– И что она, на пенсию вышла?
– Да нет, замуж.
– Замуж? – удивленно переспросила Надежда. – Сколько же ей было?
– Шестьдесят восемь.
Надежда потеряла дар речи.
– А что ты думаешь? – Ольга придвинулась к ней. – Зашла наша Мария Андреевна в книжный магазин, знаешь, около площади Восстания. Оказался рядом с ней приличный пожилой иностранец, о чем-то спросил по-французски. А у нашей Маши не только с русским языком хорошо, она и по-французски прилично говорит, бабушка ее в детстве научила. В общем, слово за слово, разговорились они с этим месье, он ее в ресторан пригласил, записал телефон и адрес, а через месяц приглашение прислал в Бельгию. Оказалось, что он бельгиец.
– Как Эркюль Пуаро! – вставила Надежда реплику.
– Угу. Маша взяла отпуск за свой счет и поехала. А что, говорит, дети давно выросли, внуки тоже, правнуков нет пока, так хоть на старости лет Европу посмотрю. В общем, уехала она в Бельгию, а через две недели приходит от нее телеграмма: «Не вернусь, выхожу замуж». Мы все прямо обалдели, ничего не можем понять. То ли в телеграмме ошибка, то ли наша Маша на старости лет с катушек съехала… А потом она приехала на несколько дней дела кое-какие в порядок привести и зашла к нам. Знаешь, мы ее не узнали – настоящая дама! Костюм обалденный, цвета перезрелого шиповника, туфли и, можешь себе представить, шляпка!
– Не могу, – честно призналась Надежда.
– Вот и я не смогла бы, если бы своими глазами не видела! Но самое главное, помолодела наша Маша лет на двадцать. Лицо довольное, глаза прямо светятся. Мы к ней, конечно, пристали: как да что. Она нам все подробно и рассказала.
Ольга перевела дыхание и продолжила:
– Оказалось, что ее Гастон – какая-то важная шишка, то ли министр, то ли что-то в этом роде. И к тому же из очень знатного рода. У него и квартира огромная в Брюсселе, и замок неподалеку, и яхта имеется – в общем, полный джентльменский набор. А самое главное, влюбился он в нашу Машу до полной потери пульса. Когда он ее стал звать замуж, она сперва заартачилась. Как же так, да мы не в том возрасте, да это так неожиданно… А он ей на это: как раз в нашем возрасте нужно все делать быстро и решительно, потому что времени на раздумья просто не осталось. И вообще, мы в нашем возрасте заслужили свою порцию счастья и должны оставшиеся годы прожить в любви и согласии. А также любви все возрасты покорны и прочие арии из классических опер. Уговорил, одним словом, нашу Машу.
– И что, настоящая свадьба была? – спросила потрясенная Надежда.
– Именно что настоящая! Мы думали, они скромненько расписались в мэрии, но ничего подобного! Венчались в самом главном соборе, и даже сама королева на свадьбу пришла, поскольку очень этого Гастона уважает. На банкет, правда, не осталась – у нее встреча с испанским принцем была назначена.
– С ума сойти! – выдохнула Надежда.
– Вот именно. А после свадьбы молодые отправились на его яхте на Канарские острова…
– Просто сериал из жизни миллионеров!
Ольга пригорюнилась и добавила:
– Я с тех пор регулярно в тот книжный магазин захожу, но результата ноль. Видно, туда только однажды бельгийский министр случайно завернул.
– А до этой Марьи Андреевны у вас кто корректором работал? – спросила Надежда, вспомнив о цели визита. – Ты же говоришь, она у вас только пять лет была?
– До нее? – Ольга задумалась. – Ах да, до нее работал Сигизмунд Болеславович, милый старичок. До перестройки он служил в «Ленинградской правде», там за пропущенную ошибку можно было и срок получить, так что он был очень внимательный, каждый знак проверял, каждую букву.
– А что же с ним случилось? Неужели женился?
– Да нет, что ты, – Ольга улыбнулась, – какое там. Глаза испортил, почти ослеп, пришлось уйти на пенсию. У корректоров с глазами вообще часто проблемы. Очень не хотел уходить, пенсия маленькая, но что поделаешь…
– А до него?
– До него у нас девушка одна работала, точнее – молодая женщина, Лена Северцева. Тоже, кстати, очень грамотная, но маленько не в себе, со странностями.
– В каком смысле не в себе? – насторожилась Надежда.
– В самом прямом. Иногда вдруг замрет, как статуя, и смотрит прямо перед собой, как будто привидение увидела. Или сама с собой разговаривает, сама с собой о чем-то спорит.
Ольга погрузилась в воспоминания:
– Дочка у нее была, очень славная девчушка. Лена иногда ее на работу приводила, оставить не с кем было. Такая спокойная девочка – сядет в уголке и играет. Мы ей ненужные корректуры давали, так она из них складывала кораблики, самолетики, кукол…
– Что, эта Лена с мужем развелась?
– Да нет, она замужем и не была никогда. Вроде кто-то говорил, что она студенткой влюбилась в преподавателя. Он ее бросил и, кажется, даже не знал, что она беременная. В институте страшный скандал был, ее исключили. Вот тогда она к нам и устроилась. Только недолго она у нас проработала…
Ольга замолчала, полностью погрузившись в воспоминания.
– А что с ней случилось? – напомнила о себе Надежда.
– Вот именно, случилось… – Ольга тяжело вздохнула. – Пыталась она покончить с собой. Выбросилась в окно.
– Насмерть?! – испуганно спросила Надежда.
– Нет, выжила. Да только лучше бы насмерть!
– Что ты такое говоришь!
– Я знаю, что говорю, – жестко отрезала Ольга. – Жива-то она осталась, только повредила позвоночник и с тех пор прикована к инвалидному креслу. И голова у нее совсем отказала: никого не узнает, ничего не понимает. Говорят, в настоящий овощ превратилась. Так что, согласись, такая жизнь хуже смерти.
– И где она сейчас?
– Тогда ее поместили в четвертую психоневрологическую больницу. Это та, что за городом, недалеко от Лахты. Но с тех пор много лет прошло, так что не знаю, жива ли она.
– А что с ее дочкой?
– О дочке ничего не знаю, – неохотно призналась Ольга. – Вроде бы взяли ее к себе какие-то дальние родственники. Я хотела ее проведать, узнать, как да что, да закрутилась тогда. Понимаю, конечно, что свинство, но ты вспомни, какая тогда жизнь была! Самые трудные годы. Все думали только о том, как бы выжить!
– А когда это все случилось?
– Лет двадцать пять назад. Помнишь, как тогда трудно жили?.. Слушай, а что это мы вдруг ударились в воспоминания? Значит, корректором ты не хочешь работать?
– Нет, ни в коем случае! Вот если бы у вас была надомная редактура какого-нибудь технического пособия, я бы взялась…
Подруги еще немного поговорили, и Надежда отправилась восвояси.
«Вот, значит, как, – думала она в метро. – Теперь хотя бы ясно, отчего Беневоленский поверил, что Соня – его дочь. Она и есть его дочь. Лена Северцева родила ее, а он никогда об этом не узнает. Потому что не от кого, Соня сама не в курсе. А кто-то об этом знал. И этот кто-то втянул Соню в некрасивую историю, использовал ее втемную…»
