Я мог фактически слышать писклявый смех Кери, маниакальный
смех на определённом расстоянии.
Мы закончили, вышли через черный ход гимнастического зала,
поддерживая с обеих сторон Анжелу в устойчивом положении. Она продолжала
спрашивать, куда делся Лью, но Джейми попросила её не волноваться. Она говорила
с Анжелой действительно успокаивающим способом, но так как Анжела не была в
трезвом здравии, то я сомневаюсь в том, что она догадывалась, кто с ней
говорил. Мы посадили Анжелу на заднем месте моего автомобиля, где она сразу же
и потеряла сознание, хотя по дороге она вырвала еще раз на пол автомобиля.
Запах был настолько ужасен, что мы должны были открыть полностью окна, чтобы не
вставить ей кляп в рот, и поездка к дому Анжелы казался ужасно долгой. Ее мать
открыла дверь, взглянула на дочь, и забрала ее внутрь дома без единого слова
благодарности. Я думаю, она была обеспокоена, хотя, честно говоря, вряд ли бы
мы смогли ясно объяснить ей, что случилось. Ситуация говорила сама за себя.
Когда мы отвезли Анжелу домой, было, уже, десять сорок пять,
и мы повернули к дому Джейми. Я волновался из-за того, как Джейми выглядела и
пахнула, и я произнес тихую молитву, надеясь, что Хегберт уже спал. Я не хотел
объяснять это ему. О, он, вероятно, выслушает Джейми, но я имел болезненное
чувство, что он, так или иначе, обвинить в этом меня.
Так что я провел её к двери, и мы стояли снаружи у крыльца.
Джейми перекрестила руки и улыбнулась, выглядя так, как если бы она вернулась с
вечерней прогулки, где она созерцала красоту мира.
"Пожалуйста, не рассказывай об этом своему отцу",
сказал я.
"Не скажу", сказала она. Она продолжала улыбаться,
когда, наконец, обернулась в мою сторону. "Я хорошо провела время сегодня
вечером. Спасибо за то, что взял меня на танцы".
Она была рядом, вся в рвоте, и благодарила меня за вечер.
Иногда, Джейми Саливан действительно могла свести парня с ума.
Глава четвертая
Через две недели после ежегодных школьных танцев, моя жизнь
в значительной степени возвратилась к норме. Мой отец вернулся в Вашингтон, что
делало вещи намного более интересными в моем доме, прежде всего, потому что я
мог незаметно спускаться через окно снова и идти на кладбище поздно ночью. Я не
знаю, что было в этом кладбище, что нас так привлекало. Возможно, оно имело
некоторое отношение к надгробным плитам, потому что, когда они появились, на
них стало довольно удобно сидеть.
Мы обычно сидели на маленьком участке, где была похоронена
семья Престонов приблизительно сто лет назад. Там было восемь надгробных плит,
они образовывали круг, облегчая передачу жареных арахисов туда и сюда между
нами. Было время, когда мои друзья, и я решили навести справки о семье
Престонов, и мы пошли в библиотеку, чтобы узнать, есть ли там какая-нибудь о
них информация. Я подразумеваю, если бы Вы собрались сидеть на чьей-то
надгробной плите, Вы возможно также бы захотели узнать кое-что о них, не так ли?
Оказывается, что не было много информации об этой семье,
хотя мы действительно узнали кое-что интересное. Генри Престон, отец, был
одноруким дровосеком, хотите, верьте, хотите, нет. Возможно, он мог срубить
дерево с такой же скоростью, как и любой двурукий человек. Теперь узнав об
этом, мы много говорили о нем. Мы обыкновенно задавались вопросом, что еще он
мог сделать только одной рукой, и мы тратили долгие часы, обсуждая, как быстро
он мог передать бейсбольный мяч или действительно ли он был в состоянии
переплыть Береговой канал. Наши беседы точно не были высокоинтеллектуальными,
признаю, но, тем не менее, я наслаждался ими.
Ну, когда однажды Эрик и я были там, в субботу ночью с
несколькими другими друзьями, едя жареные арахисы и говоря о Генри Престоне,
Эрик спросил меня, как прошло мое свидание с Джейми Саливан. Он и я долго не
виделись, после школьных танцев, потому что в футбольном сезоне начались
решающие встречи, и Эрик был вне города несколько прошлых уик-эндов с командой.
"Все прошло хорошо", сказал я, пожимая плечами,
прилагая все усилия, чтобы оставаться спокойным.
Эрик энергично потолкал локтями меня в ребра, и я заворчал.
Он был тяжелее меня, по крайней мере, на тридцать фунтов.
"Ты целовал ее, желая доброй ночи?"
"Нет".
Он сделал большой глоток с бутылки, возможно пиво Бадвайзер,
когда я ответил. Не знаю, как он это делал, но у Эрика никогда не было
неприятностей, когда он покупал пиво, что было странным, потому что каждый в
городе знал, сколько ему лет.
Он вытер губы рукой, бросая на меня косой взгляд.
"Я думал, что после того, как она помогла тебе убрать
ванную, ты, по крайней мере, должен был поцеловать ее, желая доброй ночи".
"Ну, я этого не сделал".
"А ты хоть пробовал?"
"Нет".
"Почему нет?"
"Она не из тех девчонок", сказал я, и даже притом,
что все мы знали, что так оно и было, все равно казалось, что я защищал ее.
Эрик пристал ко мне как пиявка.
"Я думаю, что она тебе нравиться", сказал он.
"Чушь", ответил я, и он хлопнул по моей спине так,
что перебил мое дыхание. Болтание с Эриком обычно означало, что у меня появятся
несколько ушибов на следующий день.
"Да, возможно", сказал он, подмигивая, "но ты
поражен Джейми Саливан".
Я знал, что мы ступили на опасную почву.
"Я просто использовал ее, чтобы произвести на Маргарет
впечатление", сказал я. "И если взять во внимание все любовные
записки, что она мне прислала в последнее время, я считаю, что у меня
получилось".
Эрик громко засмеялся, похлопав меня по спине снова.
"Ты и Маргарет - это интересно..."
Я знал, что только что избежал главной неприятности, и я
вдохнул с облегчением, когда сменилась тема нашей беседы. Я присоединялся к ней
время от времени, но в действительности не слушал то, о чем они говорили.
Вместо этого я продолжал слышать свой внутренний голос, который заставлял меня
задаться вопросом о том, что сказал Эрик.
Дело в том, что Джейми была, вероятно, лучшей девчонкой,
которую я мог пригласить той ночью, особенно рассматривая то, как прошел вечер.
То, что сделала она, еще никто не делал. В то же самое время, то, что она была
хорошим выбором, не означало, что она мне нравилась. Я не говорил с нею вообще
после танцев, кроме тех случаев, когда я видел ее в драмкружке, и даже тогда
это было только несколько слов. Если бы она мне нравилась, сказал я себе, то
хотел бы поговорить с нею. Если она мне нравилась, то предложил бы провести ее
домой. Если бы она мне нравилась, то хотел бы пригласить ее в кафе «Сесиль» на
пирожок и колу. Но я не хотел ничего из этого. Правда. По-моему, я уже итак
отработал свое наказание.
