– Это вы?!
Отец Григорий развел руками:
– Грехи наши тяжкие. Что смысла скрывать. Господь все равно все знает.
– И простил? – неожиданно для себя самой спросила Алена.
Внимательно и весело глядя на нее, отец Григорий ответил:
– Позволил же мне служить ему. Значит, простил. Да и грех не самый тяжкий…
– А как бы он не позволил? – негромко продолжила Алена. – Кирпич бы на голову вам бросил или камень с неба?
Батюшка, опять мягко взяв ее за руку, распахнул большие двери гостиной, говоря при этом:
– Не ожесточайся, дочь моя, все проще. Хотя для современного человека это, наверно, обычное сомнение. Многие именно так бы спросили. Просто я слов бы на службе не находил, и в душе была бы тоска, а так в душе моей – вера, смирение и покой.
– Вера, смирение и покой… – повторила Алена, стараясь осмыслить каждое слово. – А свет?
– И свет, разумеется, – слегка улыбнулся отец Григорий. – Видишь, каких девчушек Он нам с Татьяной послал. Близняшки, но разные, непохожие. И назвали мы их совсем по-разному. Черненькую – Марией, а беленькую – Глафирой. Глафира, видно, недовольна именем – чаще кричит. Вот слышишь голос погромче? Наверняка – она.
Священник прикрыл двери в комнату, но все равно было слышно, как громко и требовательно кричали малыши, и действительно, раздавались два разных голоса. Один – тонкий, жалобный, другой – настойчивый и уверенный.
– Так ты хотела со мной поговорить, дочь моя? – неожиданно спросил отец Григорий.
Алена удивленно посмотрела на него:
– Нет… – Но тут она вдруг подумала: а не рассказать ли священнику о своих страхах и всех непонятных вещах, которые происходили последнее время в ее жизни. – Не знаю…
– А ты присаживайся, располагайся.
– Спасибо. – Алена села на мягкий низкий диван и осмотрелась.
Если бы не огромная икона в противоположном углу от входа, ничто бы не напоминало о том, что это дом священника.
Отец Григорий сел напротив, внимательно глядя на нее.
– И все же?
Алена нерешительно вздохнула:
– Меня, похоже, черти мучают, отец Григорий.
Священник явно не ожидал такого начала.
– Черти?!
– Ну… или бесы.
– Или бесы. Ага. А что они делают?
– Они… стучат ночью в дверь, крадутся за мной по вечерам, поджидают после работы у музыкальной школы и после службы у церкви… – Когда она все это проговорила вслух, собственные слова показались ей нелепыми.
Но священник совершенно серьезно спросил:
– Они тебя за оградой ждут или у крыльца?
Алена посмотрела на него, пытаясь понять, поверил ли он ей.
– Наверно, за оградой… Я несколько раз слышала, как кто-то идет следом. Когда я иду, он – тоже, я останавливаюсь, и шаги стихают… А как-то видела машину, она ехала за мной… Ну, мне так показалось, что за мной…
– Хорошая машина?
– Вроде да.
– Марку, конечно, не знаешь?
Алена покачала головой:
– Не разобрала. Иномарка какая-то…
– Ну хорошо… – кивнул отец Григорий. – А хотя бы цвета какого?
– Темная… Черная или синяя…
– Ладно. А что они еще делают, черти эти?
– Они как будто сидят в телефонной трубке, слушают мои разговоры. При этом им совсем неинтересно, они вздыхают, грызут что-то…
Отец Григорий очень аккуратно спросил:
– У тебя голова часто болит, дочь моя?
Алена кивнула:
– Я понимаю, о чем вы подумали. Я знаю, кто слышит звуки и голоса. Нет, у меня голова вообще никогда не болит. Кстати, однажды и моя подруга слышала, когда мы с ней разговаривали, как в трубке вдруг кто-то вздохнул и сказал: «Ой, черт…»
– Один, значит, черт увидел другого, – засмеялся отец Григорий.
В прикрытые двери гостиной постучалась и вошла, не дожидаясь ответа, жена священника.
– Уснули девочки… Не помешаю?
– Иди, матушка, сюда. – Отец Григорий усадил ее рядом с собой на диване, взяв за руку. Он улыбнулся Алене: – Да, дочь моя, и что же еще?
– Еще советы дают, как выкидыш сделать.
Татьяна испуганно перекрестилась:
– Господь с тобой!
Отец Григорий мягко остановил жену:
– Погоди. – Он очень пристально посмотрел Алене в глаза. – Значит, черти тебе советуют, как… избавиться от малыша? А ты что, хотела этого? Говорила с кем-то?
– Нет, никогда. Наоборот. Боялась потерять. И… боюсь. Это… моя первая беременность. И… я люблю Дениса.
– Это хорошо, что любишь, – кивнул отец Григорий. – Про чертей – всё?
– Нет. То есть… Может, это все между собой и не связано… Женщина из-за меня коляску уронила, а в ней никого не было, только кукла… без живота. И бабка какая-то жуткая привязалась на улице, обещала, что я умру скоро… – Алена почувствовала, как от произнесенных слов у нее стало чаще биться сердце, но она все же договорила под внимательными взглядами священника и его жены: – И что… смерть у меня… в животе.
Отец Григорий остановил ее:
– Ну хватит, хватит. И так ясно. Тебе уехать надо, дочь моя. Я уже думал об этом. Послушай-ка меня и не возражай сразу. Мой отец, Алексей Константинович, живет во Владимире. У него там прекрасный дом, две овчарки, умнейшие существа, женщина по дому помогает. А сам отец пишет книжки по военному искусству. Поживешь там. А может, приживешься, так и останешься, отец очень одинок. Человек он еще не старый…
Алена опустила голову.
– Спасибо, отец Григорий… Я подумаю.
– А другу твоему… Денису, сказать надо, что ребенок этот не его, и что ты уехала к отцу ребенка. Отпусти его навеки, Дениса. Чтобы семью свою он не вздумал ломать. Иначе никому счастья не будет.
– Он и не думает…
– Это он сейчас. Потом по-другому будет.
Алена подняла глаза на священника:
– Он один живет…
– Один да не с тобой, дочь моя. А как детеныша увидит, все переменится. И все дети тогда страдать будут – и те, и эти.
Девушка тихо ответила:
– У него… нет своих детей…
– Сколько он девочку ту растит, ты говорила? Двенадцать лет? Так она давно ему родной стала. И он для нее – отец родной. Это самое главное. А твой малыш пока его не знает. Пусть и не узнает никогда. Меньше душа болеть у него будет.
Алена почувствовала, что сейчас расплачется от неожиданных слов священника, но почему-то ей очень не хотелось раскисать при нем. Она изо всех сил старалась сдержать слезы.
