– Вот, прошу… Сюда, в эту палату.
В просторной комнате стояло четыре кровати. На одной спал тучный дядька, две другие были пусты, хотя и вполне обжиты, поверх них лежали вещи (их владельцы гуляли, наверное), на четвертой тоже кто-то был, укрытый одеялом. Пахло хлоркой, рыбным супом… Тоскливый больничный запах.
– Будулай, любезный наш… Спите? – позвал Герман Остапович. – К вам гости. Примете?
Человек под одеялом заворочался.
– А? – невнятно отозвался он.
– Я говорю – гости к вам, Будулай.
Одеяло медленно поползло вниз. Соня с интересом смотрела… Она даже забыла о своем обмороке.
– Драсти, – тихо сказал Будулай, садясь на продавленной кровати. Это был пожилой, очень худой мужчина с абсолютно седыми, длинными, чуть вьющимися волосами – до плеч. Со смуглым узким лицом и яркими карими глазами, глядевшими с доверчивым любопытством. Абсолютно детскими, чистыми глазами… Тонкий нос, седые брови… Черты лица правильные, точеные. Идеальные. Только чуть впалый рот – у старика почти не было зубов.
– Будулай, это Соня. Познакомься…
– Соня… – повторил старик.
– Господи… – выдохнула Соня. – Может, он?
– Похож? – с интересом спросил доктор.
– Да, очень похож на моего мужа… О-очень! – Соня была потрясена. Хотя, с другой стороны, все восточные, смуглые лица казались ей похожими.
Соня подошла ближе, села перед стариком на корточки.
– Здравствуйте, Будулай!
Старик улыбнулся и протянул к ней руки. Устоять перед этим движением было невозможно, и Соня обняла Будулая. Худое, слабое тело – ребра можно пересчитать… В ноздри ударил запах дешевого стирального порошка и… травы. Да, так пахнет трава, когда ее косят на газонах… Запах чуть острей и сильней, но… этот запах напоминал запах… Исы!
«Ну я же не животное… чтобы вот так, по запаху…» – остановила себя Соня.
– Драсти, Соня! Как дела? – спросил Будулай.
– Все хорошо! – Соня улыбнулась, встала. Она была очень взволнованна. Шагнула назад, к доктору. Пошатнулась. Тот быстро подхватил ее под руку.
Соня оглянулась – сзади, в дверях, толпились люди – кто в пижамах, кто в чем, нянечки в белых халатах.
– Ой, батюшки, неуж родня у нашего Будулая нашлась? – высморкалась в платок какая-то тетка. – Прям как в кино…
– Я не знаю… – пожаловалась Соня. – Как понять? Правда, очень на моего мужа похож. Очень! Сейчас… – спохватившись, полезла в сумочку, достала фото Исы. К сожалению, небольшое – три на четыре. Все заахали, принялись разглядывать снимок.
– Похож!
– Да где ж похож…
– Нет, похож, похож!
– Да этот-то, на снимке, посветлее…
– Где ж сынок-то этот? Чего сам не приехал?
– Скоро приедет, – поспешно сказала Соня. – Нет, надо обязательно генетическую экспертизу…
– Тише, тише, ни к чему больных волновать! – разогнал всех доктор. – Сонечка, на сегодня хватит. И вам, и Будулаю надо отдохнуть. Идемте, Соня, я вас провожу…
Доктор отвел Соню на женскую половину больницы.
– Вот, будете здесь пока, в этой палате… У нас тут только Дашенька… Дашенька, к вам соседка!
Дашенька – вялая молодая девица – никак на Соню не отреагировала.
Ужин был скромным – филе какой-то рыбы без костей и картофельное пюре. Чай.
Ночь. Тишина. Только где-то далеко в коридоре гремит кто-то ведрами. В соседней палате поет женщина. Безумие… Безумие, что она, Соня, согласилась добровольно остаться здесь!
Соня встала рано утром, умылась, причесалась, привела себя в порядок – слава богу, что хоть какие-то вещи взяла с собой в дорогу. Весь вчерашний день ей казался сном. «Уеду… скажу Герману Остаповичу, что меня вызывают в Москву, и уеду! А с Будулаем пусть Иса разбирается… Зря я без него сюда поехала. Но ничего, выпустят Ису, он, может, генетическую экспертизу решит сделать… От меня одной все равно никакого толку!»
На соседней кровати лежала Дашенька и разглядывала потолок.
– Дашенька, до свидания… – сказала Соня и, не дожидаясь ответа, вышла из палаты.
Постучалась в кабинет главврача. «Надо попрощаться и медицинскую карту мою взять!» – подумала она, открывая дверь.
– Сонечка, что ж вы встали… Скоро обход! – Зубов потер лицо. – Вот, всю ночь не спал… Гадал над вашей картой.
– Да, насчет карты… Герман Остапович, я ее заберу, и мне надо… – начала Соня, но тут же сбилась. – И что? – с недоверием, с мучительным любопытством спросила она. – Разгадали?
– Кажется, да. Садитесь.
– Ух ты… – Соня опустилась в кресло. – Неужели? Нет, я не верю…
– Бился я, бился… Вы, Сонечка, ходячая загадка. Все в норме, а в обмороки падаете… Я и так, и этак вашу карту изучал… Физически вы действительно в порядке. Никаких зацепок! Но мне пришла в голову одна идея… Я ее проверил – и, кажется, все сходится.
– Что сходится? – шепотом спросила Соня.
– Вот, смотрите. Тут зафиксированы все ваши визиты к врачам, выписки из больниц… «Крымова Софья, поступила в приемное отделение двадцать первого декабря…» «Крымова Софья, поступила третьего ноября, доставлена «Скорой» после того, как потеряла сознание на улице…» «Крымова Софья, жалобы на потерю сознания в день обращения…» Опять число, месяц, год.
– Разве дата имеет значение? – спросила Соня.
– Еще какое. Вы помните эти дни?
– Помню… не все, но помню. Обычные дни… А что? – пробормотала Соня.
– А какая в те дни была погода? – Зубов смотрел напряженно, внимательно, гипнотизируя Соню взглядом.
– Обычная погода… Н-не помню! – «Может, он тоже псих? Говорят, безумие заразно… Столько лет общался с сумасшедшим и сам… того. При чем тут погода?!» – подумала Соня, но, естественно, никак не стала озвучивать свою догадку.
– Я нашел в Интернете архив погодных сводок, сверил даты. В те дни, Сонечка, когда вы теряли сознание – стояли пасмурные, облачные дни.
Соня молчала.
– Слушайте дальше… Осенью, зимой, весной – вы теряли сознание чаще, чем, например, летом. Зимой – чаще, чем весной или осенью. Пик обмороков – декабрь. Декабрь, самый темный месяц в году…
Соня перевела дыхание. Нет, какой-то смысл в словах доктора был, но… Разве может человек потерять сознание от того, что на дворе пасмурно?
– Вы мне не верите. Ох… – вздохнул Зубов. – Вы слышали о циклотимии, Сонечка?
– Что это? Никогда не слышала…
– Слышали-слышали! – засмеялся доктор. – Пушкина в школе изучали?
– Да-а…
– Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой.
И каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русский холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой находит сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят – я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн – таков мой организм
(Извольте мне простить ненужный прозаизм).
Соня захлопала глазами.
