Странно, но Раздва никак не отреагировала. Притираться начали, что ли?
Так и где ж это мы? Интересно, что покажет мой многострадальный КПК, получивший за эту ходку столько повреждений. Так… ну-у-у, неплохо так мы выбрались. Да, точно, неплохо.
– Мы на верном пути, – сказала Мара, попинывая какую-то хрень. Ну да, валькирия, видно, держит план города в голове, раз определила по совершенно раритетной табличке с названием улицы наше местоположение. Чего там написано?
Ул. Гру…
О как, ну да. Явно, что не улица Главного Разведывательного Управления. А вовсе даже улица Грузинская. Интересно. Метро же капец как далеко. Что ж за страшные катакомбы были внизу? Выбраться мы должны были на Касимовской, а вылезли здесь. Интересные дела.
Ну, точно, перлись мы по каким-то секретным в прошлом ходам. Потому как маяком сейчас должен был стать остаток конструкций рухнувшего «Радиуса», а вовсе не стандартная советская застройка. Да и черт с ним. Маршрут-то ясный.
Выбраться на стрелку железнодорожных путей и двинуть вдоль правой. Думаю, что так. И хорошо, что выкарабкались именно здесь. Выведи тоннель дальше в сторону Залива, так и оказались бы на старом Волковском. А туда у меня идти желания нет. И даже пересекать его по самой границе – тоже. Я его боюсь. Что-то там поселилось недоброе. Ну его к братьям-каликвинцам. Или даже к Ктулху. Лучше уж топать по рельсам да шпалам, безопаснее выйдет.
Ворона, перелетев на кривую и страшноватую липу, каркнула. Во все свое, ясен перец, воронье горло. А не пошла бы ты, милая, к чертовой бабушке? Раскаркалась она здесь. Но… жалко стало патрона. Или ее, давнюю надоедливую соседку.
– Пошли. – Мара поправила амуницию. – Время не ждет.
Это верно. Светает.
Глава 10. Стальная дорога к надежде
Ища в себе свет – не удивляйся тьме.
Песни Койота
И только пыль, пыль, пыль из-под каких-то там сапог. И нет бродягам отдыха.
Да, на ногах у меня ни хрена не сапоги. А вовсе даже ботинки, да такие, что ой-ей просто. В таких пройти можно сколько угодно долго. От сих и до Урала. Или до Португалии. Хотя до Португалии в специальных войсковых ботинках идти явно не мне. На это есть обычные правильные ребята. Подонкам вроде меня самое место здесь.
Пыль была. Даже больше, чем была. Пыли нам с Марой попалось достаточно. Эт хорошо, по грязи мне как-то не скучалось. Хотя тучи, мотылявшиеся взад-вперед прямо над нами, явно грозили исправить ситуацию. Ну, значит, будем терпеть. Хренова питерская погода. Легкий морской шквал и косой пронизывающий дождик.
И Питера-то нет. Ну, где он здесь? Честно скажу, мне нравилось ходить в Третий круг, где Дворцовая, где Невский, где сам город. Это, черт возьми, очень опасно. Но мне нравилось. Я видел его, тот город, что потерян. Город святого Петра, прекрасный и мрачный. И в этой своей мрачности казавшийся как-то особенно сказочным. Только сказка в нем была вовсе не русская народная, не блатная хороводная и не добрая. Готическая, темная, вышедшая из-под пера Гофмана. Черная с серым, покрытая сизым плотным туманом, пахнущая Заливом и чем-то давно ушедшим.
Пройтись бы там, как раньше. Спокойно, чинно, любуясь на архитектуру и умничая от когда-то выученных и двести раз перепутанных в голове типа знаний. Вот это, извольте видеть, выгнутый портик Исаакиевского собора. Не Исаакиевского, Казанского? А, да, точно. Ну и ладно. Памятник жандарму. Или пожарному. Не, императору? Совсем в школе плохо учился, ужас.
Да какая разница, знаешь или не знаешь? Спроси прохожего рядом – что это? Ну да, посмотрит на тебя, как на говно, но все равно расскажет. Это потом выяснится, что он сам ошибся и вообще приехал с Брянска. Ну и что? Эх, было-было и ушло.
Поребрики, парадные, кирпичики хлеба и булки. М-да. А шаверма? Господи прости, одно это стоило того, чтобы приехать специально сюда, в Питер, и найти ее, настоящую шаверму, и идти, жуя по-скотски, по Невскому. Потому как шаверма. Не шаурма. Черт… и на кой ляд я ее вспомнил. Или их? Шаурма, шаурма, до чего ж ты… Черт, а ведь стоило плотнее поесть с утра, что ли? А не перекусывать на ходу протеиновым батончиком. Шаурма…
Все ведь просто. Чего тут сложного, казалось бы? Ан нет, все куда сложнее. Потому как заворачивать в лаваш нарубленное нечто может любой, ну, если только любой не верит в то, что творог добывают из плодов вареникового дерева. Тут ведь подход должен быть верный.
Первое правило шаурмы: мясная начинка должна быть прожарена и даже чуть суховата.
Второе правило шаурмы: не лей соус как цемент в стяжку, распределяй по чуть-чуть и равномерно! И только тогда она снизу ни за что не порвется.
Третье правило шаурмы: люби саму шаурму. Тупо люби ее и делай для людей так, как надо.
Не мельчи мясо, это не буррито. Куски надо брать правильные, хорошо прожаренные и средней величины. Вся овощная часть не должна быть больше пресловутой рубленой курицы. Это вы этим, вегетарианцам, огурцы с капустой заворачивайте, пусть себе трескают. Не жалей правильной и сочной начинки, она же так пахнет поджаристой курочкой, что хочется купить не большую шаурму, а просто огромную шаурму. Или лучше две. Не будешь жалеть курицу – сами потянутся. Да-да. И, что очень важно, особенно когда крутишь сам, стоить помнить еще кое о чем.
Спроси про лук. Да, ты делаешь самый вкусный маринованный лук, он, мать его, просто прекрасен, хрустящ, кисловат и чуть остренький. Но спроси, не забудь. И, поверь, тебе воздастся. А вот себе – обязательно добавь.
Так… с начинкой разобрались. Переходим к соусу. Не надо его заранее держать в огромной бутылке, смешивая все подряд. Один черт самое важное – кетчуп и майонез. Вот и не мешай. Оно зачем? Вот когда развернул лаваш и начал накладывать, тогда лей, по чуть-чуть, сверху, крупными каплями. И не борщи. Никогда не борщи. Нет ничего хуже порвавшейся и плачущей рыжими слезами шаурмы. Разве что ревущая рыжими слезами шаверма.
И вот теперь, когда все свернуто в один тугой и одуряюще пахнущий рулет, кусаем. Вонзаем зубы в верхнюю часть, прокусывая плотный и не поддающийся лаваш, чувствуя, как язык уже сам стремится добраться до самых первых кусков начинки, когда тот самый, правильно распределенный соус касается нёба…
Черт. Достал одну из оставшихся галет и вздохнул. Ну, не обижайся, милая, я тебя съем не с меньшим удовольствием. Честно.
Я почти отключился, раздумывая и вспоминая прошлое и вкусноту. Чего с собой поделать, если оно мне нравится? И то, и другое. Хотя вкусно пожрать мне таки светит. А вот Питер, что был еще недавно, нет. «В четверьг, в сем», – говаривал один из немногих знакомых питерцев, да уж. Все по-другому как-то. И теперь – ничего подобного. Только новая Зона, только ее сюрпризы.
Промзона. Вот что у нас вокруг. Самая обычная промзона, каких сотни, если не тысячи. Хотя по левую руку и жилой район. Но и они, все такие районы, одинаковые. Где бы ни находились, это точно. Старые пятиэтажки, серые, грязно-белые, желтоватые. Стоят, смотрят на бывшую железку провалами мертвых окон. Ветер гоняет кучи мусора, рвет густую жесть-траву, кривит набок редкие странные деревца. Все как везде. Только здесь еще грустнее. Безысходность. Серая промозглая безысходность района, что казался мертвым еще в живом городе. А сейчас?
