– Чего шумишь? Тут я! – послышалось из-под ног старухи. Из травы поднялась кривая ветка.
Используя пару веток как руки, а другую пару – как ноги, она поднялась. – С чем пришла?
– Долг с тебя спросить хочу! – прокаркала та в ответ.
– Долг говоришь? – Писклявый голос ветки приобрел задумчивые нотки. – Чем долг взять хочешь?
– Мужик, что на лысом холме, живой?
– Живой покамест!
– Вот к тому мужику и отведешь старшого села с людьми. И зверя от мужика того отведешь!
– Зверя-то я отведу, а старшой не знает к лысому холму дороги?
– Знает, но ты его своими тропами поведешь!
От этих слов Акилуры ветка зашипела.
– Не бывать тому, чтобы по моей тропе человек шастал!
– Я тебя не просто так прошу! Я с тебя долг живота требую!
– Не бывать, я сказал! – Писк ветки приобрел истеричные нотки.
– Забыл ты, кто тебя из духов лесных вытащил! Забыл, кто тебя кормит! – Акилура протянула руку с разбухшими суставами в сторону ветки и сжала пальцы в кулак. Сжимая кулак до побелевших костяшек, она начала его вращать. От ветки послышался писк, наполненный болью. – Я тебя хозяином леса сделала, я тебя от магов пришлых прятала, я тебя кормлю силою своею! Забыл ты, чье сердце под лавкой у меня лежит! Силу в себе почуял!
– Сделаю! Сделаю, отпусти! – На срыве пищала ветка, изгибаясь в причудливые формы. – Все сделаю!
– Мужиков обратно, вместе с тем, что на холме лежит, так же по своей тропе воротаешь! – со злостью прокаркала Акилура. – Не дай единый, я услышу слово плохое от мужиков! Месяц без еды сидеть будешь!
Ветка выпрямилась до исходного состояния и упала, а старуха повернулась к мужикам и махнула рукой.
– Держи! Это зелье, что с торжища мужики привезли. На раны Пикарду нальешь, а что останется – в рот выльешь. Как воротаетесь – Пикарда ко мне несите. И поищите в округе. Духи предков сказали, не с пустыми руками идет! – Старуха протянула маленький флакончик старосте. Тот кивнул, и они с мужиками двинули к лесу…
Спустя пару дней
– Звала, Акилура? – Староста смотрел на серое, осунувшееся лицо местной ведуньи.
– Звала! Глав родов собрал?
– Здесь мы! – Послышалось из-за спины старосты.
– Песта привел?
– Тут я, баб Акилура! – Послышался голос Песта.
– Заходите тогда, чего встали? Ты, Пест, сядь у печи, да помалкивай и на ус мотай! А ты, староста, и вы, главы родовы, на лавку садитесь.
Пройдя в комнату, мужики уселись на лавку, рядом с лежаком, на котором лежал Пикард. Он лежал на животе и размеренно сопел с закрытыми глазами. На всех места на лавке не хватило, и некоторые остались стоять рядом. Староста сел напротив лица Пикарда.
– Просыпайся, Пикард! Старшой говорить с тобой хочет! – С этими словами Акилура провела рукой по лицу раненого. Глаза Пикарда открылись, уставившись на старосту, и на лице растянулась улыбка.
– Дошел всё-таки я, старшой!
– Добре, что дошел! Рассказывай, что в городище видел! Все рассказывай! – Староста хмурился, глядя на него. Было за что. Пикард вернулся без кожаной брони, без сапог и без единственного в селении клинка. Клинок был среднего качества, и владеть им никто не умел, но это была ценность для всего селения.
– До городища дошел без лиха… – начал Пикард, нахмурившись под взглядом старосты. – В городище попытался люд расспросить, но ты без меня знаешь, что без добра для себя никто пальцем не шевельнет. Я покумекал и так и эдак и пошел в харчевню. Долго искал, где маги ночуют, но найдя – нос повесил. Цены были такие, что тех серебрушек, что ты мне дал, и на ночь постоя не хватит. Приютился я у портовых мужиков в бараке, за бутыль медовой. Слово за слово я им дело рассказал. Они-то мне и рассказали все. И про постой, и про житье городское. Ты прости меня, старшой, но пропил я твои серебрушки. Не сдержался… не гневайся, единым молю!
– Забыл яму холодную да ушат воды ледяной… но не о том речь. Ты говори, что выведал! – староста цедил слова сквозь зубы. Было заметно, что он очень зол.
– Тех, кто у магов учится, студиозусами кличут. Или студентами. Кто как. Так вот те, кто не из благородных и не купчьи дети и деньгой не сорят, они угол у люда городского снимают. Цену все берут разную. Это и от того, есть ли стол да шкаф в комнате, зависит, так и от того, большая ли комната. В порту люд не богатый, но за десяток грошей можно угол с топчаном да столом с табуретом снять. Еще узнал, что студиозусы работают во время учебы. Учатся они с утра, но не с рассвета, а как солнце хорошо над горизонтом встанет. Учатся они до зенита солнца. А дальше сами науку учат или же праздно шатаются. Тех, кто работает, не много. Узнал о троих. Двое у лекаря местного в послушниках ходят, а один – у кузнеца. У магов много благородных учится, посему они простой люд в ученье сильно не жалуют. Своими глазами видел, как благородный у ворот академии простой люд кулаком угощал. Тот даже встать не решился, да как пес дворовый у ног калачом лежал. – Пикард хотел перевернуться на бок, но тут же воскликнула Акилура.
– А ну ляжь обратно на живот! Только кожу нарастила!
Пикард вздохнул и лег обратно на живот, продолжив рассказ.
– Я, значится, подождал, пока солнце в зенит выйдет да студиозусы разбредутся, и к охраннику на воротах в пояс поклонился да грош в руку сунул. Он меня гнать сначала хотел, а потом добро дал. Спросил я, мол, как принимают, чего стоит, а он мне в канцелярию путь указал. Там мне все и рассказали. Маг, что у нас был, не соврал. За обучение, чтоб без контракта на службу государеву на пять зим, деньгу берут в сорок золотых государевой чеканки. Наукам учат их пять зим. Мантию да писчую доску с собой иметь надобно. А то, что у нас Пест силой никакой не отмечен, не страшно. Мол, какие экзамены сдаст, те знаки ему и выдадут. Тут уж от усердия и прилежания его зависит. Что сможет выучить, то и унесет с собой.
– Какие знаки? – спросил староста.
– Так по закону государеву, уж как три зимы, ежели человек даром обладает да обучение прошел, то должен иметь знаки на груди. Их иглами да чернилами с ворожбой делают. И стереть никак нельзя, ибо на коже их делают. – Среди мужиков раздался гомон, так как татуировки никто не делал и все считали это уделом шаманов на севере государства. – И для неблагородных они экзамены проводят. Умеет ли дите писать, читать и считать. Это обязательно. Еще дар проверяют у дитя. Ежели он подходит, его зачисляют. Ежели нет, то от ворот поворот. Еще, старшой, я вот, что узнал. В академию зачисляют до пятнадцати зим. Старше не берут. Архи… рус словом обмолвился, что чем младше дите, тем лучше маг выходит. Вот так вот старшой…
– Что в мешке тащил? И где мешок ворожбой замарал? – спустя несколько минут молчания спросил староста.
– Я когда от пьянки отошел, старшой, думать начал, где поспать да поесть найти. С мужиками портовыми работать начал. Товар грузил да склады охранял. Два месяца так работал и денег немного собрал. – Пикард протянул к мешку руку и начал развязывать горловину. – Я к студиозусу сходил, когда в обратный путь собрался, и в пояс поклонился. Попросил мешок заворожить, чтоб чужой коснуться не мог.
