– Это че за дела? – удивленно спросил Арип, старший наряда.
– Заглохни… – резко сказал Магомед, сдавая назад, пока машину не увидели от штаба.
Их машину – тот же «УАЗ», но «Патриот» и бронированный – Магомед остановил на Шамиля Басаева. Наблюдательность не подвела его – успел сдать назад, прежде чем заметили.
Магомед достал служебный телефон и сделал несколько звонков. Потом разобрал его, сломал симку пальцами и вышвырнул из окна.
– Слушаем все сюда! – резко сказал он. – Два раза повторять не буду. Абу Салех сам в блудняки с Анжи-Базаром влез и нас в них втравил, с…а. Значит, сейчас разбегаемся. Вы падаете на телефоны и начинаете обзванивать личный состав, чтобы все тихо были. По домам лучше не появляться, залечь где-нибудь. Пока все не прояснится. Дальше – по обстановке. Я залягу в том доме, где сегодня были…
– Это с шестым этажом – надстройкой.
– Ага. В нем. Если че, там встречаемся.
Камиль, еще один ИПОНовец, достал блокнот, черкнул пару строк.
– Это записка к моему дяде, Сохрабу, он на Батырае турецкими шмотками торгует. Скажете, что от меня, покажете записку, он вас в горы переправит. Там вас как родного примут, у нас в роду больше пятидесяти взрослых мужчин. Никто не тронет.
– Баркалла, Камиль. Не забуду.
– Да пребудет с вами милость Аллаха, эфенди.
Магомед отсоединил магазин от автомата и сунул его за пояс, автомат со сложенным прикладом подвесил под мышку, укоротив ремень. Таким образом можно было носить автомат, и не очень заметно со стороны.
– Все, разбегаемся. Бисмилло рахмону рахим.
Исламский вилайят Дагестан… Шамилькала, рынок Батырай. Июнь 2017 года
Рынок…
Начинавшийся прямо на проезжей части и растекающийся торжищем по всей улице и по соседним дворам, он был прибежищем для всех. Даже КИБ не смог бы его найти здесь.
Магомед, сгорбившись, шел, примеряясь к рваному ритму движения толпы. Глазел на товары…
Торговали всем. Приезжие с гор торговали овощами, фруктами, торговали прямо с картонок, с земли и из сумок. Грузины торговали мукой в мешках и пакетах, крупами, на некоторых из них были знаки гуманитарной помощи и надписи: «Не для продажи». С первых и даже со вторых этажей каскадами спускались наскоро сколоченные навесы, больше похожие на насесты для кур, на них была развешана самая дешевая турецкая и китайская одежда, но торговля шла вяло, даже на нее у людей не было денег. В толпе, как и в девяностые, ходили молодые люди с колокольчиками и предлагали телефоны позвонить с поминутной оплатой.
Торговали также электроникой и бытовой техникой – самой дешевой, торговали самодельными, кустарно сваренными печами и мангалами – всем, что надо для приготовления пищи. Дисками и кассетами. На прилавке с кассетами работало единственное разрешенное радио – радио Джамаат, шел час ответов на вопросы. Кто-то прямо сейчас интересовался, является ли достоверным хадис о том, как Пророк Мухаммед совершил половое сношение с умершей женой. Это был еще не самый невинный вопрос, Магомед лично слышал по радио вопрос, можно ли муджахеду вступить в половое сношение с мужчиной с тем, чтобы расширить задний проход, чтобы туда ушло больше взрывчатки
[111]…
Магомед прошел дальше – там был пустырь, и на нем торговали уже с «КамАЗов» и «Газелей». Цены там были пониже, но и брать надо было мелким оптом. Там уже публика была посолиднее, мужчины в камуфляжах и кожаных, несмотря на жару, куртках, обливаясь потом, вели торг, тыкали по клавишам калькуляторов, звонили. Весь товар здесь был с приграничных базаров, та же Калмыкия за несколько недель из очень бедной стала очень богатой республикой. Все из-за Стены, шайтан ее забери. Хоть кому-то она оказалась очень нужна, в несколько дней сделав бедных богачами. Но на нищете и страдании других людей.
Он подошел к первой же машине, постучал в дверь.
– Что надо, дорогой? – Как из-под земли появился крепкий, лет пятидесяти, мужичок, обросший бородой, как гном.
– Мне нужна машина Сосланбековых.
– Вай, нет тут таких.
Магомед достал бумажку.
– А я думаю, что есть.
Мужик протянул руку за бумажкой, но Магомед не отдал.
– Мне нужен Сохраб Сосланбеков. Скажи, что я пришел от его племянника. И я не из полиции.
…
– Уже не из полиции.
Мужик почесал бороду жестом, который говорил о непривычности его к ношению бороды…
– Там дальше по ходу – хинкальня «У Мамеда». Знаешь?
– Найду.
– Иди там… посиди. Покушай. К тебе подойдут…
У Мамеда и в самом деле было хорошо – спокойно как-то. Хинкальня пухла многоязыким говором, аппетитным запахом жареного мяса и теста, острыми, на грани пристойности, шуточками хозяина, который присутствовал в зале и опытной рукой правил бал – почти что застолье. Магомед сел, заказал дюжину хинкали (в Дагестане их называли курзе, но это одно и то же). Он знал, как их есть, показывали в Грузии. Надо взять за сухой кончик, откусить уголок и выпить бульон – только потом есть. Сам хвостик не съедается и оставляется на тарелке.
О, Аллах, как он голоден.
Он съел десять, заказал еще десять – и тоже съел. Пусть мясо и было подозрительное какое-то, но мясо есть мясо. А хинкальня привычно гудела, и он вслушивался в этот гул, пока его не дернули за рукав.
– Ты Камаль?
Это был какой-то пацан.
– Нет, но я от него.
– Пошли. Тебя ждут.
Пацан привел его к одному из стоявших на пустыре «КамАЗов», который ничем не отличался от других – ни возрастом, ни кабиной, ни даже амулетом на зеркальце в салоне, представлявшим собой изображение руки с поднятым указательным пальцем (нет Бога, кроме Аллаха!), обвитой колючей проволокой. Они прошли к задней части «КамАЗа», там была приставлена лестница. Магомед поднялся в кузов, откинул полог – и увидел Камаля.
Они крепко обнялись, Магомед сел на ближайший мешок – «КамАЗ» был наполовину уже разгружен.
– Что слышно?
– Абу Салеха арестовали. Вы тоже в розыске.
– Откуда знаешь?
– Собирали личный состав. Выступал сам Аль-Саед.
– Что сказал?
– Что Абу Салех русский агент и агент Кадырова. И вы тоже.
Магомед сплюнул
