Выслушав мои планы на будущее, директор техникума возвратил меня на землю: «Почему вы так небрежно выполнили чертежи?» — был его первый вопрос. Хотелось ответить: «Во-первых, не я чертил, во-вторых, наёмный инженер намного лучше это сделал, чем ваши студенты!» — но мне пришлось промолчать, только оценивающе посмотрел на «свои» чертежи и сделал вид, что мне нравится. Не ожидая ответа на свой риторический вопрос, он стал гонять меня по разным техническим дисциплинам. К нему, почувствовав запах падали, охотно присоединились и другие члены комиссии! Я попал на конвейерную ленту каннибалов, все желали откусить от меня кусок. Через 10–15 минут мне стало полностью ясно, что я полный дурак! И непонятно, почему меня не исключили из техникума ещё 6 лет назад, до поступления! Понял: моя участь предрешена директором, за мою грубость у него в кабинете по поводу анонимки на меня! И моя национальность, как я знал, не вызывала у него восторга: ладно еврей, так ещё и не молчит! Примерно такие мысли можно было прочесть у него на лице тогда в кабинете. Как бы там ни было, через 15 минут я вышел из зала и с неспокойным сердцем стал ожидать приговора комиссии, который будет зачитан в конце. Гена побежал к своей «попавшей под самосвал» родственнице, которая вскоре просочилась в зал, а через несколько минут вышла и отвела Гену в сторону. Видно было, что она его поругивает и выговаривает ему, но всё же он вернулся радостным и мне сказал: «Не волнуйся, они не посмеют нас завалить — всем дадут дипломы!». Наступил час заслушать свою участь!
Нас повели всех в зал объявить приговор! Гену приговорили к «удовлетворительно», а через несколько фамилий мою произнесли торжественно, мрачно: «Неудовлетворительно!» — дальше я уже не слушал. Я понял: я открыл в истории этого техникума новую эру, и всё летоисчисление теперь в нём будет поделено на два периода: первый — до моей «незащиты», и второй — после моей «незащиты»! Моим примером будут пугать студентов! Гене, чувствовалось, было неудобно передо мной, и он обещал на следующий год помочь мне в очередной попытке окончить техникум. Мне предстояло сдать ещё один экзамен дома и стать живым подтверждением правоты мамы, её догадок о кознях и заговорах врагов, в том числе тёщи брата. Нехотя я отправился домой, хотя мама, вроде бы, была уверена, что мне враги не дадут получить диплом, всё же она была заметно ошеломлена, узнав о случившимся: «Что-о-о-о, ты-ы-ы-ы! Ка-а-а-ак?! Ты что-о-о-о?!» — были ее первые звуки. На меня глядело перепуганное лицо. — «Какая дрянь!!!! — продолжала она. — Ну, не только она, твой папочка тоже здесь поработал!». Ещё более, чем она, перепуганный папа пытался от меня узнать подробности. «Ну, ты и артист, Муля, ты лучше его знаешь, почему он не сдал!» — ответила ему вместо меня мама. Папа бросил на неё взгляд, как смотрят на дурака-зануду, и продолжил свои не очень умные вопросы, а в конце спросил беспомощно: «Что же сейчас делать?». — «Тебе ещё мало?» — резонно спросила у него мама. «Слушай, Люся, мне это уже надоело!» — искренне возмутился папа. «Ну, теперь ты видишь — мама дура, да?! Как я тебя предупреждала, так и случилось! Ой! Если бы вы меня только слушали, как бы вам было хорошо! Но ничего, я молчать тоже не буду!». В этом я не сомневался. Вечером пришёл Гена с тремя бутылками вина и предложил отметить защиту его дипломного проекта, а также отвлечься от своей неудачи. Затем пришёл Марик, и каждому досталось по бутылке. Вино употребляли под аккомпанемент мамы, которая приговаривала: «Пейте, пейте, дураки! Вы себе ещё не то наделаете! У вас будут ещё такие неприятности, что вы запомните! — и, обращаясь к Гене, сказала: — Почему же ты сдал, а он не сдал?! Что он, хуже тебя учился?! Твоя мама на моём месте уже прибежала бы и скандалила! А у тебя хватило совести ещё принести выпивку!». Чтобы не слушать всё это, мы поскорее закончили «праздник» и отправились провожать брата домой. Его жена сидела надутая и что-то писала, накинув на плечи кофту. Видно было, что ей холодно, неуютно. Она всегда поёживалась, как будто её познабливало. «В квартире нет хлеба», — поделилась она горем с братом. «Почему?» — наивно поинтересовался он. «Потому что я только пришла с работы!» — нервно пояснила она. «Но я тоже был на работе, — возразил брат, — ничего, обойдёмся», — миролюбиво решил он уладить конфликт. «Я не варила обед, а мама тоже себя плохо чувствует», — настаивала на скандале Алла. «Это хуже, Ленин умер, и я себя плохо чувствую…!» — задумчиво, но уже раздражённо пошутил Марик. «Мне уже не может быть хуже», — обостряла ситуацию Алла. «Что у тебя за горе, что тебе всё плохо, чем ты постоянно недовольна?!» — откликнулся на вызов жены Марик. «А то, что ты больше внимания уделяешь брату, чем мне!» — высказала, наконец, причину своей обиды Алла. Тут настала моя очередь отбиться, но я почему-то рассмеялся. «Ещё смеются, нахалы!» — донесся из соседней комнаты голос тёщи. «Знаете что, живите сами и уделяйте друг другу внимание! А ты, — добавил Марик, обращаясь к жене, — скажешь мне, когда перестанешь жить умом своей мамы!». Эти последние слова заставили бодро вбежать в комнату тёщу. Лицо у неё было злое, без намёка на болезнь. «Пусть убирается! — предложила она, обращаясь к дочери. — Но я ещё пойду к тебе на работу! — пообещала она зятю. — И всё расскажу, как ты относишься к жене! Я не дам свою дочь в обиду! Выбирай: брат или жена!» — потребовала она. Не обращая внимания на неё, Марик быстро собрал свои документы и резко сказал нам с Геной: «Пойдёмте!». Алла, на него уже испуганно поглядывая, замолчала, надувшись ещё больше, а когда мы уже были в дверях, сказала сдавленным, скрипучим голосом: «Надо жить по-человечески…». — «Вот, и живи!» — посоветовал Марик, и мы выскочили на улицу.
Пройдя метров двести, шли молча, увидели двух парней высокого роста на тротуаре, они нас тоже заметили и повернулись в нашу сторону. Мы с Мариком толкнули друг друга локтем, обращая внимание на ситуацию! Когда мы поравнялись с ними, один из них гавкнул: «Закурить есть?!». Ничего не ответив, не останавливаясь, пошли дальше. «А ты тоже не куришь?» — картавя, обратился другой к Гене, преградив ему дорогу, и они оба рассмеялись. Я по-хулигански толкнул курильщика плечом в бок так, что у него слетела с головы шапка, и его развернуло в мою сторону! Я тут же резко ударил его в рожу! Он скрылся куда-то из виду, и вместо него передо мной выплыла перекошенная рожа второго «курильщика»: «За что?!» — риторически заорал он. «За это!» — буркнул я и повторил то же, что и в первом случае. Марик ударил его несколько раз и добавил первому, который к этому времени успел уже подняться на ноги! К этому времени мы уже значительно опьянели, всё было как-то расплывчато и нечётко. После этой очень кратковременной, стремительной встречи парни куда-то исчезли. Мы продолжили свой путь, Гена шёл рядом и смеясь повторял: «Ну, они и получили, дураки!». Мы шли медленно и не очень устойчиво, как матросы при легкой качке. «Вон они, идут за нами!» — перепугано объявил нам вскоре, оглянувшись, Гена. «Ну, и чёрт с ними!» — с пьяной беззаботностью отмахнулся я. Выпитое всё больше давало о себе знать. «Пусть идут», — согласился и Марик. Дойдя до дома, зашли в туалет, выйдя из него, направились домой. «Вот они, с палками!» — сказал Марик и решительно направился в указанную сторону.
Я схватил его за руку, увидев в метрах двадцати за домом, в темноте, две тени! Предложил обойти наш дом с другой стороны. «На сегодня хватит», — подумалось. Марик вырвал свою руку и, пошатываясь, отправился в бой! Мне ничего не оставалось, как последовать за ним! В голове было туманно, хотелось спать, но вот вижу — палки уже обрабатывают брата, и сразу почувствовал — уже и моя голова, и плечи не в обиде. «Повезло, что в шляпе, не так больно!» — промелькнула, где-то в «шляпе», умная мысль. Хотелось, чтобы поскорее это безобразие закончилось! Не было никакого желания что-либо делать! Это действительно было недолго, и через четыре-пять ударов штакетником от забора они убежали! Они нас все же побаивались, для них было важно как-то рассчитаться за своё поражение вначале. Выбрав полную дозу веселья, мы направились, наконец, домой. У подъезда стоял Гена: «А где вы были?!» — изумленно спросил он. «А где ты был?» — только сейчас вспомнил я о нём. «Я сидел в туалете», — пояснил своё положение Гена. «И в этот раз не выдержал кишечник!» — понял я. Только дома увидел, что у брата плохо просматривается левый глаз. Он также с трудом двигал левой рукой! Т. к. в юности у него был перелом ноги, то он, как специалист, сразу определил у себя и перелом руки. «Я её подставлял, защищаясь от палки», — пояснил он. «Где это вы были, кто вас побил?!» — заохала мама. Узнав, откуда мы идём, она сразу поняла причину наших бед: «Какие они сволочи! Это они вам подстроили — Розочка и твоя жена!». — «А где ваши шляпы?» — спросил папа. «Пойдём, я тебе покажу», — охотно предложил я и повёл папу к месту нашего «ристалища» и Гениного «дристалища»!
