Книга Прокаженный, страница 49. Автор книги Феликс Разумовский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Прокаженный»

Cтраница 49

— Водички налей. Горячей…

При виде дензнака и пустого бачка в буркалах у того зажглись искры понимания и дверь без промедления открылась:

— Давай.

Дважды упрашивать было не надо. Стукнув, Сарычев подхватил сразу обмякшее тело, зашел внутрь и, задвинув засов, прислушался. Где-то слышался плеск воды, раздавались блаженные стоны, кто-то смачно, словно застоявшийся жеребец, ржал — словом, веселье было в самом разгаре.

«Лежи смирно». — Майор связал командующего баней по рукам и ногам, забил ему в рот кляп и, аккуратно перекантовав тело на диван, направился в предбанник. Тот был солидных размеров и состоял из двух частей — раздевалку отделяла от комнаты отдыха перегородка. Миновав русскую парную, сауну и душевые кабинки, Сарычев добрался наконец до бассейна и, приоткрыв дверь, глянул в щелочку.

Увиденное соответствовало услышанному. Трое изрядно вдетых мужиков усиленно и разнообразно трахали трио хохочущих баб. Глядя на них, майору подумалось, что собачья свадьба — это возвышенное и одухотворенное действо. Главного, однако, здесь не было, но, услышав громкие женские крики откуда-то сверху, Александр Степанович понял, что тот отдыхает в отдельном кабинете. И весьма активно…

Именно в это время партнерша Гнилого, крайне раздосадованная неласковым обращением, извернулась и, раскровянив острыми ногтями атамановы бейцалы, попыталась сделать ноги. Тот, подобно раненому тигру, настиг ее и принялся конкретно учить уму-разуму, стараясь попасть по соскам и знаку качества на лобке. Пары в бассейне замерли, с хохотом внимая происходившему наверху, и появление Сарычева было для них неожиданно. А тот пристально посмотрел на отдыхающих и твердо, голосом Яромудра, велел:

— Поплыли.

Сейчас же дуэты распались, купальщики взмахнули руками, и их тела начали стремительно рассекать водную гладь. Доплыв до конца дорожки, они развернулись и, словно заведенные, рванули обратно… В это время на лестнице раздались быстрые шаги и показалась строптивая красотка, преследуемая раненым атаманом. От ее былой красоты и шарма не осталось н следа. Нос был расквашен, левый глаз заплыл, по бедру расплывался синевой огромный кровоподтек. Следом несся злой, как черт, Гнилой с окровавленным кием наперевес. Картина впечатляла…

— Ты живой, пидер? — Он мгновенно узнал Сарычева и, круто изменив направление, попытался с ходу воткнуть длинную деревянную палку майору в глаз. — Сдохни!

Это было сделано опрометчиво. Легко уклонившись, Сарычев въехал носком ботинка атаману в подраненный пах, в такт движению добавил ладонью в лоб, и тут случилось непредвиденное.

— Сука! — Шкура-потерпевшая выдернула из ананаса нож и, дико завизжав, вонзила острие Гнилому в спину.

— Изыди, блядища! — Майор, почувствовав, что явился Свалидор, непроизвольно шевельнул рукой, и лакшовка опустилась на кафельный пол. Секунду спустя рядом с ней очутился хрипящий атаман. Изо рта его пузырями выходила кровь, однако взгляд был осмыслен и преисполнен ненависти.

— Все равно от СПИДа загнешься, мент позорный!

Объяснять Сарычеву ничего уже было не надо, и он только спросил:

— Почему я?

— Чтоб под ногами не вертелся. — Гнилой захрипел сильнее, и из уголка его рта побежал кровавый Ручеек. — Чтобы, гнида в перьях, нос свой не совал…

— Знаешь, любопытство не порок. — Майор незлобиво ухмыльнулся и посмотрел на него с интересом: — О Шамане расскажи.

Глаза Гнилого сощурились, от ненависти его даже затрясло. Он вдруг ощерился и, плюясь красным, выдохнул с бешеной злобой:

— Душу не мотай, мент поганый, сука лягавая, падаль! — Выдохся, харкнул, прошептал свистяще: — Да Шаман тебя уроет в шесть секунд. Ты вначале со своими лягашами разберись, есть там один высоковольтный из кадров. Он тебя и сдал. Вот у него и спроси насчет Шамана…

Он замолк на секунду, хрустнул зубами и, уже не в себе, дико закричал:

— Суки! Падлы! Всех замокрю! — выгнулся и, извергнув водопад черной крови, вздрогнул и затих.

Пару мгновений Сарычев смотрел на него, потом покачал головой и задумчиво пошел прочь. Было слышно, что групповой заплыв находится в самом разгаре.


Недаром говорят, что понедельник день тяжелый. Генерал-майор внутренней службы Михаил Васильевич Помазков уныло глянул сквозь тонированное стекло «форда» на уличную сутолоку. Да, вот она, суета сует и всяческая суета… Чувствуя, что опять поплохело, он сглотнул тягучую слюну, однако держался с достоинством, пока не блевал. Урод-водила врубил на всю катушку буржуазную печку, и, ощущая, как его долготерпению приходит конец, генерал открыл окно и подставил красную, разгоряченную харю упругим струям ветра. О Господи, куда ты, юность прежняя, девалась? Михаил Васильевич, вспомнив себя молодым и красивым инструктором райкома ВЛКСМ, горестно вздохнул, прикрыл мутные после вчерашнего глаза.

С каким нетерпением ждали получения членских взносов от первичных организаций! Поработав головой, всегда можно было урвать свою долю от пирога социализма, а уж отдыхать-то комсомольский авангард умел. Вспомнив емкости с кристально-чистой, подобно слезе, водочкой стоимостью четыре рубля двенадцать копеек, машинистку Катю, родной письменный стол, на котором, собственно, веселье и происходило, генерал скривил несколько одутловатую физиономию и с внезапной экспрессией вскричал:

— Стой! Тормози!

— Есть, товарищ генерал! — Водитель, привыкший ко всему, включил сирену, принял вправо и припарковался, а несчастному Михаилу Васильевичу пришлось бежать за киоск… Услышав звуки тягостные, утробные, граждане ускорили шаги, а люди сердобольные и набожные истово перекрестились. Эка как его, болезного… С третьей попытки чекисту полегчало, и, утерев пасть рукавом расшитого золотом мундира, он таки продолжил нелегкий свой путь. Желудок его трепыхался у самого горла, мысли были тяжелы, словно жернова…

Эх, хорошо бы сейчас на воздух, с природой пообщаться поплотнее, поохотиться, например. Как славно было в прошлом году в Тюмени! Начальник местного УВД, прогибаясь перед проверяющими, исхитрился и лично посадил медведя на «пальму» [154] . Пока глупый топтыгин ловил брошенную ему в морду шапку, ловкие чекистские руки распороли ему брюхо клинком, и долго потом сидел косолапый в снегу, запихивая обратно в рану покрытые паром внутренности, ревел, медленно сдыхая, — вот умора-то! Но на этом веселье тогда не закончилось. Зэки сварили стальную клетку с дверью, оттащили в лес и закинули в нее на ночь дохлого барбоса. А поутру все было готово — еще один лесной прокурор сидел внутри ловушки и страшно ревел, а уж подстрелить его ничего не стоило. Помнится, сам генерал всадил в него все пять пуль из своей многозарядки…

Воспоминания о былом несколько оживили дух Михаила Васильевича. Вот он с вертолета строчит из автомата по джейранам, вот в казахских степях срубает антенной с несущегося джипа змеиные головы. А вот и кульминация генеральских подвигов — нынешние его приключения на Волге во время нереста осетровых. Ощутив во рту вкус икры-пятиминутки, Михаил Васильевич опять сглотнул слюну и понял, что если сейчас же не хлебнет пивка — погибнет. Мучительно, за родину. Однако ничего, как-то обошлось…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация