Кира ничего не ответила, отвела глаза в сторону. Не до Светкиных вопросов ей сейчас было – после такой информации.
– Значит, ты ее прогнала, Свет… Понятно… – сказала она.
– Ага, прогнала. Севка собрался вслед за Настькой бежать, да я его не пустила, – продолжила Светка, вздохнув. – Я на коленях перед ним стояла, умоляла, чтоб в это дело не лез… Мне что? Я могу и на коленях, я ж привычная… Это вы все гордые да независимые, а я нет. Ты, Стрижак, меня не поймешь, потому что не любила никогда. Ты только унижать да презирать можешь, и профессию себе такую выбрала, понятно… Чтобы над людьми возвышаться. Да только мне плевать хотелось на твое презрение, поняла?
Светка снова вздохнула, глянула на Киру с вызовом. Наверное, в Кириных глазах она и увидела то самое презрение, о котором только что говорила. И потому подобралась, распрямила плечи, хлопнула себя по коленкам, проговорила зло и решительно:
– Ладно, пусть будет так. Я черствая, я жестокая, я тварь дрожащая и презренная, пусть. Думай обо мне что хочешь, Стрижак. Мне главное, чтобы ты правильные выводы сделала – мой муж и мой сын никого не убивали. Это Настькина дочка Рогова убила. Девчонка в детстве терпела-терпела, потом выросла и отомстила своему обидчику, это ж понятно. А Сева… Ты же знаешь моего Севу, он такой. Он решил сразу двух зайцев убить – и сына защитить, и девчонку выгородить. Совесть его много лет мучает, понимаешь ли, что тогда смолчал. Ему же на всех совести хватает, кроме жены. А девчонка ничего, девчонка отсидит свой срок и молодой еще на свободу выйдет…
– Да замолчи… Замолчи, наконец! – то ли выкрикнул, то ли простонал Сева. – Всю душу ты мне вымотала! Ну кто, кто тебя просил?..
– Сев… Это правда? Про Таю? Про Настину дочку? – тихо спросила Кира, не поднимая глаз.
Он лишь кивнул молча.
Кира не чувствовала ничего, кроме омерзения. Наверное, надо было еще какие-то Севе вопросы задать, уточнить детали десятилетней давности… Но она не могла. Очень хотелось, чтобы эти люди ушли.
Наверное, и голос у нее получился такой, наполненный омерзением, хотя она старалась говорить очень вежливо, даже зубы сводило от старания:
– Я вас внимательно выслушала, а теперь прошу, освободите мой кабинет, пожалуйста. Мне работать надо. Идите, идите домой… Пожалуйста…
– А Тарас? – спросила Света. – Ты его отпустишь?
– Нет пока. Я его даже допросить не успела.
– Так а зачем допрашивать, и без того все ясно! – снова вскинулась Света, округлив глаза. – Я же тебе все рассказала как есть!
– Я сама разберусь со своими делами. Идите, пожалуйста, – тем же вежливым тоном повторила Кира, уже теряя терпение.
– Стрижак, я ведь жалобу на тебя накатаю! – пригрозила Света.
– Катай. Только дома катай, ладно? Уйди, Свет… Сева, уведи ее.
Сева поднялся, шагнул к жене, цепко ухватил за предплечье, потянул со стула, проговорил что-то на ухо. И Светка послушалась и поднялась, тихо всхлипнув.
– А если они его совсем не отпустят, а-а-а?.. Подставят, убийцей сделают… Им лишь бы дело с рук сбыть, кому охота до правды докапываться… – спросила она уже от двери.
Кира поднялась из-за стола, проговорила спокойно:
– Я во всем разберусь, Света, обещаю тебе. С учетом вновь открывшихся обстоятельств. Обещаю. Иди.
Потом она долго стояла у окна, сплетя руки под грудью, глядела на улицу. Зря глядела, все равно ничего не видела. В голове стоял омерзительный звон, будто она не хотела принимать в себя вновь открывшиеся обстоятельства. Проклятые, сволочные обстоятельства! Как же не хочется возвращаться памятью в то свое первое дознание, когда… Когда…
Наконец она взяла себя в руки. Шагнула к телефону, набрала номер дежурного:
– Слав… Мне машина нужна, в дом Рогова поеду. Да, прямо сейчас. Не знаю я, сколько там пробуду! Да, понимаю, что с транспортом напряженка! Ладно, давай только туда, обратно я сама доберусь. Да нормально доберусь, как… Такси вызову. Понятно, что дочка мэра важнее. Спасибо, Слава. Уже выхожу.
* * *
Татьяна выглянула из кухни, спросила удивленно:
– Что-то забыли, да? Или еще спрашивать будете? А то я хотела домой уходить.
– Идите, Татьяна. У меня к вам пока нет вопросов.
– Ага, спасибо. Чего мне тут?.. Все равно ни обедом, ни ужином кормить некого. И Клим уехал… Сказал, что ему больше охранять некого. И еще сказал, что, если вдруг понадобится, пусть, мол, дома ищут.
– Тая как? Спит?
– Не знаю… Заглядывала недавно, не спала вроде. Лежала, в потолок смотрела. Я ее обедать позвала, так она даже не ответила. Ой… А может, вы пообедаете, а? Чего добру пропадать?.. Вон и борщ сварен, и отбивные на сковородке… Кто это есть будет?
– Нет, спасибо. Идите, Татьяна. Идите домой…
– Тогда я еду заберу, можно? Для Таи немного оставлю, остальное заберу… Все равно ж пропадет! Хоть сына накормлю. Мама уехала, в доме ни обеда, ни ужина.
– Делайте что хотите, Татьяна. Я так поняла, ваша мама еще не вернулась?
– Нет… И на звонки не отвечает. Наверное, спать легла перед всенощной службой. А если так, то сегодня точно не вернется, завтра только.
– Хорошо… Идите, Татьяна, идите.
Кира поднялась на второй этаж, открыла дверь спальни. Тая лежала на спине, неловко подогнув ноги, смотрела пустыми глазами в потолок. Медленно перевела взгляд на нее.
– Тая, мне надо с тобой еще раз поговорить. Вернее, спросить кое-что.
Кира вдруг услышала свой голос и удивилась – никогда в нем не было столько трусливого опасения. Подошла, села на пуфик. Тая поднялась на кровати, потерла затекшую от неудобной позы ногу. Кира не знала, с чего начать, но Тая ее опередила, спросила первой:
– А где сейчас Тарас? Вы его арестовали, да? Он в тюрьме?
– Он задержан до выяснения обстоятельств.
– Значит, арестовали. Вы все-таки думаете, что это он убил?.. Вы Климу поверили, конечно.
Тая медленно прикрыла глаза, в изнеможении откинула голову назад и замерла. Казалось, она не дышит, не чувствует и не слышит ничего.
– Тая, мне надо задать тебе один вопрос… Посмотри на меня, пожалуйста, – сказала Кира.
Никакой реакции не последовало, и Кира собралась подняться и встряхнуть Таю за плечи, но та вдруг очнулась, глянула на нее вполне осмысленно и заговорила быстро и четко:
– Нет, вы ошиблись, Тарас его не убивал. Потому что это я его убила. Запишите, пожалуйста, в свои бумаги мое признание, я подпись поставлю. Сейчас я оденусь, везите меня в тюрьму. Это я убила Филиппа. Скажите, а что надо надеть? В джинсах можно? И что надо с собой брать? Зубную щетку, мыло, полотенце?
Лицо ее стало озабоченным, взгляд лихорадочным. Но первый же Кирин вопрос ввел ее в новый ступор.
