Да, конечно, Папа...
Мой отец пробовал при возможности разряжать ситуацию. Я
думаю, именно поэтому он и оставался в Конгрессе так долго. Он мог поцеловать
самого некрасивого младенца, известного человечеству и все еще придумать
сказать кое-что хорошее. "Он - такой нежный ребенок", сказал бы он,
когда ребенок имел гигантскую голову, или, "я буду держать пари, что она -
самая милая девочка в мире ", если у неё все лицо было в родинках. Однажды
появилась леди с ребенком в инвалидном кресле. Мой отец взглянул на него и
сказал, "держу пари десять к одному, что ты - самый умный ребенок в
классе". И он был! Да, мой отец был велик в подобных вещах. Он мог
посоревноваться с лучшими. И он не был плохим человеком, особенно если учесть
факт, что он не бил меня. Но он не был дома, когда я рос. Я испытываю крайне
неприятное чувство, когда сегодня люди оправдывают свое поведение любым
образом, включая свое воспитание. Мой папа ..., он не любил меня ... именно
поэтому, я стал стриптизёром и участвовал в шоу Джерри Спринджера... Это меня
не извиняет, я просто говорю это как факт. Мой отец отсутствовал девять месяцев
в году, живя в Вашингтоне, округе Колумбия, в квартире на расстоянии триста
миль от дома. Моя мать не уезжала с ним, потому что они оба хотели, чтобы я рос
"также как и они".
Конечно, отец моего отца брал его на охоту и рыбную ловлю,
учил его играть в бейсбол, устраивал вечеринки по случаю его дня рождения -
маленькие события, которые дополняли детство перед взрослой жизнью. С другой
стороны, мой отец был для меня незнакомцем, я слабо знал его. В течение первых
пяти лет моей жизни я думал, что все отцы живут где-нибудь в других местах. Так
было до тех пор, пока мой лучший друг, Эрик Хантер, не спросил меня в детском
саде, кем был тот парень, который пришёл в мой дом прежде ночью, и тогда я
понял, что вещи были не такими, как я себе их представлял.
"Он - мой отец", сказал я гордо.
"О ," сказал Эрик так, как будто хотел отобрать у
меня Милки Вей, " я и не знал, что у тебя есть отец".
Сказанное послало меня в нокаут.
Итак, меня воспитывала мама. Она была приятной и нежной,
такой мамой, о которой большинство людей только мечтают. Но в моей жизни
отсутствовало мужское влияние, и вместе с моим разочарованием в отце, сделали
меня чем-то вроде мятежника, еще в юности. Не плохим мятежником, заметьте себе.
Я и мои друзья могли выбраться вечером и мыть автомобильные окна время от
времени или есть жареные арахисы на кладбище позади церкви, но в пятидесятых,
это было тем, что заставляло других родителей говорить серьёзно со своими
детьми, «Ты ж не хочешь походить на молодого Картера? Он находится на пути,
ведущей в тюрьму».
Я. Плохой парень. Из-за того, что ел жареные арахисы на
кладбище. Решайте сами.
Так или иначе, мой отец и Хегберт, не находили общего языка,
но это было не только из-за политики. Нет, кажется, что мой отец и Хегберт
давно знали друг друга. Хегберт был приблизительно двадцатью годами старше
моего отца, и прежде, чем он стал священником, он работал на отца моего отца.
Мой дедушка - даже притом, что он провёл много времени с моим отцом - был
действительно ублюдком, когда-либо существовавшим. Между прочим, он был одним
из тех, кто сколотил богатство семейства, но я не хочу, чтобы Вы воображали его
как человека, который надрывался, работая старательно и наблюдая, как его дело
растет, медленно процветая со временем. Мой дедушка был более умен, чем
казалось. Деньги он заработал простым путём - он начал как контрабандист
спиртных напитков, накапливая богатство благодаря сухому закону, привозя ром из
Кубы. Тогда он начал покупать землю и нанимать испольщиков, которые работали на
него. Он забирал девяносто процентов денег испольщиков, сделанных на их урожае
табака, затем давал взаймы им деньги всякий раз, когда они нуждались, на
минимальных процентных ставках. Конечно, он не требовал возврата долга
деньгами, вместо этого, он забирал землю или оборудование. Он звал это
"его моментом вдохновения", он открыл банк по имени «Банковское дело
и Ссуда Картера». Единственный другой банк в радиусе двух округов загадочно
сгорел дотла, и с началом Депрессии, он повторно не открылся. Хотя каждый знал,
что действительно случилось, но никто ничего не говорил из страха мести, и их
опасение было не безосновательно. Банк не был единственным зданием, которое
загадочно сгорело дотла.
Его процентные ставки были возмутительны, и постепенно он
начал накоплять больше земли и собственности, когда люди не выполняли
обязательств по ссудам. Когда Депрессия усилилась, он прибрал к рукам множество
коммерческих фирм во всем округе, оставляя первоначальных владельцев работать
за зарплату, платя им достаточно, чтобы удержать их на месте. Он сказал им,
что, когда экономика придет в норму, он продаст их бизнес назад им, и люди
всегда верили ему.
Однако он так и не сдержал своего обещания. В конце он
управлял обширной частью экономики округа, и он злоупотреблял своим влиянием
любым вообразимым способом.
Я хотел бы сказать Вам, что он, в конечном счете, умер
ужасной смертью, но это не так. Он умер в зрелом старом возрасте, в постели со
своей любовницей на своей яхте вблизи Каймановых Островов. Он пережил и своих
жен и своего единственного сына. Какой конец для такого парня, а? Я познал, что
жизнь не справедлива. Если люди преподают что-нибудь в школе, то так и должно
быть в жизни.
Но вернемся назад к истории... Хегберт, когда он понял каким
ублюдком мой дедушка действительно был, оставил работу и стал священником,
затем возвратился в Бьюфорт и начал миссионерскую деятельность в той же самой
церкви, которую мы посещали. Он потратил первые несколько лет, совершенствуя
ежемесячные проповеди о зле жадности и огненной гиене, и это оставило ему мало
времени для чего-нибудь еще. Ему было сорок три прежде, чем он женился; ему
было пятьдесят пять, когда родилась его дочь - Джейми Саливан. Его жена, тонкий
маленький человек двадцатью годами моложе его, пережила шесть выкидышей, прежде
чем родилась Джейми, и в конце она умерла при родах, делая Хегберта вдовцом,
который должен был растить дочь самостоятельно.
Следовательно, история была отражена в пьесе.
Люди знали историю даже прежде, чем состоялась премьера
пьесы. Это была одна из тех историй, которая следовала вместе с Хегбертом,
когда он крестил ребенка или присутствовал на похоронах. Каждый знал об этом, и
именно поэтому, так много людей получали порцию эмоций всякий раз, когда они
видели Рождественскую пьесу. Они знали, что она базировалось на чем-то
реальном, и это придавало ей особенное значение.
Джейми Саливан была старшеклассницей в средней школе, точно
так же как и я, она была уже выбрана, чтобы сыграть ангела, так как больше ни у
кого на эту роль шансов не было. Это, конечно, сделало пьесу еще особеннее в
том году. Назревало большое событие, возможно даже самое большое в практике
мисс Гарбер. Она была преподавателем драмы, и, когда я в первый раз её встретил
в классе, она светилась от предвкушения предстоящих событий.
