— В подъезде целовалась. Щечки пышут. Нет? К тебе снова приставали в транспорте подростки или молодящиеся дядечки. Майка, ты сокрушительно действуешь на мужских особей от пятнадцати до восемнадцати и от сорока до семидесяти. Но если в пенсионном возрасте он щупает девиц в метро, то следует признать особенности протекания старческого слабоумия. Мозг усыхает, а мошонка бурлит. Что касается подростков…
— Мне просто очень хотелось в туалет. А с крыш течет, журчит. Я боялась оскандалиться, не под кустом же садиться. Пусти, не стой на дороге! Добежала, а ты с версиями…
Справившись, Майка говорила:
— За мной мама так не смотрела, как ты. Контролируешь каждый вздох.
— Скромная плата за постой, оплаченный твоим батюшкой, и хорошее питание, которое ты мне обеспечиваешь.
Нужно признать: мой присмотр за Майкой не удался. Ее замужества тому свидетельства. У меня, понятно, есть эгоистическое оправдание: сама в кипении страстей пребывала, когда Майка с кем попало снюхивалась. С другой стороны, могла бы оторваться от Макса и внимательно рассмотреть Владостасов, плеснуть на них кислотой, чтобы в осадок выпали. А теперь данность: настрогали Майке детей, от биологических папаш никуда не денешься. Хотя детишки получились замечательные. Крестников, Игорька и Веронику, я люблю как своих собственных.
Несколько секунд мы стояли друг против друга у шкафа: пунцовеющая Майка и я, обескураженная от вида подруги с ножом, охраняющей дурацкий шкаф.
— Там новогодние подарки! — наконец я нашла объяснение странному поведению подруги. — Мне подарок?
— В том числе, — ответила Майя.
И краснота, только растекшаяся по ее щекам и шее, стала сходить.
— Не женщина, — очередной раз я восхитилась метаморфозам Майкиного лица, — а лакмусовая бумажка. Тебя можно использовать вместо детектора лжи. Майка, что ты мне приготовила? Скажи! А я намекну про свой подарок.
Мы ежегодно портили друг другу новогодние сюрпризы. Детская неудержимость: если знаешь, в каком ящичке стола покоится подарок, то разве удержишься ящичек не выдвинуть?
У Майки тоже был свой список людей, которых следует поздравить. Но, в отличие от моего предновогоднего табеля о рангах, у Майки, кроме коллег по работе и соседей, фигурировали мелкие сошки. Как-то: дворник-таджик, потому что в снегопад или гололедицу первым делом чистит ступени подъезда, чтобы народ не падал; продавщица из ближайшего продуктового магазина, которую муж бьет, и она регулярно с фингалом то под левым, то под правым глазом; юная прыщавая операционистка по коммунальным платежам в банке — ее, мол, юноши не любят; врачи, жэковские диспетчеры и слесари, уборщица подъезда… И еще длинный перечень малознакомых и по сути бесполезных личностей. Ведь Майка, покупавшая два мешка дешевых сувениров, никакой корысти, одаривая кого попало, не извлекала.
Когда я впервые прошлась по ее списку, Майка пояснила, кто стоит за сокращениями: «дв. Са-д» (дворник Саид), «сб. дев. пр.» (сбербанк, девушка прыщавая), «м. контр. язв.» (контролерша в метро, страдающая язвой)…
— Зачем они тебе сдались? — спросила я. — Какой от них прок?
— Никакого, — пожала плечами Майка. — Просто им будет приятно.
— И что такое «Д. д»? Три тысячи рублей?
Против других сокращений значились суммы от сорока до ста рублей.
— Детский дом, — пояснила Майка. — Покупаю игрушки сиротам.
И посмотрела на меня робко-выжидательно.
— Участвую, — ответила я на немой вопрос. — Сколько?
— Сколько не жалко.
— Прекрати! Так спрашивать нечестно. Жалко на сирот много не бывает. Конкретно?
— Пятьсот долларов? — пробормотала Майка.
— Тысяча. Бери.
Так, с помощью подруги несколько лет участвую в благотворительности. Очень удобно: деньги отдала и никаких хлопот. Майка носится по рынкам, закупает игрушки, а я чувствую себя щедрой дарительницей.
Мы обе понимаем, что брошенным детям нужны не плюшевые зайцы и куклы, а внимание, то есть наше время. Мое время расписано по минутам. А Майка, лишенная собственных детей, пыталась в детдоме после работы вечерами с детишками возиться. Но директор попросила Майку не приходить. Вместо того чтобы играть в казаки-разбойники или в дочки-матери, Майка рыдала, глядя на брошенных детей. Они подхватывали — и стоял всеобщий рев. Директор детдома сказала, что для занятий с их детьми требуется воля: отбросить сантименты и вести себя так, словно это обычные малыши. Воли у Майки отродясь не было, а сантиментов выше крыши.
— Скажи, — канючила я, — намекни, что ты мне приготовила?
— Не проси. В этом году — без подсказок.
— Хочешь, про свой подарок расскажу? Это требуется каждой женщине, но не каждая может себе позволить столь дорогое.
— Белье?
— Нет.
— Сумочка?
— Мимо.
— Лида, женщине требуется столько всего и желательно недешевого, что перечислять буду до утра. А мясо сгорит. Чувствуешь, запах пошел?
— Беги, спасай.
— Ты первая.
Майка с поста не ушла и погнала меня на кухню, с ножом наперевес. Что же она мне купила?
Подкрепившись, то есть с аппетитом умяв большую порцию мяса, картофеля, салата, на вопрос Майки: чай или кофе — я попросила слабительного. Такие порции — гарантия прибавки в весе.
Майка приняла мое пожелание за чистую монету:
— Есть китайский чай для похудения, слабит реактивно. Заварить?
— С ума сошла? Ведь завтра на работу. Майка! У тебя на физиономии нечто… — покрутила я пальцами в воздухе, — нечто заговорщическое. Но из тебя секретчица как из бегемота балерина.
— Разве я поправилась? Наоборот, похудела, — мямлила Майка.
— Похорошела, помолодела, постройнела — все есть. А что скрываешь?
У Майки забегали глаза, порозовели щечки. Неужели, кроме Саши, мнимого преподавателя французской истории, появился еще один кандидат на ее роскошное тело и щедрую душу?
— Смотри мне в глаза, Майка! У тебя завелся второй кавалер?
Вопрос подействовал на подругу как ушат холодной воды: процесс покраснения остановился.
— Как ты можешь такое думать? — возмущенно спросила Майка, глядя прямо на меня.
— Тогда колись. Без пыток. Я сытая и добрая, хотя злая и безумная.
— Да, понимаю… Лида, ты участвуешь, как раньше, в подарках для детдомовцев?
— Естественно. В чем проблема?
— Видишь ли, московские детдома завалены игрушками, одеждой и прочим. В столице много богатых людей…
— Которые, вроде меня, легко отстегивают денежки.
— Да, примерно. В провинции совершенно другая картина, — быстро заговорила Майка. — Там не компьютеры требуются и сотовые телефоны, а элементарные варежки — дети их теряют, да и мокрые, высохнуть не успевают.
