«Не думал, что и вы не знаете, — укоризненно произнёс Аминов, назвав меня впервые по фамилии. — У нас здесь на кафедре о вас как о „светиле“ уже два года говорят! Все ждали вашего поступления еще в прошлом году». — «Надо же, — подумал я, — какая слава». Стало даже как-то совестно. «Хорошо, — сказал Аминов, — я вам вкратце напомню. Положите предметное стекло на столик микроскопа, рассмотрите амёбу вначале под объективом „восемь“, затем „сорок“ и, наконец, капните на предметное стекло каплю пихтового масла и окуните туда объектив 90 — это иммерсионная система. Рассмотрите детально все органоиды амёбы. Все нашли, всем видно? Вы должны научиться хорошо пользоваться микроскопом». — «Всё нашёл, — шепнул я Разумовой, — кроме зада Пети». — «Угу», — согласилась Разумова и рассмеялась. «Что, Разумова, смеётесь, смешная амёба у вас?» — спросил, тоже рассмеявшись, Аминов. «Ой, как красиво у меня!» — восторженно произнёс Петя. «Где, покажите», — направился к нему Аминов. «Сейчас спустит штаны Пете», — не сдержался я, продолжая комментировать «события» Разумовой.
«А я к анатомии не подготовилась, — перепугалась Ася после биологии, — сейчас, наверное, спрашивать будет про „os basilaris“?». «Ой, господи! Да ничего нет сложного, господи! Pars basilaris ossis occipitalis — довольно простая кость, — решил Петя и уточнил: — Pars basilaris — часть затылочной кости — os. occipitale расположена впереди foramen occipitale magnum и своим передним краем соединяется с задницей… ой, извиняюсь, с задней частью os. sphenoidale, образуя synchondrosis sphenooccipitalis — это и есть os basilare. Все очень просто», — успокоил Петя. Ася и Букашкина испуганно переглянулись. «Все равно я не сдам анатомию и вылечу из института!» — уверенно сказала Ася. «Конечно, мы были на хлопке, а ты зубрил с Мешковым!» — недовольно произнесла Букашкина Мила и засопела, как бегемот, вылезающий из воды. «Ой, господи, да прям уж зубрил! — всплеснул руками Петя. — Ты, Милка, какая-то злая, ядовитая, всё норовишь подкусить!». — «Да ладно вам базар устраивать!» — оборвала их Разумова. «Петя прав, ты, Мила, очень ядовитая», — вспомнила и про свои обиды горбатая Лиходеева. «О, ещё одно „чудо“ отозвалось», — тихо, но чётко произнесла Разумова. «А ты, Тамара, никогда не промолчишь», — обиженно произнесла Лиходеева. «Да пошла ты!» — в сердцах шепнула Разумова, и здесь вошла анатомичка. В том же мятом халате и сама помятая. «Лиходеева, идите сюда и расскажите строение и функцию основной кости», — предложила она горбатой. «Os occipitalis, — начала очень важно, скривив ротик, Лиходеева, — расположена в заднем проходе и выполняет там важную функцию — это копчик». «Где?!» — обезумела от такой новости анатомичка. «Там же, где амёба у Пети», — шепнул я укатывающейся со смеху Разумовой. «Где?» — спросила рядом сидящая Ася. «Это только у Лиходеевой», — объяснила ей Разумова. «Мы же череп проходим!» — ничего не понимала Ася. «У некоторых он внизу расположен, — объяснил я ей. — Она затылком производит те же звуки, что и копчиком». — «Идите, расскажите вы», — предложила мне анатомичка, видя, что нам весело. «Ну, хорошо — садитесь, — сказала она мне. — И прошу больше не путать, — сказала она Лиходеевой, — а то экзамен зимой провалите. Даже название и локализацию не знать, это уж слишком!». — «Я так прочитала», — не сдавалась Лиходеева. «Тем местом и прочитала», — сказала Разумова, и все развеселились. «Разумова, идите вы сейчас и расскажите функцию основной кости. Хорошо, — закончила в конце анатомичка, — а сейчас: os frontale — лобная кость. Нам надо навёрстывать упущенное за время „хлопка“». — «Пойдёмте, поучим анатомию, — предложила Ася нам сразу после занятий, — но раньше давайте сходим в столовую, там дёшево и неплохо готовят». Взяли еду: первое, второе, на третье компот, и сели за столик в углу зала. «Эх, как жалко Лиходееву Машку! — сказала Ася, наверное, чтобы показать нам с Разумовой, что мы к той несправедливы. — А ещё, — продолжала она, — мне Петька как человек нравится! Такой нежный, заботливый. Вот, только никак не пойму, что общего он имеет с Мешковым Генкой? Тот такой хам, такой грубый, как садист какой-то! И всё нашего Петю бедного тискает. А Петька, непонятно почему, не сопротивляется. Послал бы его к чёрту! Если Петька сам этого не сделает, то я Генке скажу, потому что Петька молчит, — пообещала Ася. — А ещё, вы оба мне нравитесь! Вы как-то похожи, — сказала она мне и Разумовой, и добавила: — Хотя и разные».
На кафедре анатомии Гена Мешков продолжал выдавать человеческие кости. Рядом с ним стоял Петя. «Пойдём потом ко мне, — предложил ему Гена, — поговорим, поразвлекаемся», — захохотал он, как всегда, громко, трубно, как слон, и долго. «Да ну тебя, Генка! Опять будешь приставать», — как всегда заломался Петя. «Не приставай больше к Петьке!» — угрожающе сказала Мешкову Ася. «Мы сами как-нибудь разберёмся, правда, Петька?» — весело сказал ему Генка. «Да ну тебя, Генка, правильно Аська тебе говорит, молодец Аська!» — и Петька, ущипнув Генку за бок, попытался убежать к нам. Но был пойман за халат Генкой и водворён на место около себя. «Будешь мне помогать», — похлопал он Петьку по месту, где у того «энтоамёбы коли» находились. «Так Петьку мне жалко, — сказала Аська, беря в руку „os frontale“. — Открой, Томка, Привеса, она там описана, кажется», — попросила она Разумову. «„Os frontale“ — лобная кость, расположена…» — начала Разумова. «У кого где….», — продолжил я. Разумова хихикнула, а Аська согласилась, что хоть и смешно сказал, но не надо отвлекаться. После усиленной учёбы решили пройтись пешком в сторону города. Аська сказала, что ей надо в общежитие. «А вы пройдитесь», — посоветовала она. Прошёлся с Разумовой до кинотеатра «Ватан», 5 км всего и, посадив её в троллейбус № 2, идущий в сторону Текстилькомбината, где она жила, сам сел в троллейбус № 1, идущий в сторону противоположную — на Северную.
«Здесь свободно, Петушок?» — спросил Генка у Петьки на лекции по анатомии. Разумова опоздала утром, как всегда, и пришла, когда профессор Фромкин уже просто гулял под руку с Симоненко Светой по сцене, закончив гулять по os temporale — височной кости. А там было, где разгуляться! В этой кости располагается такой важный орган, как ухо. И кость имеет много отверстий и ямок, а Фромкину захотелось каждое образование посетить, и не одному, а с симпатичной студенткой — Симоненко! Увидев Мулюкова и Мешкова, Разумова села подальше — в соседнем ряду, сбоку, и хорошо был виден её профиль: суровый взгляд, тонкие губы, сухое лицо. «Вот достанется кому-то жена! — перехватил мой взгляд на неё Мешков. — Не позавидуешь, злая!». Я и сам это подумал, но не сказал вслух. «Но если захочу, — добавил Мешков, — уверен, запросто с ней смогу». — «Ты что — бисексуал?!» — удивился про себя я. «Да ну тебя, Генка, мешаешь слушать, — обиделся на него Петя, — говоришь какие-то глупости неприличные. Разумова не такая, как ты думаешь»… — «Ладно, ладно, ты у меня самая лучшая», — обнял его за талию Гена, и Петя успокоился. На следующей паре по физике педагог Насрулло оттеснил от меня моих новых друзей — Разумову и Аську, когда мы сели втроём за задними столами. «Сигодни будим лабор делить, — обрадовал Насруло. — И ви городски будишь колхозник помагать. Он бедний, а ви богатий. А богатий в Союз бедний помагать. Наши парти — „барои комуниси инжо мекунад“ — так сказал! Одиноев и Насиридинов идёт к тибе, — натравил учитель Насрулло их на меня. Что они с удовольствием и выполнили. — А ти, Зухурова, — продолжал физик, — пойдёшь ки Разумов. Будишь бедни колхозник Зухурова помогать», — объяснил он Разумовой. «Я не кохозница», — возмутилась Зухурова. «Все бедни — колхозник, — объяснил Насрулло, — в Африк все колхозник, араби — колхозник, Израили — богатий. Колхозник это та, у котори земля своя нет. У тебе есть земля?» — спросил он у Зухуровой. «Нет», — ответила та, обиженная за то, что землёй обделили. «Вот ти колхозник, у араби, ягуди забрал земля, и араби стал колхозник. А сигодни лабор вот какой! Раздавай задани, — сказал Насрулло Аське. — По один задани на бедни и богати», — предупредил он. Я — «багати» — получил одно задание на себя и двух бедных: Одинаева и Насрединова. У обоих были арбузные плантации в Шаартузском районе. «Не спеши», — сказал мне Насрединов. «Я тоже не понимай, чиго написал», — добавил Одинаев. «Говори, чито написал!» — требовал Насрединов, переписывая у меня лабораторную работу. «Все кор мекунад — работи тихий!» — призвал нас к порядку учитель Насрулло.
