– Ни то ни се! – резюмировал Жуков.
– Хотя бы что-то в полки. У немцев 15,0 sIG-33 на вооружении в полках и 75-миллиметровая пушка-гаубица leIG18. Восемь орудий на полк. А мне выкручиваться приходится: либо шесть УСВ, либо шесть «бобиков», либо шесть 120-миллиметровых минометов. САУ и минометы подобрали брошенными. Предназначались для 4-й армии, а оказались под Белостоком в отцепленных эшелонах.
– Сколько нахомячил?
– Шестьдесят четыре гаубицы и восемьдесят восемь минометов. Раздал во все полки по батарее: четыре САУ и восемь минометов, где нет 122-миллиметровой М-30 и нет полковой минометной батареи. Во все не получилось. Больше нет.
– А снабжаешь из каких источников?
– Делю штатный, плюс пока есть излишки за счет 4-й и 21-й. Мы их боеприпасы оприходовали.
– Да, тебя на фронтовой склад только и сажать. Ты ведь высадил три боекомплекта за день.
– Зато потерь мало и есть успех. А комплектов? Наверное, четыре, вечером уточню. Крепостные еще стреляли.
– Артиллеристы у тебя хорошо натасканы! Очень слаженно работают и точно.
– Есть такое. Обучать успеваем, товарищ генерал.
Где-то слева грохотал бой, туда ушли заказанные штурмовики. Пикировщикам сегодня было делать нечего: низкая облачность, местами туман.
– А Шпонек слово держит. По фронту ни выстрела! – заметил Жуков. – Вон, кажется, они.
Он показал на танк, хорьх и БА-10, подъезжавшие к развилке дороги. Вместе со Шпонеком приехал и командир 129-го танкового Алабышев. Он доложился Жукову, и тот поздравил его со взятием Ареса.
– Так мы ж отошли? – недоуменно спросил комполка.
– Свою звезду Героя ты заработал! Верно я говорю, Николай Александрович?
Не умевший никому из старших перечить Булганин привычно закивал и вытащил наградной лист.
– Подполковник Алабышев, имя-отчество? Год рождения?
– Николай Михайлович, шестого года.
Пока Жуков через переводчика знакомился с немцем, бригадный комиссар заполнил наградной лист, подписал его и дал подписать Жукову. Немца хотели тащить на НП, но Владислав рекомендовал отвезти его в фольварк за высотой сто двадцать два. Все поехали туда, кроме подполковника Алабышева, он вернулся в полк.
Немца очень корректно допросили. Собственно, больше всего всех интересовала судьба еще одной пушки, но Шпонек сказал, что ничего об этом не знает. Ничего ценного он не сказал, но пушки сюда привезли по душу Осовца. Собственно, для Владислава в этом не было ничего нового. Операцию под Аресом он планировал именно потому, что после Бреста Осовец ожидала та же участь. А леса под Дригалленом он считал естественными позициями для подобных орудий. Так что успели, через два-три месяца было бы поздно. АресЗюд был наиболее вероятным местом для них, как раз на пределе дистанций прицельного огня.
– Господин генерал, позиции под Швенцеком в Дригаллен-форст уже готовы?
– Нет, но там работает инженерный батальон из Арес-Зюд, – недовольно сказал Шпонек. Он тоже понял, по чью душу заглянул в Арес Преображенский. – Судьба вам улыбается, господин полковник. Предыдущего командира корпуса сняли из-за вас, теперь вы расправились с пушками, которыми вас собирались выбить из Осовца, и вынудили меня сдаться.
– Осовец всегда был крепким орешком для немецкой армии. И сейчас вы повторяете ошибки той войны.
– Ту войну у России мы выиграли! – заметил фон Шпонек.
– В этой у вас нет ни единого шанса, – ответил за Владислава Булганин. Сам Владислав хотел ответить по-другому: «Мне очень жаль, что такие генералы, как вы, сидят на таком гнилом дереве, как Третий рейх!»
Глава 8
Московский парад сорок первого
В шесть дней не уложились, наступление продолжалось двенадцать дней, затем перешли к обороне, отодвинув немцев от Осовца в среднем на двадцать пять – тридцать километров. А если считать от цитадели, то почти на восемьдесят. Теперь они ни при каких условиях не могут достать ее. В ходе боев нашлось и второе орудие, точнее часть ее лафета. Он находился в Арес-Зюде на полигоне.
Под Кобрином фронт смог откусить часть шестой армии и загнать ее в леса. Восстановили снабжение и боеспособность 21-й армии. Четвертую расформировали, но ее командарм командует 21-й, которая сейчас имеет в своем составе двенадцать дивизий. Нашелся и Кузнецов. Вышел под Пинском лесами с небольшой группой красноармейцев и командиров. Его арестовали и отправили в Москву.
Остановка наступления вызвана погодой: сильнейшие снегопады, пока без морозов, превратили дороги и поля в сплошное болото. Собственно, весь октябрь и ноябрь лил непрекращающийся дождь, перешедший в дождь со снегом, а затем и в снегопады. Снега уже почти по пояс. Самые тяжелые и кровопролитные бои шли на самой границе, под Бьялла.
Пять высоких холмов прикрывали Бьяллу с юга: высоты 177,0, 202,2, 205,3, 188,1 и 183,0. На обратных склонах стояли немецкие 210-миллиметровые гаубицы, которые обстреливали Вонсожский ОП, понесший с начала войны самые высокие потери среди войск гарнизона. Его прикрывала 8-я Минская дважды Краснознаменная дивизия имени Дзержинского. Командовал ею уроженец этих мест полковник Николай Иосифович Фомин. В свое время были некоторые сомнения насчет него у Карбышева: в списках он был подчеркнут синим, пропал без вести, и о его судьбе было ничего не известно. Но в связи с тем, что в сорок первом году штаб дивизии из его родных Стависки переехал в Осовец и удалось поближе познакомиться с полковником, Карбышев оставил его командовать этой дивизией, ставшей основой гарнизона крепости. Его дивизия прикрывала позиции 119-го и 121-го пульбатов. Но достать немцев за склонами холмов было нечем и некому. Сто семнадцатый гаубичный полк на начало войны был вооружен старыми, времен Первой мировой войны, 122-миллиметровыми гаубицами 1910/193, причем на окружных складах в Червоном Бору под Замбрувом, выдвинутых к самой границе, для полка стояли двадцать четыре новенькие 122-миллиметровые гаубицы М-30 и двенадцать 152-миллиметровых гаубиц НМ, несмотря на то что по нормам сорокового года в ГАП должно быть шестнадцать пушек и сорок четыре гаубицы. Но было чисто на бумаге. Перед самой войной, со страшным скрипом, вырвали четыре батареи М-30, а остальное хранилось на складах округа.
После начала войны полк в первых боях потерял половину старых орудий, но удержал позиции на левом фланге крепости. Затем, когда паника улеглась и в то, что Осовец будет удержан, поверили, удалось довести количественный и качественный состав полков до нормы. Но в качестве пушек пришли А-19, а вместо НМ – более подходящие для данного района МЛ-20.
Однако Владислава такой поворот событий не устроил. Он выделил время и съездил, еще в августе, на артсклады, сразу после взятия Граево. В те дни как раз были сильные бои в районе Замбрува, но артскладов он там не обнаружил, Карбышев их куда-то перевел. Затем – наступление, было не до этого, после этого состоялось немецкое наступление, паника в Белостоке. А вот во время наступления под Аресом удалось довольно обстоятельно поговорить с Жуковым о полковых орудиях. Тут и выяснилось, что в Гайновке скопились сто две штуки НМ. По планам они должны были идти в дивизионные артполки, которые отмахивались от них, как черт от ладана. Дивизионщики привыкли находиться дальше от фронта. И тогда Владислав и предложил Жукову передать эти орудия ему.
