– …Марь Дмитревна, студия возьмет все расходы на себя, вы ни о чем не должны беспокоиться… – плачущим голосом продолжала Нюра Териак, а до Маруси все никак не мог дойти смысл ее слов. «Только бы жив!!!»
– Минутку… – прошептала Маруся. – Вы толком скажите – он где?
– Где-где… – простонала Нюра. – Он… там. Ну, где и положено быть.
Нюра Териак, при всей своей бесцеремонности и нахрапистости, не смогла произнести это слово. Название места.
– В… да нет же! – закричала Маруся почти радостно. – С чего это вы взяли? Это другой человек! Может быть, даже похожий! Но это не он!
Нюра Териак забулькала что-то на том конце провода.
– Это не он, – упрямо твердила Маруся.
– Я ездила на опознание, – душераздирающе вздохнула Нюра Териак. – Сегодня, в двенадцать. Это наш Сеня. У него в записной книжке нашли телефон студии, сообщили нам. Я сразу вам стала звонить, но никто трубку не брал.
Пришла черная ночь и отняла Сеню. А Маруся все ждала его…
– Марь Дмитревна? Марь Дмитревна, пожалуйста, не молчите! Я знаю, насколько Сеня был дорог вам, я все, все знаю. Держитесь, голубушка!
– Это не он.
– Ох, горе-то какое… Его в реке нашли. Рыбаки с берега увидели, в милицию стали звонить.
Темные воды Стикса. В руках Харона – весло, тихо плещет вода за кормой… Он везет полуночного пассажира на другой берег. Надо вернуть лодку назад. Обещать Харону все что угодно. Отдать все. Но вернуть лодку назад!
– В реке? – Марусе казалось, что она находится в каком-то кошмарном сне. Вот сейчас откроет глаза – и все произошедшее окажется просто сном.
– В крови было много алкоголя. Очень много… – бубнила Нюра Териак.
– Ну и что?
– Скорее всего, он упал с моста. С Крымского моста. Сеня был пьян. Возможно, ему стало нехорошо – он склонился над перилами, ну и… Потом, он высокого роста – центр тяжести сместился, и…
– Не может быть, – упрямо произнесла Маруся. Нюра Териак рассказывала какие-то несусветные, невероятные глупости. Арсений свалился с моста в реку? Бред! Сказала бы еще, что того похитили инопланетяне…
– Марь Дмитревна! Я вам адрес сейчас продиктую…
– Какой адрес?
– Где он. Где его тело, то есть. И телефон следователя.
– Зачем – следователя? – тупо спросила Маруся.
– Как? Положено же все расследовать… Впрочем, я уже беседовала с ним. Он считает, что случай классический. Смерть по неосторожности.
Нюра Териак, сообщив все необходимое, говорила уже спокойно, без дежурного надрыва.
…До самого последнего момента Маруся была уверена, что произошло какое-то чудовищное недоразумение.
И только стоя в холодном помещении, выложенном кафелем, среди секционных столов, на одном из которых лежали кучкой размокшие документы и мобильный телефон Арсения, испорченный от пребывания в воде, она начала потихоньку верить.
– Он? – прозектор в белом халате откинул простыню на другом столе.
– Он, – не сразу ответила Маруся и отвернулась.
«Сенька, я убью тебя! Что же ты наделал…» – несколько отстраненно подумала она.
Дальнейшее происходило словно во сне. И только после пышных похорон, устроенных студией Михайлова, Маруся потихоньку начала возвращаться в реальность. После того, как услышала чей-то шепот в толпе:
– Ну что ж теперь… Да, был талантлив, безусловно талантлив. Зато какая реклама фильму!
– Бережной не успел закончить озвучивание своей роли.
– Господи, да это разве проблема? За него другой озвучит…
– Нет, что ни говорите, а это бич нашего времени: сколько молодых, талантливых гибнет от зеленого змия… У меня вон дед перед войной примерно таким же макаром, очень глупо, погиб – напился и заснул в сугробе.
– Нелепо, очень нелепо… А это кто?
– Это гражданская жена Бережного.
«Нет, это не сон, – машинально подумала Маруся. – Столько людей здесь… Значит, правда – Сени нет больше».
На второй после похорон день приехала из Челябинска тетка Арсения – мрачная, огромная, хмурая бабища с чугунно-серыми подглазьями, о существовании которой Маруся даже не подозревала. Она сразу заявила, что Маруся здесь никто, раз с Сеней они официально расписаны не были, и велела «выметаться».
– Я тут наследница, а не ты, – буркнула бабища. – У тебя, девушка, никаких прав на имущество моего племянника нет. Может, таких, как ты, у Сеньки тыща была – что ж мне теперь, со всеми вами делиться надо?..
Маруся спорить не стала.
– Можно, я только одежду свою заберу? И хотя бы кое-какие фотографии…
– Почем я знаю, что одежа – твоя? – поначалу заартачилась бабища. – Не дам. Я носить буду!
– Зачем вам моя одежда? – тихо спросила Маруся. – У меня размер сорок два – сорок четыре… Мои брюки вам даже на руки не налезут.
– А я, может, еще похудею! – насупилась бабища. – Ну да ладно, забирай свои фотки-шмотки, я не жадная…
Людмила, когда узнала обо всем этом, заявила:
– Маруська, ну ты и дурочка! Тебе ж судиться надо! Я слышала, что у гражданских жен почти те же права, что и у официальных… Все, что после Арсения осталось, должно принадлежать тебе, а не этой приезжей мымре!
– Я не хочу судиться.
– О, какие мы принципиальные, какие возвышенные… – возмутилась Людмила. – Маруська, брось! У меня адвокат хороший есть, куча свидетелей подтвердит, что вы с Арсением много лет вместе жили!
– Люда, официально я – жена Журкина, – равнодушно ответила Маруся.
Некоторое время подруга молчала и только глазами хлопала.
– Марусенька, ты серьезно? Так вы что, с Жэ Жэ до сих пор не развелись?
– Нет.
– Почему?
– Не знаю. Если честно, я о нем и не вспоминала даже. Как-то повода не было…
– Ой, ну что ты за человек такой! – Людмила схватилась за голову. – И Арсений твой хорош… Вы с ним друг друга стоили, нечего и говорить! Эта с Жэ Жэ так и не собралась развестись, другой в пьяном виде с моста свалился…
Маруся ничего не ответила. У нее не было даже сил рассердиться на подругу.
– Но ничего, ничего… Я думаю, если адвокат хороший, он все на свои места расставит. Вон у Маяковского – Лиля Брик была замужем за Осипом Бриком, а все равно женой поэта считалась, и вообще… – снова оживилась Людмила.
– Люда, ни с кем судиться я не буду. Мне все равно.
– Но Сенькина квартира?!
– Как будто мне жить негде… – усмехнулась Маруся.
– Ну хотя бы вещи, которые вы вместе покупали! Телевизор, стереосистема, еще чего-то там…
