Она замолчала, глядя прямо перед собой широко распахнутыми глазами, потом добавила измученным голосом:
– Я боюсь. Очень боюсь, и вовсе не за себя.
Она снова замолчала, закрыв лицо руками, а потом едва слышно проговорила:
– Зачем он пришел? Он сам виноват. Кто его тянул сюда?
Надежда устыдилась: она обещала не приставать к Соне с расспросами и тут же нарушила это обещание. Она видела, как девушка мучается, какую боль причиняет ей этот разговор, но не могла оставить ее в покое. И задала еще один вопрос, может быть, самый мучительный:
– Ты знаешь, что случилось с Верой?
Соня дернулась, как будто ее ударили. Она уставилась на Надежду со страхом. Видно было, что она боится этого вопроса, точнее – боится услышать ответ на него.
– Нет, – прошептала она наконец. – Они мне не сказали. Они мне ничего не сказали!..
Надежда поняла, что та говорит ей правду – и не совсем правду.
Она действительно не знала, что случилось с Верой, но в душу, конечно, не могли не закрадываться самые страшные подозрения.
– Они убили ее, – проговорила Надежда безжалостно.
– Я подозревала, – прошептала Соня и тут же подозрительно взглянула на Надежду: – А откуда вы это знаете? И если вы это знали, почему…
Соня не закончила фразу, но Надежда поняла, что она хотела сказать: «Если вы знали об убийстве, почему ничего не сделали? Почему никому о нем не сказали?»
Теперь настал ее черед оправдываться.
– Я не видела убийство своими глазами. Но все слышала. Какие-то сомнения у меня оставались, а потом… потом появилась ты, и я подумала, что ты – это она, что мне все померещилось и я все неправильно поняла. А дальше стали накапливаться разные нестыковки, несовпадения, и я постепенно убедилась, что ты – это не она…
Соня вцепилась в стол, как будто боялась упасть, и выкрикнула:
– Я больше ничего не могу сказать! Ничего! Не требуйте от меня невозможного! Не мучайте меня!
– Тихо-тихо, – Надежда пошла на попятный, – не кричи, кота вон нервируешь. Успокойся.
Соня вскочила на ноги, и кот, устроившийся подремать, стек с ее колен, как варенье из таза.
– Отстаньте от меня! Вы ничего не понимаете! – Соня топнула ногой и вихрем вылетела из кухни.
– Куда ты? – Надежда попыталась ее удержать. – Постой!..
Ответом ей был звук хлопнувшей двери.
– Вот так вот, – сказала она коту, который делал безуспешные попытки собрать лапы в кучку и подняться с пола. – Э, да ты, дорогой, совсем раскис…
Бейсик смотрел грустно.
– Можно мне сегодня пораньше уйти? – спросила Соня у Луция Ферапонтовича.
– У вас, деточка, кто-то болен? – старик поднял голову от старинного манускрипта.
«Да, мама», – хотела ответить она, но вспомнила, что у Веры Мельниковой, под чьим именем она работает в музее, мать умерла. И больше никаких родственников у нее здесь нет.
– Нет, с чего вы взяли? – не слишком вежливо спросила она в ответ.
– У вас вид печальный и озабоченный, – улыбнулся старик, – так бывает, когда у близкого человека большие неприятности. Знаете, с одной стороны, все время перебираете в уме варианты помощи, а с другой – понимаете, что помочь, в общем-то, мало чем возможно.
«Как верно!» – невольно подумала она, вспомнив свою мать, сидящую сейчас в инвалидном кресле с отрешенным выражением лица.
– Нет, у меня никто не болен, – сказала она и сама уловила фальшь в собственном голосе. – Единственный близкий мне человек – отец, но он, слава богу, здоров.
Луций Ферапонтович низко наклонил голову. Однако нужно со стариком быть настороже, он очень проницательный. И все время торчит в музее, ей никак не выкроить несколько минут, чтобы сфотографировать картину.
Нужный объект она уже нашла – та самая небольшая картина, на которой изображены жуткие чудовища. Не худо бы выяснить, что это за картина и почему ею интересуется тот человек.
Сегодня она не пойдет в больницу. Ей нужно в другое место.
Соня вошла в газетный зал библиотеки.
В зале царила особая благоговейная тишина, какая бывает только в библиотеках и музеях. Тишину изредка нарушало только негромкое шуршание высохших от времени бумажных листов. Впрочем, настоящие старые газеты выдавали только по особому разрешению наиболее доверенным и авторитетным читателям, остальные просматривали на экранах компьютеров отсканированные страницы.
Соня подошла к пожилой даме, восседавшей в центре зала за конторкой. Дама была одета и причесана по моде пятидесятых годов прошлого века: строгий темно-синий костюм, белая блузка с отложным воротником, седые волосы закручены в аккуратный узел.
С некоторой робостью Соня подошла к даме и сказала, что хочет просмотреть номера «Санкт-Петербургских ведомостей» за первые годы XX века.
Ей казалось, что она говорит очень тихо, но библиотечная дама взглянула на нее строго, поднесла палец к губам и едва слышно, одними губами произнесла:
– Соблюдайте тишину, девушка! Вы не на дискотеке.
Соня шепотом попросила прощения. Библиотекарша смягчилась и почти беззвучно проговорила:
– Садитесь за четырнадцатый стол.
Соня прошла к нужному столу, включила монитор и разложила перед собой листы для записей. Бумага слегка зашуршала, и на Соню тут же покосился сосед, интеллигентный старичок.
Соня виновато улыбнулась ему и уставилась на монитор.
Перед ней на экране появились газетные листы с мелькающими здесь и там ятями и ерами. На фоне мелкого шрифта особенно выделялись кричащие заголовки:
«В семье конторщика Обуховского завода родилась девочка с поросячьим хвостом», «Молодой император Китая Пу И прибыл с визитом в Хабаровск. Жители города поражены умом и прекрасными манерами императора», «На всероссийской выставке в Нижнем Новгороде все желающие могут прокатиться на воздушном шаре системы Монгольфьер», «Одинокая собака в бассейне реки Ориноко неплохо пишет масляными красками и недавно нарисовала очень похожий портрет хозяина», «Эксцентричный миллионер Звероватов приобрел на аукционе в Париже картину молодого художника Матисса, чье имя окружено постоянными скандалами. Интеллигентная публика удивлена странным вкусом купца».
Она поняла, что простой просмотр заголовков займет слишком много времени. К счастью, библиотечная компьютерная система предоставляла возможность искать информацию по ключевым словам.
Соня ввела в окошечко «барон фон дер Везель» и запустила процедуру поиска.
Вскоре перед ней появились статьи и заметки, посвященные известному меценату.
«Барон фон дер Везель пожертвовал десять тысяч рублей на строительство храма Покрова Богородицы в Плескове», «Государь император почтил высочайшим присутствием благотворительный бал во дворце барона фон дер Везеля», «Барон фон дер Везель пригласил архитектора Тона для работ по реконструкции своего особняка», «Барон фон дер Везель пожертвовал для благотворительного аукциона принадлежащую ему римскую копию греческой статуи Диониса», «Известный меценат и филантроп барон фон дер Везель учредил стипендию для неимущих воспитанников Училища живописи, ваяния и зодчества», «Знаменитый меценат барон Везель заявил, что не имеет никакого отношения к масонской ложе «Северная звезда» и все разговоры о его причастности к этой ложе не что иное, как клевета».
