Надежда последовала за ней, стараясь держаться на безопасном расстоянии.
– Так-так, – сказала она самой себе.
Место, куда прибыла соседка, было ей хорошо знакомо. Тот самый Чертогонский переулок, где находился Музей чертей.
Фигура в светлом плаще стремительно поднялась по гранитным ступеням и скрылась за дверью ВНИИПНЯ. Надежда Николаевна выждала несколько секунд, поднялась следом за соседкой и вошла в знакомый вестибюль.
Молодая женщина разговаривала с охранником. Надежда юркнула за колонну и прислушалась.
– Я к Анатолию Васильевичу Беневоленскому, – сообщила посетительница. – Вам должны были звонить.
– К Анатолию Васильевичу? – проговорил охранник подобострастно. – Как же, как же, звонили. Проходите, милости просим. Вам на третий этаж и там налево по коридору.
Едва девушка прошла к лифту, Надежда выскользнула из-за колонны и приблизилась к охраннику.
– А вы куда? – осведомился тот, окинув ее подозрительным взглядом.
Она не успела ничего ответить, как вдруг с другой стороны появилась чрезвычайно возбужденная женщина средних лет в брючном костюме бутылочного цвета, с каким-то странным значком на лацкане пиджака.
– Вы, наверное, из Новоструйска? – выпалила она, едва заметив Надежду Николаевну. – Мы вас давно ждем! Скорее, скорее, мы уже и так опаздываем!..
– Да я вообще-то… – Надежда хотела возразить, но бутылочная дама не стала ее слушать.
– Это к нам, на семинар контактеров! – сообщила она охраннику и, не дожидаясь ответа, схватила Надежду за руку и потащила ее за собой, приговаривая: – Скорее, там уже начались выступления! Главное, не опоздать на Расторгуеву…
– Эй, а как же насчет пропуска? – растерянно спросил охранник, но бутылочная дама отмахнулась:
– Обратитесь к Сигизмунду Максимовичу, он занимается оргвопросами. Он вам все объяснит!
Через минуту она втащила Надежду в кабину лифта и повернулась к ней с горящими глазами:
– Как все было?
– Да как вам сказать, – неуверенно протянула Надежда, не зная, о чем ее, собственно, спрашивают.
– Ладно, вы правы, не надо ничего говорить раньше времени! – Бутылочная дама что-то вытащила из кармана и принялась прикалывать к Надеждиному джемперу.
Пальто Надежда сняла и перекинула через руку – в лифте было невыносимо жарко.
– Держите интригу до последнего! Это правильно! Это профессионально! – не унималась дама.
Надежда Николаевна скосила глаза и увидела, что дама приколола ей точно такой же значок, как тот, что был у нее самой на лацкане. Значок был выполнен в форме летающей тарелки, из иллюминатора которой выглядывал веселый зеленый человечек. Вокруг тарелочки извивалась надпись:
«Четвертый всероссийский семинар контактеров».
«Знать бы еще, кто такие эти контактеры», – озабоченно подумала Надежда.
Развить эту мысль она не успела, потому что лифт остановился, двери разъехались, и бутылочная дама потащила ее по коридору, возбужденно бормоча:
– Скорее! Только бы Расторгуева не начала свое выступление! Только бы его не пропустить!
Через полминуты они влетели в небольшой конференц-зал. Почти все места в нем были заняты возбужденными мужчинами и женщинами с такими же, как у Надежды, значками. Бутылочная дама наклонилась к одной из присутствующих и громко прошептала:
– Подвиньтесь! Это та самая женщина из Новоструйска!
Дама со жгучим любопытством взглянула на Надежду и передвинулась, освободив место. Бутылочная особа усадила новую участницу и устремилась в президиум.
Надежда отдышалась и подняла глаза на сцену.
Там очередной докладчик что-то косноязычно излагал, и его гнусавый неразборчивый голос был точь-в-точь таким, каким в прежние времена отличались преподаватели начальной военной подготовки:
– Значит, лег я на веранде, поскольку лето, тепло, стало быть. Только заснул, как меня разбудил яркий свет. Прямо, можно сказать, ослепительный. Я глаза открыл, а надо мной стоят два больших зеленых человека с длинными руками. Один из них зажал мне рот, чтобы я не кричал, а другой говорит:
– Тебе, Константин, выпала большая честь встретиться с представителями нашей цивилизации…
Вдруг во втором ряду поднялась невысокая женщина с короткой стрижкой и громко произнесла:
– Стыдись, Константин! Ты накануне столько выпил, что не только инопланетян – черта с рогами мог увидеть! Тем более мешал пиво с водкой и портвейном!
– Клевета! – горячо воскликнул оратор, однако в голосе его слышалась неуверенность. – Я с 1990 года портвейн вообще не употребляю. Вы позволите продолжить?
В зале поднялся негромкий гул, прерываемый отдельными призывами к тишине. Наконец все затихло.
Оратор воспользовался паузой и снова заговорил:
– Они надели на меня маску вроде кислородной, я вдохнул, почувствовал запах одеколона «Цветы запоздалые» и потерял сознание, а когда пришел в себя – оказался в Новосибирске на скамейке перед гостиницей «Дружба».
– Стыдись, Константин! – снова прервала его женщина из второго ряда. – Мы-то с тобой знаем, как ты попал в Новосибирск. Мы с тобой это отлично знаем!
– Извините, мадам, – подал голос внушительного вида господин из президиума, – но кто вы такая, чтобы опровергать свидетельство господина Сыроедова?
– Я его законная жена! – выпалила возмущенная женщина. – А он той ночью скрылся от семьи и уехал в Новосибирск, чтобы не платить алименты!
– Клевета! – не унимался оратор. – При чем здесь какие-то ничтожные алименты, если мне выпала высокая честь встретиться с представителями внеземной цивилизации!..
– Знаю я, что тебе выпало! Видела я этих представителей, особенно ту рыжую дрянь…
– Это не дрянь, а представительница дружественного населения Кассиопеи.
– Ладно, господин Сыроедов, свои семейные отношения будете выяснять в другом месте, – недовольно протянул председательствующий. – А сейчас давайте поприветствуем всем нам хорошо известную госпожу Расторгуеву из Кишинева.
Зал дружно зааплодировал. Тем временем к представительному господину подобралась бутылочная дама и что-то прошептала на ухо, найдя взглядом Надежду.
Господин проследил за ее взглядом, дождался, когда аплодисменты стихнут, и добавил:
– После госпожи Расторгуевой мы выслушаем нашу коллегу из Новоструйска, которая расскажет о своей уникальной встрече…
«Ой, это же обо мне! – в ужасе подумала Надежда. – Надо как-то отсюда сбежать».
Тем временем на сцену поднялась высокая костлявая женщина, чем-то напоминающая пожилую лошадь.
Она откашлялась, оглядела зал и начала:
