– Я уже докладывала уважаемому собранию о двух прежних плодотворных контактах с инопланетянами. Но на этом дело не закончилось.
Докладчица обвела зал взглядом.
– В прошлом месяце я возвращалась домой с работы, когда около подъезда ко мне обратилась незнакомая женщина, которая вела за руку маленького зеленого человечка в вязаной шапочке. На шапочке была надпись «Сочи-2014». Остановив меня, женщина сообщила, что они люди не местные, сама она с третьей планеты Альфы Центавра, а ее спутник – из созвездия Ориона. У их звездолетов сломались аварийные двигатели, и, чтобы вернуться на родину, им необходимо срочно приобрести запасные части к фотонным ускорителям, для чего требуется сумма тысяча сто сорок рублей двадцать копеек. Мой долг как представителя дружественной земной цивилизации – помочь их возвращению, конкретно – предоставить необходимую сумму, которая впоследствии, разумеется, будет мне возвращена через Организацию Объединенных Наций. Разумеется, я не могла остаться равнодушной к просьбе братьев по разуму и оказала им посильную помощь. Но, как вы знаете, мое материальное положение не предусматривает инвестиций в фотонные ускорители, так что я хотела бы вернуть средства, потраченные в ходе этой гуманитарной акции. Поскольку мне сложно обращаться в ООН и другие международные структуры по причине незнания иностранных языков, прошу нашу организацию возместить мне расходы…
Надежда тихонько встала со своего места, пригнулась и двинулась к выходу из зала.
– Куда же вы? – зашептала ей вслед соседка. – Все так хотят послушать ваше сообщение! Кто не слышал о новоструйском феномене? Куда вы?
– За запасными частями к фотонному звездолету! – загадочно улыбнулась Надежда.
Она выскользнула в коридор, тихонько прикрыла за собой дверь и огляделась.
Вокруг было безлюдно и тихо, только в дальнем конце коридора раздавалось негромкое журчание. Надежда пошла в том направлении, по пути разглядывая таблички на дверях.
Судя по всему, на этом этаже размещалось руководство института: директор, его заместители, главный бухгалтер и прочие начальники.
Правда, по пути ей попалась скромная полуоткрытая дверь, за которой оказалась обычная подсобка, где институтская уборщица хранила свой инвентарь.
Из своего богатого жизненного опыта Надежда Николаевна давно вынесла убеждение, что униформа уборщицы – лучшая маскировка, почти шапка-невидимка. Уборщиц никто не замечает, они запросто могут проникнуть в самые тайные уголки и самые секретные помещения любого здания.
Однажды в институте, где работала Надежда Николаевна, случилось грандиозное ЧП. Из кабинета главного инженера пропал сверхсекретный документ. Спецслужба, поднятая на ноги, проверила всех сотрудников, имеющих к этому документу хоть какое-то отношение, но у всех оказалось алиби. В воздухе запахло делом о шпионаже. Руководители института готовились распрощаться со своими должностями, хотя не исключались и меры более радикальные. Но в самый последний момент опытный начальник отдела догадался спросить уборщицу, которая в тот день убирала в кабинете:
– Вы случайно здесь не видели такой голубой листок с печатями?
– Да валялся на полу, – спокойно ответила уборщица.
– На полу? – в ужасе переспросил главный инженер. – Как он попал на пол?
– А я знаю? Может, сквозняком сдуло. Я его в мусор замела!
Мусорный контейнер проверили, документ благополучно отыскали, и все сотрудники сохранили свои места.
Итак, понимая, что ей понадобится маскировка, Надежда зашла в подсобку, нашла там синий сатиновый халат, надела его и, вооружившись шваброй и тряпкой, продолжила путь, теперь уже ничуть не опасаясь встречных. Свои пальто и сумку после недолгих колебаний она спрятала в той же комнатке в дальнем углу. Конечно, это был легкомысленный поступок, но Надежду Николаевну как будто кто-то подталкивал под руку. В корнях волос ощущался знакомый зуд – так бывало всегда, когда она приближалась к разрешению криминальной загадки. Следовало торопиться, и Надежда выскочила из подсобки. Для художественного завершения образа она повязала голову темным платком, который нашла в кармане халата.
Вскоре она оказалась в просторном холле с самым настоящим зимним садом. В центре сада был даже небольшой фонтан. Это его журчание слышалось в коридоре.
Но не фонтан сейчас привлекал внимание Надежды Николаевны. На скамейке под пальмой она увидела ту самую молодую женщину, которая выдавала себя за Веру Мельникову. Рядом с ней сидел рослый представительный мужчина в дорогом костюме.
Это он приходил в Музей чертей, чтобы потребовать денег за просроченную аренду. Заместитель директора института по административно-хозяйственной части Анатолий Васильевич Беневоленский.
Надежда прислонила швабру к стене, вооружилась тряпкой и принялась старательно вытирать листья пальм и фикусов, постепенно приближаясь к скамейке.
Дома ей часто приходилось заниматься такой работой, и она отлично с ней справлялась.
Вскоре она уже смогла расслышать разговор. Двое на скамейке беседовали тихо и рассматривали какие-то бумаги, надо думать, фотографии.
– Поверь, Верочка, я очень рад тебя видеть! – говорил Беневоленский, заглядывая в лицо молодой женщины.
– Слабо верится, – ответила та, отвернувшись. – За все эти годы ты ни разу даже не вспомнил о моем существовании. Если бы ты действительно хотел меня увидеть, ты мог бы приехать. До Плескова всего несколько часов пути.
– Пойми, Верочка, мы с твоей матерью так тяжело расстались…
– Да уж, ты с ней обошелся по-свински. Впрочем, что сейчас ворошить прошлое.
«Все верно, – сообразила Надежда, – это дочка Беневоленского. То есть, конечно, не она, а настоящая Вера Мельникова. Я так и думала: он Анатолий, она Анатольевна. Это о нем рассказывала Таисия Михайловна. Мужик и правда подлец, та история вышла очень некрасивая. А ему как с гуся вода, вон какой лощеный. Выглядит как огурчик, в начальники пристроился…»
– Все не так просто, – вздохнул Беневоленский. – Твоя мать поступила тогда очень подло. Сломала мою карьеру, из-за нее я так и не стал доцентом…
– Что?! – молодая женщина побледнела и всем телом развернулась к мужчине. – Как ты можешь такое говорить о моей матери? Твоя драгоценная карьера, ха-ха! Ни о чем другом ты не можешь думать! Как тебя, бедного, обидели! Доцентом ты не стал! Ты сломал мамину жизнь, разбил ее сердце!.. Она после той истории так и не оправилась, а ты можешь думать только о своей карьере…
«Хорошо излагает! – невольно восхитилась Надежда. – Выразительно так, со слезой, с настоящим чувством. Вряд ли настоящая Вера смогла бы лучше».
– Прости меня, – Анатолий Васильевич взял девушку за руку, проникновенно заглянул ей в глаза. – Прости, я, конечно, очень виноват, но тогда все было очень непросто. Взаимные обиды и обвинения нарастали, как снежный ком, ты понимаешь…
– Не понимаю и не хочу понимать! – девушка резко вырвала руку. – Я знаю только одно – что для мамы это было страшным ударом!
