– А на одетых?
Федосеев достал из-за спины высокий, ростом с пятилетнего ребенка, деревянный цветок в накинутом на растопыренные листочки пиджачке.
Кира с Аленой от неожиданности засмеялись.
– Твори, что с тобой сделаешь!..
– Вам нравится? – спросил Федосеев Алену.
– Мне – да, – искренне ответила девушка.
– Тогда берите! – Федосеев протянул Алене ромашку.
– Тебе ее поставить, что ли, некуда? – спросила Кира.
– Кира Анатольна… – обиделся Федосеев. – Да я от чистого сердца! Я хотел просто… Алена Владимировна такая грустная сегодня…
– Владимировна! – негромко хмыкнула Кира и внимательно посмотрела на Федосеева. – Вот если бы ты нормально выглядел, то проводил бы Алену Владимировну домой и цветок бы отнес. А так еще остановит милиция, с такими волосами.
– Да нет, Кира Анатольна, вы что! Давайте провожу, можно?
– Иди пока в студию, – кивнула ему Кира. – Разберемся, если что – позовем.
Федосеев взглянула на Алену. Та улыбнулась в ответ.
– Хороший мальчик, мам.
– Хороший, – согласилась Кира. – И уже далеко не мальчик. Ты знаешь, что он после армии еще два года на киностудии работал, у очень даровитого киношного художника на побегушках был, опыта набирался… Забот с ним много! Но хороший. И никак из детства не выйдет. Как будто и в армии не был. Светлый, позитивный, неутомимый. Но в голове много ерунды какой-то надуманной. Надеюсь, вырастет в нормального художника и человека когда-нибудь. А там – кто знает…
В прихожей раздался хохот. Кто-то хорошо и громко запел в стиле рэп:
– «Эй, подруга, посмотри на меня, я поросенок, а ты свинья!»
Алена засмеялась:
– Весело у вас. Мам, я пойду, вечером позвоню.
Кира кивнула с сожалением:
– Вот такая я мать – никакая…
Девушка обняла мать:
– Ты – самая лучшая… не переживай, – прошептала она Кире, уткнувшись в ее плечо. – То, что сейчас, – не навсегда… Я тебя люблю, мам…
Кира погладила дочь по голове.
– Доня, пообещай мне одну вещь. Пожалуйста.
Алена кивнула, не поднимая глаз на мать, все так же крепко обняв ее.
– Перед… прохвостом этим… не унижайся. Хорошо? Если бы все дети на земле рождались по воле своих отцов, то род человеческий давно бы уже вымер.
Кира повернула к себе лицо дочери, так, чтобы видеть ее глаза, которые мгновенно наполнились слезами, но Алена улыбнулась и опять кивнула. Мать поцеловала ее в нос и прижала к себе.
– Мам, она лучше меня, да?
– Кто, доня?
– Его жена…
– Ох, Аленка… – Кира крепко-крепко держала Аленку. – Не сейчас об этом спрашивать, когда ты носишь на себе такой вот… знак неравенства. – Кира погладила дочь по едва заметному под свободной туникой животу. – И с ней ты сейчас неравна, и со своим Денисом, и с самой собой, какая была раньше. Ты – вне любого сравнения. Лучше – хуже… Это не те категории. Ты сейчас – особая. Понимаешь? Тебе нужно себя беречь и всем нужно тебя беречь. Только беречь некому…
Из квартиры послышался взрыв веселого смеха. Алена поцеловала мать и осторожно спустилась по ступеням просевшей от времени лестницы, ведущей к огромным решетчатым дверям лифта, и оттуда помахала рукой. Кира махнула ей в ответ.
– Береги сама себя, дочка.
– Да, хорошо. Мам… я тебе еще не сказала… Кто-то обронил у меня на кухне бумажку от сигарет… фольгу…
Кира нахмурилась.
– Подожди… Ты хочешь сказать…
– Кира Анатольна! Можно со стола снять… – В дверь выглянула симпатичная студентка с двумя тоненькими синими косичками и вздернутым носиком, утыканным блестящими шариками.
– Можно… Нет! Что снять?! Это еще не высохло… Аленка, ты прости меня… Позвони мне вечером, хорошо? Хочешь, Иосиф за тобой заедет?
Алена улыбнулась.
– Я позвоню, мам, конечно…
В лифте Алена услышала мелодию сотового телефона. Звонила Кира.
– И вообще не разговаривай много по мобильному, – сказала та. – Вредно для беременных.
– Хорошо, мам.
– А может, фольгу ветром занесло, в окно? Окно же открыто было?
– Наверно… Мам, не переживай. Я вечером тебе позвоню.
– Алена Владимировна! – по ступенькам за ней сбежал Федосеев. – Можно я вас и правда провожу?
Алена в растерянности посмотрела на студента с разноцветными волосами.
– Что? – Федосеев попытался пригладить мокрые волосы. – Что? Очень глупо?
– Очень, – засмеялась Алена.
– Постесняетесь со мной идти?
– Я – нет. Но к тебе кто-нибудь привяжется потом обязательно.
– Что? – нахмурился Федосеев. – Похоже, что я… Черт, как-то я об этом не подумал…
– Я пойду, а ты возвращайся. В следующий раз проводишь, хорошо?
– Хорошо! Я постригусь, обещаю. Вы еще придете?
– Приду, – улыбнулась Алена. – Возвращайся на занятие.
Как странно и страшно, когда собственный дом перестает защищать, когда неприятно туда идти. Алена до конца не верила, что кто-то проник к ней в квартиру. Зачем? Ничего не взяли. Но в то же время она чувствовала – в доме действительно побывали. Чуть сдвинуты книги на полках, переставлены баночки с косметикой на туалетном столике. Непонятно только, с какой целью.
Подходя к дому, Алена чуть замедлила шаг. Обычно, наоборот, она всегда спешила домой – вот сейчас закроет за собой дверь, и все страхи, все обиды останутся по ту сторону. Но после этого случая… Алена сделала над собой усилие. Дверь была заперта, все в порядке. Может быть, она и вправду просто забыла утром ее запереть? В дом могла зайти кошка… Или какая-нибудь любопытная соседка, которая взять не возьмет, но посмотрит, что и как…
Успокаивая себя, Алена умылась и налила себе чаю. В это время раздался телефонный звонок. Кто-то помолчал, постучал ногтем о трубку и отключился. Почему-то Алене показалось, что это не Денис. Она всегда чувствовала, когда звонит он, даже если его не было слышно. Да и он вряд ли стал бы молчать в трубку… Если сказать нечего, то он и звонить не будет. Как, например, все последние месяцы.
Служба близилась к концу. Все время Алену не оставляло ощущение, что на нее кто-то пристально смотрит. Она старалась не поворачиваться на прихожан, все равно в полутьме она бы никого не разглядела. А пожилой, хорошо одетый человек, действительно, не отрываясь, смотрел на девушку. Время от времени он вместе со всеми быстро и привычно крестился, поглядывая на часы.
Алена не стала задерживаться, хотя видела взгляд отца Григория, – он явно хотел с ней поговорить. Можно было бы, конечно, рассказать ему обо всем, и про фольгу, и про странные звонки, но не в этот раз. Алена не очень хорошо себя чувствовала, с трудом достояла до конца службы. Может, права Кира, и хватит работать? В музыкальной школе скоро будут экзамены и каникулы. А здесь… Алене очень нравилось приходить на службу, видеть, что есть какие-то совсем другие люди, проще, наивнее, чем, например, они с Кирой или Денис. Она не верила так искренне и безоглядно, но среди этих людей чувствовала себя просто и хорошо.
