– Почему так мало? – удивилась Вяземская.
– Потому что запал нужно сохранить. А то все в разговорах и обсуждениях потонет. Ну, думаю, близким скажем, как только найдем дом и отдадим предоплату. Кстати, о деньгах. Если у кого-то проблемы, не волнуйтесь. Я могу на первое время одолжить. У меня на закупку отложено, но что-то пока ничего подходящего не нашла.
– Все будет зависеть от аренды. Но, конечно, и другие траты посчитать надо.
– Тогда сбор через два дня. Я прикину расходы, проживание и все остальное. Вот и обсудим.
– Отлично. Решили. А теперь я могу с чистой совестью взять второй кусок торта. Он у тебя замечательный. – Софья Леопольдовна улыбнулась и добавила, глядя на Вяземскую: – Леля, у нас начинается новая жизнь. Это, черт возьми, так приятно.
Летний вечер выдался дождливый и ветреный. Прохожих на улицах не было. Глядя на бесконечные лужи, сорванные с веток листья и мокрые фасады, мечталось о теплом пледе, горячем чае и символе уюта – камине. Вяземская, промокшая и уже деликатно проклинавшая в душе их затею, приехала первой. Она вцепилась обеими руками в большую чашку какао, которую ей принесла официантка, и стала обдумывать речь. «Ситуация не проста, что и говорить. Скажу, денег нет – Лопахина предложит. Скажу, внучки не отпускают – Кнор засмеет, да еще выведет на чистую воду. Она обожает уличать. Ну, можно сказать, плохо себя чувствую, хочу подлечиться, буду ходить на процедуры. Или что в санаторий должна поехать. Точно!» – как только она все это подумала, сзади раздался бодрый голос Софьи Леопольдовны:
– Ну, я уже предвкушаю, как встретят эту новость мои! Ничего, ничего, давно надо было что-то такое предпринять. Но, понимаешь, я хоть и решительная дама, это все знают, а в одиночку все же как-то страшно. А тут… Тут все просто… Да?
– Да, – растерявшись, согласилась Вяземская.
– Ну, очень хорошо, что наконец решилась. А то сама понимаешь, все время держаться за кого-то, даже пусть это и близкие родственники, не очень дальновидно.
Вяземская еще больше растерялась – она поняла, что все, придуманное до этого, как-то стало очень неубедительным. В санаторий можно и позже поехать, жить они, судя по всему, собираются за городом, а там самое место о здоровье заботиться.
– Извините, опоздала, аврал на работе. – Лопахина ворвалась в кафе, позвякивая ключами от машины. Заказав себе кофе, она достала из сумки толстую тетрадь, раскрыла ее и произнесла: – Ничего такого сверхъестественного – траты небольшие, а при разумном ведении единого хозяйства просто мизерные. Мы точно справимся.
– Отлично, и во что нам это дело обойдется?
– Так, аренда дома будет стоить около шестидесяти тысяч в месяц. Но можно найти за меньшие деньги, только чуть подальше от Москвы. На продукты нам надо в общий котел около тридцати тысяч.
– В месяц?
– Ну да. Понятно, что это минимум. Но мы должны рассчитывать на себя и быть готовыми к трудностям.
– Надо учесть, что бакалея закупается не так часто, – задумчиво произнесла Кнор.
– Но и стоит не так дорого.
– Верно, и тем не менее. Получается, что с нас, слава богу, здоровых женщин, в месяц требуется тридцать тысяч обязательных расходов. Все остальное по желанию и ситуации.
– Осилим. Мы же работаем. Леля, что скажешь?
– Да, думаю, да, – Вяземская растеряла кураж, с которым шла на встречу. Она уже поняла, что не откажется от затеи, хотя на душе по-прежнему было беспокойно.
– Ну, теперь давайте обсудим, что нам еще понадобится в хозяйстве и чего может не быть в доме. Это на тот случай, если появятся незапланированные траты.
– Например, пылесос… – тихо подала голос Вяземская.
Глава четвертая
Ощущение собственной тайны дает силу. Ольга Евгеньевна это поняла тотчас, как только стало ясно, что обратного пути нет. Ну, посудите сами, подруги на нее рассчитывают – если она передумает, то подведет их. Финансовая составляющая оказалась мощной цементирующей силой. «Надо было раньше решать. А теперь нехорошо, если я пойду на попятную. Девочкам придется платить больше…» – подумала Ольга Евгеньевна за завтраком и вдруг сразу же почувствовала превосходство над зятем, который деликатно, но немного ехидно рассуждал о деформации детской психики в условиях большого коллектива. «Ах ты боже мой! – про себя воскликнула Ольга Евгеньевна. – Не иначе дипломированный психолог передо мной сидит! И откуда только берется этот апломб. Даже я с позиции своего возраста так не позволяю себе рассуждать! Ну, ничего. Это все теория, а практика будет тогда, когда у вас появится няня!» Вяземская вдруг неожиданно решила, что, если они с подругами найдут дом раньше, чем сыщется няня, она все равно уедет. «Ничего страшного, выйдут из положения. Мои дочь и зять очень умные, с передовыми взглядами, и все им по плечу». Ольга Евгеньевна сама удивилась своей решимости и в каком-то смысле даже вредности.
– Мама, что ты задумалась? – Лена чутко уловила смену материнского настроения.
– Я? – очнулась от мыслей Вяземская. – Нет, не задумалась… Я… Я кофе пью.
– Мама, – смущенно заговорила дочь, – мы очень переживаем из-за того, что придется пригласить профессиональную няню.
– Лена, а какой вуз выпускает этих дипломированных специалистов. – Ольга Евгеньевна поддела ножом кусочек сыра и простодушно посмотрела на зятя.
– Ну, ты же понимаешь, это скорее фигуральное выражение. Оно означает, что человек профессионально присматривает за детьми.
– То есть вы хотите сказать, что все дело в оплате труда? – Ольга Евгеньевна осознавала, что занимается демагогией, но ей хотелось, чтобы и дочь, и зять обязательно вспомнили этот разговор, когда настанет тот самый час «икс» и она объявит о своем отъезде.
– Нет, оплата производится, потому что человек профессионально занимается детьми. – Зять был все так же снисходителен. Теперь, когда родители близнецов довели свое решение до сведения бабушки, они почувствовали, что их руки развязаны. Отпала необходимость деликатничать, боясь расстроить Ольгу Евгеньевну.
– Понятно, понятно. Может, вы и правы, – улыбнулась она. А дочь обрадованно, но недоверчиво улыбнулась.
– Хорошо, что ты не обижаешься на нас.
– Ни в коем случае, – ответила Ольга Евгеньевна и встала из-за стола. – Ну а пока – я с девочками на прогулку.
В детской, где шум от радости доходил до самых высоких децибел, у нее сжалось сердце – самый милый, самый радостный период ее жизни в качестве бабушки подходил к концу. Дальше будут другие люди, чужое влияние, потом друзья и подруги. И только где-то рядом с этим всем останется она, бабушка, рассказывающая сказки на итальянском языке и называющая внучек «синьоринами».
Софья Леопольдовна позвонила в Германию дочери.
– Аня, я задержусь в Москве.
– Что-то случилось? – забеспокоились там, в центре Вестфалии.
