Дети Петрова оставались внизу. Поэтому он сохранил относительное спокойствие и снова обратился к Вагрину:
– Так кто это, Иваныч?
– Не знаю. – Вагрин покачал головой и положил руку на плечо Шумова: – Олег, успокойся.
Мастер порывисто сбросил ладонь Андрея Ивановича, посмотрел на него с ненавистью и выдохнул:
– Это ты! Ты во всём виноват! Твои выходы на поверхность подставили нас и наших детей! Сука ты, Иваныч! Тебе развлечения и войнушка, а нам теперь страдать?! Да пошёл ты!
Понятно, что отец переживал за своего ребёнка и находился в стрессовой ситуации. Однако Шумова следовало успокоить, и Вагрин сделал это, как умел. Он молча отвесил ему сильную затрещину и, когда мастер упал, пару раз пнул его ногой в живот.
– Успокоился? – спросил Вагрин мастера.
– Да-а-а… – прохрипел тот.
– Тогда вставай и приводи себя в порядок, а потом возвращайся к жене и дочке. Скажи, что детей вытащим. Я обещаю. Не надо делать глупостей. Пока все дети живы и здоровы. Значит, они нужны пришельцам как заложники. Слышишь, Олег?
– Слышу. – Мастер медленно поднялся и, еле переставляя ноги, вышел.
Вагрин и Петров остались вдвоём, и Андрей Иванович проинструктировал механика:
– Ты тоже к себе возвращайся. Оружие у тебя есть, держи его под рукой. Следи за бабами и Олегом, чтобы они глупостей не наделали. А я сейчас верну наших разведчиков и подумаю, что можно сделать.
Кивнув, Петров тоже ушёл, а Вагрин вызвал на связь племянника. Однако он не отозвался, видимо, группа находилась в движении, и до сеанса связи оставалось ещё два часа.
– Чёрт! – Вагрин встал с кресла.
– Всё плохо? – услышал он голос Людмилы и обернулся.
Женщина успела сменить повседневный комбинезон на камуфляж. На поясе у неё была кобура с пистолетом, а на руках был спящий Володька. Ситуация тревожная, но при этом Людмила держалась достойно. С ней Андрей Иванович мог говорить откровенно и, приблизившись к женщине, посмотрел на своего сына и сказал правду:
– Да. Всё плохо.
Людмила кивнула и посмотрела на потолок:
– Этим сейчас верить нельзя.
Она говорила о колонистах, которые находились на втором уровне, и Вагрин с ней согласился:
– Ты права.
Неожиданно на связь с отсеком управления вышла Еля, сестра Валерки Комарова:
– Дядя Андрей, вы меня слышите?
Вагрин вернулся к пульту, увидел, что вызов идёт по внутреннему каналу со второго уровня и ответил:
– Слышу, Еля. Что ты хотела?
– Тут… Шумов с Петровым хотят дверь на первый уровень вручную разблокировать… Говорят, что мастера всем нужны… Не важно, кто хозяин, они всегда в тепле и сытости будут…
– Гондоны! – вырвалось у Вагрина.
– Дядя Андрей. Они сейчас придут. Что нам делать?
– А они где?
– В столовой, вместе с женщинами.
– А ты?
– В комнате отдыха.
– Одна?
– Нет. Здесь все наши. Нас из столовой выгнали.
Под «нашими» девушка понимала ненцев, и Вагрин посмотрел на Людмилу. Женщина одобрительно опустила веки, они поняли друг друга без слов, и Андрей Иванович снова обратился к Еле:
– Живо уходите к нам, на третий уровень. Бросьте всё. Поняла?
– Да, дядя Андрей.
Ненцы, покинув второй уровень, быстро спустились, и Вагрин заблокировал входы. Теперь никто не мог выйти и войти без его ведома. Хотя мастеров это не касалось. Они знали, как обойти блокировку. По крайней мере, на своем уровне, чтобы аварийно открыть проход на первый этаж и подняться туда.
– Иваныч, – спустя пару минут Вагрина вызвал Петров, – ненцы с тобой?
– Да, – ответил он.
– Они тебя предупредили?
– Верно.
– Ты прости, Иваныч, но я попытаю счастья с другим хозяином. Он, как мне кажется, покруче будет.
– Значит, всё-таки впустишь их?
– Впущу.
– Зря. Это я такой добрый, что с вами, словно с равными держался, а для нового хозяина ты раб.
– Посмотрим. А пока вот над чем подумай. Среди детей, кто в заложниках оказался, трое ненецких. Так что ты им не доверяй.
– Они – не вы. Не сдадут. Потому что видели побольше вашего и понимают, что от этих чужаков добра не будет.
– Ну-ну…
Петров отключился и через двадцать минут вместе с Шумовым разблокировал дверь на лестницу. После чего мастера поднялись на площадку первого уровня и через внутренний коммуникатор вступили в переговоры с захватчиками, которых, кстати, стало гораздо больше.
56
Нас взяли вечером на первом привале, и сделали это настолько профессионально, что Феликс, наш пёс, даже не успел подать голос. Как я позже узнал, в него выстрелили из «калашникова» с ПБС, и пуля попала ему в голову. Потом был второй выстрел, которым сняли Ехэра, первым заступившего в караул. А дальше дело техники, потому что мы с Валеркой отвлеклись. Он занимался костром, а я доставал армейскую радиостанцию и собирался выйти на связь с Андреем Ивановичем. Так что оказать сопротивление мы не успели.
Я услышал шорох и обернулся. Увидел перед собой грузного мужика в чёрной горке и балаклаве. А ещё заметил у него в руке автомат, и сразу произошёл кратковременный провал в памяти. Противник ударил меня прикладом. Но, к счастью, не сильно, или у меня крепкий череп. Поэтому я поплыл и потерял ориентацию, но не вырубился.
Очнулся от того, что меня резко перевернули лицом вниз, и я попытался дёрнуться. Да куда там! Руки заломили, спину придавили коленом, а на запястья опустили пластиковые наручники, и тут же последовал сильный удар ногой в бок, отчего я откатился в сторону от костра.
Была крохотная надежда, что можно убежать. Прямо сейчас вскочить и броситься в кусты, проломиться через них и затеряться в чахлой зелёнке, а потом при помощи складного ножа, тяжесть которого я чувствовал в кармане, освободиться. Поэтому рискнул. Однако неведомые противники были начеку. Лишь только я приподнялся, как получил ещё один удар тяжёлым ботинком, на этот раз в живот, и опять моё тело рухнуло на холодную землю.
– Не рыпайся!
Я почувствовал, как к щеке прижалось холодное лезвие ножа.
– А то глаз выколю! Ты меня понял, щенок?!
– Да-а-а… – прохрипел я.
Помимо рук мне спутали ноги, затем обыскали и бросили на пропиленовый коврик невдалеке от костра. Больше бить не стали, и я, медленно приходя в себя, пока есть такая возможность, начал осматриваться.
Труп Феликса оттащили в сторону и сбросили в небольшую речку, а тело Ехэра обобрали и тоже отправили в воду. Валерка без сознания, лежит не шевелится, но живой, заметно, что дышит. Врагов пятеро. Они собрались возле огня и выглядели солидно. Все вооружены, у каждого рюкзак с продуктами, боеприпасами и снаряжением. Держатся уверенно, балаклавы сняли, и я увидел, что все они одного возраста, от тридцати пяти до сорока лет. Немногословные. Пустых разговоров не было, и понять, чего они хотят, не получалось.
