— Это пока нечего! Дед помрет, и станет что красть!
От такой логики Мариша вначале онемела. А потом до нее дошло. Дед собирается оставить ей свою коллекцию оружия! Не ради Мариши, а ради сохранности коллекции все эти меры предосторожности.
— Поставим, пока есть такая возможность, — бурчал дед. — Мой ученик расстарался. Помнит еще, старый пень, кто его на экзаменах гонял!
И Мариша смирилась. В конце концов, дед ее жив и здоров. Дай бог, проживет еще четверть века. А в отсутствие его самого или его коллекции все эти навороченные замки, сигнализации и прочую ерунду можно просто не замечать. Жить себе своей обычной жизнью и делать вид, что все эти коробочки и странные штучки на дверях и стенах не имеют к тебе никакого отношения.
Но сейчас Мариша была рада, что квартира ее так надежно защищена. Стоило активизировать все эти охранные сигнализации, как Ирочка оказывалась в полнейшей безопасности. Разумеется, до тех пор, пока ей не приспичит выйти на улицу.
— Но выходить тебе туда совершенно и не нужно.
— Сама не хочу!
— Фарух тебя не уволил, ты всего лишь в отпуске.
— Конечно, можно было бы использовать отпуск и более приятным образом.
— Но в твоем положении хорошо уже то, что ты просто жива!
Нельзя сказать, чтобы эти слова подбодрили Ирочку. Она затряслась еще больше. Подруги засунули ее сначала в душ, потом напоили коньяком, а затем усадили в глубокое мягкое кресло с коробкой шоколадных конфет смотреть старые советские комедии.
— Лучшего антидепрессанта нельзя и сыскать!
Сами же они наконец отправились в ванную, где принялись ловить ускользающую красоту и молодость. Любая женщина, отпраздновавшая свое двадцатипятилетие, знает эту страшную особенность своего организма. Все детали потихоньку начинают давать сбои. И кожа не исключение. Появляются на ней какие-то микроскопические морщинки, которые с каждым месяцем и прожитым годом становятся все очевидней, глубже и грубей.
Сияние, которое исходило от вас совершенно естественным образом в двадцать лет, к двадцати пяти может быть вызвано только с помощью специальной сияющей пудры. Гладкость и эластичность возникают только после того, как хорошенько себя умастишь маслами, кремами и всевозможными притирками. И даже после всех этих манипуляций приходится идти к косметологу за очередным «уколом красоты».
— Сделаешь его — и вроде бы все в порядке. Прожитых лет и морщин нет и в помине.
Но максимум через полгода все проявляется вновь. И так до бесконечности. Возможно, в будущем человечество и изобретет радикальный способ сохранения молодости и свежести человеческой кожи и организма в целом, но пока что приходится трудиться в одиночку.
— Видела я одну старушенцию, которая всю свою жизнь только и делала, что ложилась на стол к хирургам, — ворчала Инна, водя двумя мягкими лапками с насаженными на них электродами по своему лбу. — И скажу я тебе, рядом с ней моя собственная бабка, которая в жизни себе морду даже детским кремом не намазала, была юной красавицей.
— Почему так?
— Кто его знает. Но та европейская старушенция перед очередной операцией была вся сморщенная и скукожившаяся, словно урюк. А у моей собственной бабули были мягкие щечки, уютные руки, и вся сама такая домашняя, что мне казалась настоящей красавицей.
— Так что? По-твоему, мы занимаемся чепухой?
— Полнейшей!
Но говоря это, Инна продолжала активно водить электродами по лицу. А потом еще и намазалась кремом. Стерла его излишки. Смазала лицо тоником, потому что крем оказался слишком жирный, снова намазалась, но уже эмульсией. И лишь после этого вышла из ванной.
Ирочки в кресле не было. Конфеты были. Коньяк был. А самой Ирочки не было. Не было ее и в квартире. Зато над входной дверью белела пришпиленная к ней записка:
«Ушла к Федору. Он звонил и срочно просил о встрече! Целую!»
Прочитав записку, подруги кинулись звонить Федору. Услышав их, он сразу же начал говорить:
— Значит, так! Отчитываюсь! Наш пострадавший в ДТП вылетел на встречку сам. Водитель «КамАЗа» просто не мог что-либо сделать. Это подтверждают многочисленные свидетели. К тому времени, когда парня достали из его покореженного «Мерседеса», он был уже без сознания. И в больнице умер, ничего никому не сказав.
— А зачем ты Ирочку…
— Врачи считают, что ему стало плохо, он не справился с управлением, вот и вылетел на встречку.
— Очень хорошо. То есть ужасно, но где наша Ир…
— А потом я побеседовал с ребятами, которым досталось это тухлое дело. С одним из них я оказался знаком. Хороший парень. И сразу же отвез меня к их эксперту, который будет делать вскрытие.
— И…
— И он мне сказал, что очень похоже, Федичкин не сам потерял сознание.
— А кто ему помог?
— Похоже, что его отравили!
Это заставило подруг забыть про Ирочку. И зашевелить мозгами в другом направлении.
— Отравили? Тем же ядом, что ужика Дракона и Додика?
— Это будет ясно к вечеру. Да, кстати! Мы же привезли Алешку в морг!
— Зачем?
— На опознание!
— Он же опознал Федичкина по фотографии.
— Так это не он!
— Не он?
— Нет! Лешка ошибся!
— Как ошибся?
— Элементарно. Наверное, был слишком поглощен Натальей. Вот и не посмотрел хорошенько.
— И теперь он считает, что в кафе к нему подходил не Федичкин?
— Нет!
— И не Борис Львович?
— Нет!
— А кто?
На этот вопрос оперативник подругам ничего не сумел ответить и озадаченно замолк. Воспользовавшись паузой в разговоре, Мариша наконец задала тот вопрос, который терзал ее больше всего.
— А зачем ты вытащил Ирочку?
— Ирочку?
— Ну да. Куда ты ее позвал? Зачем она тебе?
— Ирочка?
Судя по тону, Федор не понимал, чего хотят от него подруги, и, кто вообще такая Ирочка, тоже плохо помнил.
— Да! Да! Ирочка! Наша Ирочка! Она самая!
— А она что, ушла?
Мариша призвала на помощь всю свою выдержку. Стиснула зубы. И так сквозь стиснутые зубы сообщила:
— Да. Ушла.
— И сказала, что ко мне?
— Записку на этот счет оставила.
— Ирочка?
— Ирочка! Ирочка!
Мариша готова была уже завизжать от злости, но Федор пресек этот ее порыв, заявив:
— Я ее не видел.
— Как?
