Два места были впереди, и Магомед сел на одно из них, с интересом смотря на Турцию. Страну, которая много лет была исламской империей и осуществляла мечты мусульман о Халифате. Страна, в которой главный город – Истамбул – это бывший Константинополь, зримое свидетельство того, что исламский мир тоже может побеждать. Страна, при упоминании которой одни мечтательно закатывают глаза, а другие плюются и называют турков бидаатчиками, лицемерами и националистами.
Анкара по сравнению с Махачкалой была огромна, хотя и не дотягивала до Москвы. Она была очень разнообразна – здесь соседствовали маленькие домики частной застройки, виллы, совершенно советского вида многоэтажки, более новые жилые комплексы (но их было немного, это не туристическое побережье) и мечети. Мечетей было достаточно, но, на взгляд Магомеда, не больше, чем в его родной Махачкале.
Автомобильный поток другой, богаче, чем в Махачкале, и беднее, чем в Москве. Намного меньше маршруток, вместо них тут автобусы, а маршрутки чаще всего принадлежат отелям и доставляют гостей от вокзала и аэропорта, часто бесплатно. Нет ни типичных для Москвы «Мерседесов» и черных джипов (почти нет), ни типичных для Махачкалы «Приор», шкрябающих по дороге дном, с тонированными в черноту окнами и бухающими колонками эстрады или рэпа. Намного меньше грязи, не видно слоняющихся без дела людей – зато кое-где полицейские и армейские бронетранспортеры и солдаты с винтовками. Все такси ярко-желтого цвета – а не так, как в России, повесил на крышу шашки и таксуй. Почти нет покрытых женщин, многие одеты в джинсы, а то и мини-юбки. Сами улицы немного другие – например, во многих местах совсем нет бордюров, и проезжую часть от тротуара отделяют только деревья. На первых этажах много кафе и магазинчиков. В рекламе встречается немало изображений людей, что строго запрещено шариатом…
Водитель ехал примерно так же, как в Махачкале, – быстро, почти не обращая внимания на знаки, неистово сигналя и ругаясь. Из магнитолы лилась какая-то эстрада…
– Брат… – спросил Магомед, – а почему армии много? Зачем с винтовками?
– А… – досадливо произнес водитель, – это курдов ловят. Бандиты.
– А кто такие курды?
– Бандиты, говорю же. Нападают, взрывают. Они в горах живут. Зверье…
Магомед и водитель разговаривали по-русски – в Турции его выучили многие. И ему не понравились эти слова, потому что точно таким же зверьем в России считали их. И многие встали на джихад от несправедливости.
– Брат, а эти курды… – осторожно спросил Магомед, – они кяфиры, да?
– Нет, – с досадой ответил водитель, – правоверные.
Это Магомеду не понравилось еще больше. Получается, что правоверные убивают правоверных…
Их привезли и поселили в каком-то не то отеле, не то в меблированных комнатах – по несколько человек в комнате. Все то же самое – матрацы и одеяла на полу, кибла на стене, Интернет. Как им сказали – формируется группа для перехода через границу в лагерь, но придется подождать несколько дней. В город выходить не надо, продукты принесут, а кухня, чтобы готовить, есть. Интернетом пользоваться можно. Намаз совершать прямо в комнатах.
Магомед не знал, что отель и эта часть пути контролируются турецкой разведслужбой…
Все было так, как и сказали, – они совершали намаз, смотрели Интернет… большинство из тех, кто тут был, были русскоязычными. С первого же дня их начали выдергивать на какие-то опросы. И вот настала очередь для Магомеда…
Опрос проводил в отдельной комнате какой-то брат, невысокий, даже щуплый, в сильных очках и за ноутбуком. В этой комнате были нормальный стул и стол, и стул для посетителей – Магомед с детства привык сидеть на стуле и обедать за столом, и потому сама возможность нормально посидеть была благодатью для его ног. Он благодарно кивнул в ответ на предложение располагаться и сел, чувствуя, как гудят затекшие ноги…
– Ас саламу алейкум, – сказал ему брат.
– Ваалейкум ассалам ва рахматуллахи ва баракатух, – ответил Магомед. Он знал, что приветствовать полным приветствием правильно и Аллах ведет учет всякой вещи. Возможно, это была проверка.
Брат за компьютером кивнул… он пялился в компьютер, и Магомед подумал, что это невежливо. Он не знал, что его снимает скрытая камера, а в компьютере – программа, оценивающая по выражению его лица и глаз степень правдивости сказанного. Бесконтактный детектор лжи, разработанный израильтянами.
– Ты говоришь на английском?
– Yes, but very bad, – ответил Магомед, – ты знаешь русский, брат?
– Да, знаю. А еще на каких языках ты говоришь?
– На аварском, брат.
– А арабский ты знаешь?
– Очень немного, брат. Я хочу прочитать Коран
[45], чтобы постичь всю сокровенную мудрость его, но пока Аллах не дал мне достаточно терпения для этого.
– Аллах да вознаградит тебя за твое усердие знанием. Ты и так делаешь лучшее, потому что встал на путь Аллаха Всевышнего, в то время как лицемеры остаются сидеть с сидящими. Нет для Аллаха Всевышнего лучшего ибадата, чем джихад, и тот, кто сомневается, впал в ширк
[46].
– Аллаху Акбар.
– Расскажи, брат, откуда ты и почему ты решил сделать итизаль от кяфиров, мушриков и мунафиков
[47] и встать на джихад. Я слышал, что в Дагестане полно мушриков, да наставит их на истину Аллах…
– Я из Дагестана, но решение встать на джихад принял в Москве, когда увидел несправедливость…
Оперативный пост турецкой военной разведки был расположен в соседнем здании, и лицо Магомеда было не только на экране ведущего опрос брата, но и на экране компьютера, расположенного в этой комнате. Два человека вглядывались в лицо очередного молодого человека, который думал, что вышел на прямую и ровную дорогу, ведущую прямиком в рай, а на деле встал на скользкую и кривую тропку, по которой нечестивые бредут день и ночь прямиком к шайтану.
– Уровень искренности девяносто один и семь. Более чем достаточно, – сказал оператор.
