Найджел промолчал и отвернулся, предоставив Джессике самой ответить на свой вопрос.
Что она и сделала, содрогнувшись от ужаса и отвращения.
— Ты… ты хочешь сказать, — медленно начала она, — что занимаешься небезопасным сексом с другими женщинами и все же не потрудился принять меры, чтобы обезопасить меня от последствий?
— Поверить не могу, что мы ведем такие разговоры. — Найджел гневно повернулся к Джессике. — Я не занимаюсь небезопасным сексом с другими женщинами и я совершенно здоров!
— О, ты так уверен в этом? — иронически спросила она.
— Стопроцентно! — заявил он.
— Но если это так и если ты думал, что я принимаю таблетки, то зачем тогда…
Ответ пришел даже раньше, чем Джессика кончила говорить. Оскорбительный, как пощечина. А его внезапно напрягшееся лицо подтвердило ее подозрения. Презервативы предназначались не для ее защиты, а для его. Найджел полагал, что рискует именно он.
Джессика перестала дрожать. Удивительно, поняла вдруг она, какой неожиданно успокоительной может оказаться неприглядная правда.
Так это она — развратная женщина, принимающая разных мужчин, не заботясь о последствиях…
— Убирайся, — холодно проронила она и направилась в ванную, плотно затворив за собой дверь.
Дверь не успела закрыться, как открылась снова. Найджел, все еще обнаженный, с силой распахнул ее и прорычал:
— Я совсем не то имел в виду, что ты подумала!
— Нет, именно то. — Джессика схватила висевший на крючке халат и завернулась в него.
— Я только отверг твои обвинения, — сердито возразил Найджел. — А это отнюдь не означает, будто я хотел переложить всю вину на тебя.
Нет, конечно, не означает, но его молчание было столь красноречивым…
— Мы с тобой не виделись три года, и ни один разумный человек, будь то мужчина или женщина, не будет рисковать!
— Да, но ты рискнул, и не один раз, а два! вспыхнула Джессика.
— И ты тоже, дорогая, — заметил Найджел.
Что тут ответить? Он был совершенно прав, поэтому она воздержалась от комментариев.
Вместо этого схватила махровое полотенце и швырнула ему.
— На, прикройся! — презрительно выкрикнула Джессика и попыталась выскочить из ванной.
Но он преградил ей путь.
— Нет, моя милая, стой где стоишь! — скомандовал Найджел. — Нам есть о чем поговорить и мы сделаем это прямо сейчас!
— Мы уже достаточно наговорились. — Джессика попробовала прорваться к двери.
Но безуспешно — он не позволил.
— Три года назад ты потрясла меня до глубины души, — сурово заявил он. — И теперь пытаешься сделать то же самое.
— А что происходит с моей душой, ты подумал? — истерически выкрикнула она. — Ты только что оскорбил меня самым страшным образом, каким только может мужчина оскорбить женщину, с которой только что переспал!
Найджел вздрогнул и пробормотал:
— Извини меня.
— Этого мало!
Он сжал кулаки.
— Так чего же ты хочешь от меня?
— Решительно ничего! — Она ощутила, как по жилам вместо горячей крови потекла ледяная шуга. — Я хочу только, чтобы ты оставил меня в покое, только и всего.
— Не могу. Ты, вполне вероятно, уже беременна… моим ребенком.
— Не смей так говорить! — Джессика посмотрела на него сверкающими от навернувшихся слез глазами. — Не смей! Я не желаю иметь ребенка от тебя!
Найджел даже не побледнел, а позеленел, но ответил вполне сдержанно:
— Может так случиться, дорогая, что у тебя просто не окажется выбора.
Если что-нибудь и могло положить конец этому спору, то только такое заявление. Джессика сдавленно всхлипнула и бессильно опустилась на край ванны. Найджел выругался сквозь зубы, обмотал полотенце вокруг бедер и вышел.
Заметив валяющуюся на кровати бутылку шампанского, почти теплого — в спешке они даже не удосужились поставить ее в холодильник, — он с грохотом водрузил ее на столик, выдав таким образом кипящие внутри чувства.
Какая-то часть разума отчаянно пыталась найти слова, которые смогли бы исправить безобразную ситуацию, но другая — разгневанная — предлагала плюнуть и забыть, потому что правда есть правда, даже если она и горькая.
Да, он искренне считал, что рискует. Джессика была известна своими сексуальными похождениями, которыми нельзя, недопустимо было пренебрегать. О скольких разных «приятелях» сестры рассказывал Тэдди в его присутствии, упрямо делая все возможное, чтобы не дать ему забыть красивую, но коварную изменщицу… Неужели зятю доставляло удовольствие подчеркивать, что Джессика продолжает жить полноценной сексуальной жизнью, когда его, Найджела, прекратилась вовсе?
Тэдди… В этом проклятом безумии он позволил себе забыть о смерти Тэда и Кэтрин. Найджел глубоко вздохнул, закрыл глаза и попытался представить темнокожего, вечно немного смущенного, безумно влюбленного зятя, которого словно поддерживала и подпитывала бьющая через край энергия его жены. Но вот Кэти погибла — источник его жизни иссяк, и Тэдди сдался и тихо умер, оставив сиротами двух замечательных малышей и младшую сестру, которая была в настолько тяжелом состоянии от этой утраты, что едва ли могла справиться еще и с только что разыгравшейся сценой.
Господи, подумал Найджел, так не должно было случиться. В его намерения никак не входило причинять Джессике боль. Единственное, что он собирался сделать, вывозя ее в город, — это напомнить, как им чудесно было вместе раньше, а не дать понять, как ужасно может стать теперь. Ему хотелось, чтобы она ясно представила все то хорошее, что возможно между ними, если они захотят возобновить отношения, и только потом оглушить ее своим предложением. В постели, после любовной близости, наслаждаясь шампанским.
Он все точно рассчитал. Даже заказал заранее ее любимые фрукты и сладости, которые ждали своей очереди в холодильнике. Даже бокалы поставил замораживать, чтобы должным образом отпраздновать ее «да» в ответ на его торжественно произнесенную речь.
И что же он получил за все свои хлопоты и добрые намерения? Айсберг светло-шоколадного цвета в виде совершенной женской фигуры, который ненавидит его всеми фибрами замороженной его неосторожностью души. Как, к черту, ему вести себя, как поправить ситуацию?
Но, с другой стороны, а что, собственно, изменилось, кроме настроения, в котором Джессике полагалось выслушать его гениальную идею?
Найджел расправил плечи и повернулся.
Джессика стояла в дверях ванной и казалась не более склонной прислушиваться к доводам разума, чем кошка, придушившая мышку, к предложению отпустить ее.
Он попытался взять себя в руки и приготовиться спокойно перейти к следующей части плана. Но вместо этого неожиданно выпалил:
