Книга Кавказский узел, страница 20. Автор книги Александр Афанасьев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кавказский узел»

Cтраница 20

А размежевание тем временем неспешно разворачивалось во всей своей «красе», показывая, что в двадцать первом веке мирный «развод» в государстве ничуть не менее сложен и затратен, чем военный.

Практически никто из «начальства» в республику не вернулся. Похватали манатки и бодро свалили три четверти игроков ФК «Анжи», клуба, в который по указанию федерального центра вбухивали деньги, чтобы отвлечь футболом молодежь от мыслей о джихаде. Те, кому не шепнули на ухо, скрылись в первые два-три дня, уходили в основном через Азербайджан – там на границе до сих пор стояли километровые пробки, и кто-то успел проскочить, пока ошалевшие азербайджанские пограничники не закрыли границу. Для тех, кто не успел, такса стандартная – десять тысяч долларов с человека. Сами пограничники, проводники в приграничных селах, владельцы автобусов за пару дней стали миллионерами. Кто рублевыми, а кто и долларовыми.

Говорили, что в Москве за два дня ушла из продажи вся дорогая недвижимость. Образовывались целые кварталы, населенные элитой с Кавказа. Бизнеры, чиновники, бабы – четкие бомбиты. Да и просто люди, которые не хотели дальше оставаться на Кавказе. Конечно, Аслан Дибиров понимал, что такие будут – но их количество тоже неприятно удивило. Еще больше удивило, с какой злобой и ненавистью отзываются о своей родной земле те, кто выехал в Москву. Опустел Лазурный Берег – город-спутник Махачкалы. Из марины ушли все яхты до единой…

Из аэропортов разом улетели все самолеты, в одну ночь. На Кавказе не было ни одной местной авиакомпании и теперь не осталось ни одного пассажирского самолета, только несколько вертолетов. Большинство вертолетов тоже улетели, улетели и чартеры, которыми пользовались богатые. Авиацию следовало ставить с нуля, остались только аэропорты.

Ночью из Махачкалы тайно ушла ненавидимая всеми «Альфа» – спецназ ФСБ, ушли также часть фээсбэшников и эмвэдэшников. Фээсбэшники захватили с собой все сервера и картотеки, и спецслужб, можно сказать, больше не было. Большая часть полицейских бросила форму, оружие и разбежалась, опасаясь расправ. Военные – те, кто остались, а осталось очень немного – сидели в своих частях, блокированные местными жителями. Местные жители требовали оставить им оружие, военные в ответ заняли круговую оборону… это были уже не те военные, как в Чечне в девяносто первом – девяносто втором, к ним не подойти под прикрытием женщин и детей, сначала следовал выстрел под ноги, потом – обещание стрелять на поражение. Русские были как загнанные звери, особых моральных ограничений у них уже давно не было, и вот-вот могла начаться бойня. Ради этого пришлось направлять к каждой воинской части группы старейшин, и сейчас вопрос шел о порядках и сроке вывода этих войск. Торг шел за оружие, хотя… Аслан не был уверен, что им было нужно это оружие. Чем меньше оружия – тем лучше…

На периметре – бывшей административной границе кавказских республик – стояли заслоны внутренних войск, одновременно саперная техника рыла ров, на смену которому впоследствии придет стена. Но пройти пока можно было, за взятки или даже и так – чем и пользовались. Большая часть границы – это степь, через которую дороги контрабандистами протоптаны давно. Кто-то уходил через Азербайджан или Казахстан. Грузия закрыла границу. Но уйти еще можно было, на край – даже морем. И многие, слишком многие, уходили.

По всей Махачкале праздновали. Ломали двери, вытаскивали мебель и несли на рынок – но покупать уже никто не покупал. Зачем покупать, если можно забрать бесплатно. Кто-то вселялся в дорогие квартиры и виллы, которые были брошены хозяевами – вселялись те, кто раньше не мог и мечтать о таких хоромах. Праздновали, танцевали. Похмелье обещало быть горьким. Свято место не было пусто, потому что в Махачкале и вообще на побережье был явный дефицит жилплощади, и освободившиеся метры тут же находили своих «хозяев». Что с этим делать – Дибиров не знал. Он, например, как министр юстиции отвечал за регистрацию сделок с недвижимостью и владел базой данных. И что делать сейчас, по какому закону регистрировать? По российскому (а своего не приняли), по исламскому или по совести? Или по тому, кто сколько занесет?

Он издал приказ временно приостановить все регистрационные действия. Но подозревал, что какие-то работники за барашка в бумажке вносят изменения задним числом. И сделать с этим он ничего не мог.

Вопросов была масса. Государства по факту не было, большая часть чиновников сбежала. Вставал вопрос, причем принципиальный, как жить. По какому закону? По российскому? А за что тогда боролись? По своему? А где он – нет его! По исламскому? Сторонников жить по исламскому закону было немало. Один налог – закят, в пользу религии, и больше никаких взимать нельзя, а на что государство должно существовать – непонятно. Можно до четырех жен. Вместо нормальной системы доказывания в судах – Аллахом клянусь. Порки, отрубание рук и ног, забивание камнями – это худуд, нормированные наказания. Кое-кто даже тряс Уголовным кодексом Чеченской Республики Ичкерия, действовавшим в конце девяностых. Только если жить так, если только начать жить так – ни о Европе, ни о демократии, ни о правах человека не стоит даже думать. Права человека и худуд несовместимы, равно как и шариат в качестве единственного источника права…

Попытались собрать парламент – Госсовет. Выяснили, что кворума нет и не может быть – как минимум две трети депутатов сделали ноги. Поступили просто – национальные квоты были хорошо известны, просто попросили от каждой национальности прислать столько-то представителей, авторитетных людей, безо всяких выборов, просто чтобы начать работать. Наконец-то Госсовет открылся…

А вопросы валились… валились… что делать с политическими партиями? Разрешать? И какие? И Хизб-ут-Тахрир тоже? И даже если за разрешение исламских партий саудовский король сулит сто миллионов долларов наличными и сразу? Или, может, поторговаться, пусть король пятьсот миллионов даст? Миллиард? А что делать с правом на ношение оружия? Притом что явочным порядком оно уже введено? Если запретить, то оружие никто не сдаст, и сил у государства, чтобы обеспечить его сдачу, нет – это будет неуважение к закону. А здесь и так не привыкли уважать закон. Оправдывали это тем, что он русский и куфарский, то есть чужой, но Аслан Дибиров был уверен, что и свой уважать тоже не будут.

Амнистия. Один из самых спорных вопросов, приобретающий особую остроту в «обществе – семье». В изоляторах, в тюрьмах вперемешку сидят реальные бандиты и террористы и те, кого задержала полиция и ФСБ с желанием «замешать». Что такое «замешать», Аслан хорошо знал. Мальчиков из хороших семей начинали обхаживать, рассказывать про джихад, про честь, про воинов ислама, давали литературу, потом приглашали на квартиру. Не последнюю роль играл доступный секс – ухтишки или сестры вели собственный секс-джихад, практиковался никях – исламский брак, заключаемый иногда по телефону или через Интернет, это считалось «не грехом». На квартире много говорили про джихад, а потом выяснялось, что квартира принадлежит ФСБ или МВД и все это – провокация. Вызывали родителей, показывали кассеты с сыном, родители в панике начинали собирать деньги и откупать сына от ответственности. Иногда, чтобы веселее собиралось, задерживали сына и начинали бить дубинками в подвале, пытать. А если денег не было, то малолетний придурок шел в зону как террорист, там знакомился с настоящими джихадистами и чаще всего становился уже настоящим террористом, выйдя, уходил в горы. Аслан знал эти истории, как правозащитник, но знал он и о том, что в тюрьмах и изоляторах сидят настоящие террористы, бандиты, джихадисты, которые просто опасны для общества, знал он и подноготную таких организаций, как «Матери Дагестана» и тому подобных. Выпускать этих людей было опасно – но даже он, с его знанием истинного положения дел, не мог разобрать, где сидит реальный террорист, а где – скомпрометированный органами бедолага. А шли к нему родственники и тех и тех, и он понимал, что если он будет говорить «нет», то итогом может стать штурм СИЗО и освобождение всех уже по факту. Так что он говорил «да» даже и в тех случаях, когда не был уверен в правильности этого.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация