба Западного фронта. ИНО ВЧК — ОГПУ решал вопросы в тесном контакте с Разведывательным управлением РККА и НКИД.
В конце Гражданской войны Дзержинский отдал распоряжение Менжинскому подготовить совещание сотрудников Региструпа и ИНО ВЧК для решения вопроса о назначении руководителя всех агентов, как ВЧК, так и Региструпа и подбора кандидатов на пост начальников в Эстонии, Латвии, Литвы и Финляндии и в других странах
[1149]. А в письме к Сталину 23 мая 1925 г., «в связи с информацией, организованной ОГПУ по заграничным делам, а также с нашей борьбой со шпионажем и организуемой капиталистическими странами контрреволюции» настаивал на более тесном контакте» с НКИД
[1150]. Вопрос о согласованной работе ВЧК с НКИД был обстоятельно рассмотрен еще в 1921 г. после так называемого дела заведующего отделом стран Согласия НКИД Нуортевы, арестованного 19 марта 1921 г. по подозрению в шпионаже. И он даже трижды обсуждался на Политбюро ЦК РКП (б): 8 ноября 1921 г. и 3 января и 7 сентября 1922 г.
[1151]
Взаимоотношения ВЧК-ОГПУ, НКИД и Разведупра РККА, указывал советский разведчик В. Кривицкий, «носили деловой, дружественный характер»
[1152].
К июлю 1921 г. в ВЧК имелись оперативные подразделения для ведения работы в 27 странах. С 25 октября 1921 г. вся разработка дел по иностранцам была сосредоточена в руках специально уполномоченного, «вполне ответственного работника». С 20 марта 1923 г. дела по шпионажу со стороны спецслужб Японии, Китая и Кореи были переданы Контрразведывательному отделу ГПУ. Материалы по мусульманам Китая должны были направляться в Восточный отдел ГПУ, который вел разработки среди мусульман Западной и Восточной Сибири и Внешней Монголии
[1153].
